Ты сторож брату твоему - Алекс Норк

— А я вправе сам выбирать, кого мне любить, а кого нет!

Гек молча ждал продолжения.

— Его никто не любил, — более спокойным тоном произнес Тин, — просто я, в отличие от других, этого не скрывал.

— И все-таки почему?

— По-настоящему ему было наплевать на всех и на все, что не относилось к его собственным научным интересам.

— Угу, а вы поборник всеобщих интересов, так надо понимать? Скажите, с вашей точки зрения, как проработавшего здесь специалиста «Помощи», нет ли каких-нибудь особенностей в кирийской реакции на нее. Насколько я знаю, все идет успешно, но, может быть, существуют какие-то отклонения?

Геку показалось, что Тин вздрогнул.

— У вас разве имеются основания для такого вопроса?

— Только присущая людям моей профессии подозрительность.

— К сожалению, на ваш вопрос я вряд ли смогу компетентно ответить. Дело в том, что функции между мной и Гриневым поделены. Он контролирует материальное производство, а я преимущественно научно-техническую помощь. Здесь есть разница. По моей линии плоды растут долго. Не знаю точно, как обстоит дело у Макса, но с Боргом у него по этому вопросу разногласия были. В моей же области все гладко. Кирийцы стремятся к наращиванию объемов научно-технических инъекций, в особенности на дальнюю перспективу. Я бы даже сказал, оказывают некоторый нажим.

— Последний вопрос. Макс прилетел, когда вы были наверху у Риты?

— Да, почти сразу, как я вошел.

— Сколько времени прошло между его посадкой и командой Борга спуститься вниз?

— Совсем немного, минуты три от силы.

— Спасибо, попросите сюда Гринева.

Макс вошел не так стремительно, как всегда, и выражение его глаз вместо обычной искорки веселости содержало смесь уважения с любопытством.

— Вы знаете, — доверительно начал он, — до сегодняшнего дня я считал, что легко разбираюсь в людях. Теперь упал в собственных глазах.

— Надеюсь, что не ушиблись. Скажите, пожалуйста, Макс, в оказании помощи кирийцам, по-вашему, все идет нормально?

Некоторое время Гринев сидел молча.

— Я думаю, как это поточнее сформулировать, — проговорил он. — Наверно, правильно было бы сказать, что они избегают радикальных изменений в своей промышленности и вообще в хозяйственной практике. Очень охотно и быстро внедряют те наши разработки, которые облегчают условия труда и быта, но к разработкам более высокого уровня, позволяющим существенно увеличить производство многих видов продукции, относятся прохладно. То есть формально они это тоже внедряют, но большого хода не дают. Не знаю, как это назвать, придерживают, что ли, под разными предлогами.

— Если я вас правильно понимаю, кирийцам не удается в полной мере использовать те виды помощи, которые могли бы давать наибольший эффект?

— Не то чтобы не удается… может быть, вам это покажется неестественным, как впрочем и мне, но дело выглядит так, будто они сознательно уклоняются от подобных видов помощи. Хотя официально все принимают и благодарят.

— А Борг признает ваши наблюдения?

— Не только не признает, но и очень разозлился, когда я их ему выложил.

— Не буду вас больше задерживать, Макс. Да, скажите, вы, прилетев, сразу прошли на станцию, не задержались по дороге?

— Нет, конечно, что в этой духоте делать?

— Резонно.

Рита села на стул как благовоспитанная девочка: ноги вместе, руки на коленках, голова чуть набок. Просидев с полминуты уставившись на Гека, она изобразила плаксивое лицо и, подавшись вперед, захныкала.

— Гек, ну похвали меня хоть раз. Ведь я одна среди них сразу тебя оценила, почувствовала сильную личность. Пожалей бедную девочку, не вели в кандалы ковать, хи-хи.

— Ну-ну, угомонись. Скажи-ка лучше, что ты делала перед тем, как Борг дал команду спуститься в нижний холл.

— Ничего особенного. Заканчивала работу. Тин зашел. Впустила Макса, — Рита посмотрела на потолок, — больше ничего не вспоминается.

— А между прилетом Макса и сигналом Борга много времени прошло?

— Нет… я, конечно, не засекала… две-три минуты.

— С Шацким ты после обеда нигде в коридорах не встречалась?

Рита отрицательно помотала головой.

Задав еще несколько мелких вопросов, Гек отпустил и ее.

Теперь можно было пригласить Ольгу. Он умышленно отвел ей последний номер. Пусть соберется с мыслями. По тому, какую линию поведения она изберет, можно будет судить о многом.

Девушка вошла и, сделав шаг от двери, остановилась. Помещение, в которое она ежедневно приходила как к себе домой, где стоял ее стул и стол, превратилось в место предстоящих испытаний. Гек сразу понял охватившее ее чувство. Но справилась с ним она прекрасно. Спокойное выражение ее лица не обещало пока раскаянных признаний.

«Что ж, и неплохо, что нет потери человеческого достоинства, — подумал Гек. — Достоинство… а если смерть Шацкого ее рук дело?». И тем не менее… За многие годы своей работы он встретил только двух преступников, которых при всем желании не мог отнести к человеческому роду. А в остальном это были люди, разные, иногда с видимыми духовными изъянами, иной раз нет. Но в массе своих чувств и мыслей они были неотличимы от прочих людей, от него самого. Каждая такая встреча заставляла его потом напряженно, порой мучительно и почти всегда неудачно искать начало низкому и жестокому в человеке. И единственным несомненным опытом, извлеченным им из такого общения, стало убеждение в аморальности любого неправомерного применения силы, унижения и дискредитации человеческой личности, какой бы она ни была.

— Прежде чем задавать вопросы, я сам вам кое-что расскажу, — начал Гек. — Если что-нибудь прозвучит неверно — поправьте.

— Обстоятельства вашего знакомства с Ренвудом я напоминать не стану. Конечно, вас удивило это случайное сходство с его невестой, но большого значения всей этой истории вы придавать не стали. Но вот за три месяца до гибели Шацкого, Ренвуд неожиданно подарил вам драгоценные камни, камни, представлявшие по земным меркам большую ценность. Вы очень удивились и сначала пытались отказаться, но в конце концов приняли. Ренвуд и потом оказывал вам знаки внимания, а однажды пригласил вас к себе в гости. Разговор был так построен, что та, незаконная услуга, о которой он просил, выглядела мелкой для вас, но огромной по своей важности для него. Отказываться было неловко, да и Шацкого вы недолюбливали, ну и камни обязывали.

Девушка вздрогнула при последних словах.

— Ренвуд просил сделать это поскорее, а Шацкий засиживался за работой, приходилось улучать моменты. Во время одного из них он вошел и заметил что-то неладное. Наверно, вы успели спрятать фотоаппарат, но то, что возились с журналами, он заметил. На его вопрос вы ничего толком не ответили, и он вспылил, потребовал, чтобы вы ни к чему на его столе не притрагивались.