Второе дыхание - Мария Рассохина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я подошла к двери в нерешительности. Нужно зайти внутрь и оценить весь ущерб, попытаться хоть немного привести дом в порядок. Но я боялась увидеть его во всей своей разрухе, увидеть каждую сломанную вещь, которая хранила частичку меня, боялась масштабов бедствия. Мою голову будто зажало в тиски. Дрожащей рукою я взялась за ручку двери и потянула на себя. Меня тут же сшиб с ног поток холодной воды, вылившейся наружу вместе с парой стульев, тряпками и мусором. Резкий холод и удар головой о ступень крыльца взбодрили и разозлили меня. Я совсем не подготовилась к этому, думая лишь о собственном страхе и безысходности. Я оказалась на сырой земле, но тут же в ярости вскочила и агрессивно зашагала обратно к двери.
Переступив порог, я поднялась по лестнице, по которой с верхнего этажа потихоньку продолжала стекать оставшаяся вода. Я заглянула в свою комнату. Здесь также царил полнейший бардак: все книги и размокшие тетрадки валяются как попало, свечки раздавлены и размазаны по всей комнате, мебель перевернута, а одежда раскидалась по всем углам и щелям — что-то зацепилось за ручку двери, что-то — за гвоздь на стене, что-то свисало из открытого окна. То же самое было и в других комнатах. Внезапный порыв моей энергичности, пробужденный злостью, тут же испарился. Из горла наружу просился неистовый крик, но я была настолько шокирована, настолько не пропускала в себя осознание произошедшего, что не могла выдавить ни звука. Теперь тиски оказались на горле, не давая моему отчаянью выхода, и пропуская лишь слезы. Это было как во сне, когда хочешь закричать, но никак не получается, голос куда-то пропадает. И все кажется таким нереальным, как во сне.
На кухне картина была еще хуже: повсюду осколки посуды, столовые приборы, разбросанные остатки еды — словно чья-то рвота. И по всему дому — куча мусора с улицы, который принес поток воды. Теперь мое жилище, убежище, единственное место, где можно было чувствовать себя в безопасности, стало похоже на заброшенный дом с призраками, в котором совершили зверское убийство.
Я ступала все медленнее и дрожала от собственных шагов. Вдруг мою стопу будто начали разрывать пополам. Нож, застрявший в щелке между половицами. Лезвие проткнуло мой лапоть и вонзилось в ногу. Крик боли разорвал тиски на горле и наполнил собой весь дом, и я рухнула на пол в груду осколков. Мой стон звучал как чей-то чужой, ударяясь о каждую стенку и проникая в меня обратно через уши. Я вопила не как резаная, потому что и была резаная. Вопила, будучи резаной? Я вопила, резаная? Резаная, пронзенная, проколотая, продырявленная в десятках мест. Как стена с вмятинами от пуль, как бочка с вином, из которой просочились кровавые струйки.
Я кое-как приподнялась и, встав на четвереньки, доползла до дивана, оставляя за собой кровавую дорожку, села и сняла лапоть, чтобы осмотреть пораненную ногу. Искать аптечку и вообще надеяться, что она осталась в пригодном состоянии, не было никакого смысла. Я отодрала кусок от своей испещрённой красными кляксами рубахи и перемотала им стопу. Дрожь в руках унять никак не удавалось. Я надела дырявый лапоть обратно и встала на ноги. Все тело тряслось. Я поковыляла к выходу, желая лишь одного — поскорее найти кого-нибудь из друзей. Села на велосипед и поехала к дому Никиты. Моя здоровая, левая, нога работала за двоих, правой я едва двигала, касаясь педали самым носочком.
На улицах суетились люди. Все, кто открыл на ночь окна, чтобы проветрить свой дом, теперь остались без дома. Конечно, после первого раза стоило быть осмотрительней, спасатели тоже предупреждали об этом на вечернем обходе. Но люди просто открывали окна по привычке (как они делают это каждый день в одно и то же время на автомате, руки сами действуют), не особо задумываясь о том, что Покрышка вполне может снова прийти ночью. В летнюю жару особенно сильно хочется впустить в дом немного ночной прохлады. Я ехала, слушая ужасающие крики, обреченные вздохи, плач людей.
Добравшись до Никиты, я увидела, что там тоже все плохо. Они с Евой сидели на крыльце и тихо обсуждали, что делать дальше. Мне захотелось присоединиться к их спокойствию, но я все еще тряслась от тревоги и холода. Я прохромала на крыльцо и села между братом и сестрой, чтобы согреться. Они аккуратно меня обняли. Было немного больно, но тепло.
Я вспомнила, как мечтала о том, чтобы Ваня встречался с Евой, а потом бы они поженились, и мы с Никитой стали родственниками. И как Ваня мог меня бросить? Ему ли не знать, что без него мне просто не выжить.
— Кто-то из знакомых точно сможет нас приютить — сказала Ева — Вы сейчас пойдете к своим друзьям, а я — к своим. Через три часа встречаемся здесь и обсуждаем ситуацию. Хорошо?
Мы с Никитой кивнули и отправились к Лиле. К счастью, ее дом не был затоплен. Когда мы приехали, они с мамой помогали с уборкой своим пострадавшим соседям. Увидев нас, Лиля тут же прибежала, отвела нас в дом, обработала мои раны, даже зашила порез на стопе и дала свежую одежду.
— Мы закрыли окна минут за десять до того, как пришла Покрышка. Решили, что уже достаточно проветрилось. Просто повезло.
Мы сели пить чай.
— Живите у меня сколько надо. Думаю, мы хорошо проведем время вместе. Мама в ближайшие дни редко будет появляться дома — работы привалило.
В назначенный час Никита поехал домой — встретиться с Евой и забрать свою одежду. Я попросила его заехать ко мне и прихватить некоторые вещи. Вернувшись, он сообщил, что Ева тоже устроилась у своих друзей. Вскоре после этого в дверь постучались Дима с Даней. Меня не слишком радовала перспектива жить с Даней, но здесь я уже ничего не решаю. К тому же, не пустить его в этот непростой период было бы бесчеловечно. И может, он будет вести
