Пушкин в жизни. Спутники Пушкина (сборник) - Викентий Вересаев

Был он вспыльчив, легко раздражен – это правда: но со всем тем, он, напротив, в общем обращении своем, когда самолюбие его не было задето, был особенно любезен и привлекателен, что и доказывается многочисленными приятелями его. Беседы систематической, может быть, и не было, но все прочее, сказанное о разговоре его, – несправедливо или преувеличено. Во всяком случае не было тривиальных общих мест; ум его вообще был здравый и светлый.

Кн. П. А. Вяземский. Примечания к Записке М. А. Корфа. – Кн. П. П. Вяземский. Соч., с. 491.

У дворцовой гауптвахты, перед вечерней зарей, обыкновенно играла полковая музыка. Это привлекало гулявших в саду, разумеется, и нас L’inévitable Lycèe[26], как называли иные нашу шумную, движущуюся толпу. Иногда мы проходили к музыке дворцовым коридором, в который, между другими помещениями, был выход и из комнат, занимаемых фрейлинами императрицы Елизаветы Алексеевны. Этих фрейлин было тогда три: Плюскова, Валуева и княжна Волконская. У фрейлины Валуевой была премиленькая горничная Наташа. Случалось, встречаясь с нею в темных переходах коридора, и полюбезничать: она многих из нас знала, да и кто же не знал лицея, который мозолил глаза всем в саду? Однажды идем мы, растянувшись по этому коридору маленькими группами. Пушкин на беду был один, слышит в темноте шорох платья, воображает, что непременно Наташа, бросается поцеловать ее самым невинным образом. Как нарочно, в эту минуту отворяется дверь из комнаты и освещает сцену, перед ним сама княжна Волконская – Пушкин тотчас рассказал мне про это, присоединясь к нам, стоявшим у оркестра. Он хотел написать княжне извинительное письмо. Между тем она успела пожаловаться брату своему П. М. Волконскому, а тот – государю. Государь на другой день приходит к Энгельгардту. «Что ж это будет? – говорит царь. – Твои воспитанники не только снимают через забор мои наливные яблоки, бьют сторожей садовника, но теперь уже не дают проходу фрейлинам жены моей». (Энгельгардту удалось уладить дело.)

И. И. Пущин. Записки. – Л. Н. Майков, с. 63.

Один раз под вечер, когда все кошки делаются серыми, Пушкин, бегая по какому-то коридору, наткнулся на какую-то женщину, к которой пристал с неосмотрительными речами и даже, сообщают злоязычники, с необдуманными прикосновениями. Женщина подняла крик и ускользнула, однако же успела рассмотреть и узнать виноватого. Она была немолода, некрасива и настолько знатна, что слух об этом маленьком происшествии дошел до ушей самого государя. Государь приказал немедленно Пушкина высечь. Энгельгардт этого приказания не исполнил. Известно, что при Александре I можно было иногда повелений такого рода не выполнять, а потом за ослушание получать благодарность. Слух же про скандальчик разнесся по Царскому Селу, раздражительный поэт почтил пожилую девушку следующим французским четверостишием:

On peut tiés bien, mademoiselle,Vous prendre pour une maquerelle,Ou pour une vieille guenonMais pour une grace, – oh, mon Dieu, non!

(Сударыня, могу сказать,За сводню можно вас принять,И на мартышку вы похожи.На Грацию ж… помилуй боже!)(Пер. В. Брюсова)

М. И. Жихарев. П. Я. Чаадаев. Из воспоминаний современников. – Вестн. Европы, 1871, № 7, с. 192.

Одною из главных причин ускоренного выпуска лицеистов первого курса был известный эпизод встречи Пушкина, в дворцовом коридоре, с княжною Волконскою, которую он принял за горничную… Узнав об этой шалости, государь прогневался и заметил Энгельгардту, что лицеисты чересчур много себе позволяют и что надо скорей их выпустить.

Ф. Ф. Матюшкин (лицейский товарищ Пушкина) по записи Я. К. Грота. – Я. К. Грот, с. 283.

Нас посещают питомцы лицея: поэт Пушкин, Ломоносов и смешат своим добрым простосердечием. Пушкин остроумен.

Н. М. Карамзин – кн. П. А. Вяземскому, 2 июня 1816 г. из Царского Села. – A. С. Пушкин, сборник П. И. Бартенева, т. II, с. 8.

С июня 1816 г. для желающих поступить в военную службу введены были военные науки. Пушкин также мечтал о военной службе и намеревался поступить в лейб-гусарский полк, в котором было много его приятелей.

B. П. Гаевский. Пушкин в лицее. – Современник, 1863, № 8, с. 388.

Да что он вам дался, – шалун был, и больше ничего!

Ф. Л. Калинин (учитель чистописания). Отзыв о Пушкине. – Лицейский журнал. IV. 1910–1911, с. 22.

Учился Пушкин легко, но небрежно; особенно он не любил математики и немецкого языка; на сем последнем он до конца жизни читал мало и не говорил вовсе.

Л. С. Пушкин. Биограф. изв. об А. С. Пушкине. – Л. Н. Майков, с. 4.

По внушению Дельвига, и Пушкин стал заниматься немецким языком, и, сделав под руководством Дельвига некоторые успехи, ходил вместе с ним к Энгельгардту для чтения у него германских авторов.

В. П. Гаевский. Дельвиг. – Современник, 1853, № 2, с. 72.

Пушкин легко сходился с мужиками, дворниками и вообще с прислугою. У него были приятели между лицейскою и дворцовою царскосельскою прислугою.

П. И. Бартенев. – Рус. Арх., 1899, т. III, с. 615.

Егоза Пушкин.

Подпись Пушкина под коллективным письмом лицеистов к инспектору лицея С. С. Фролову, 4 апр. 1817 г. – Петербург: Атеней, 1923. Литер. Портфели, т. I, с. 20.

Новые знакомства и беспрестанные развлечения не могли не иметь дурного влияния на ученье, которое вообще шло довольно плохо. За 1816 г., т.е. за 4 месяца до выпускных экзаменов, Пушкин получил несколько нулей и даже в «российской поэзии» единицу. В некоторой связи с этой отметкой находится послание Пушкина Моему Аристарху (Кошанскому). Кошанский, сначала поощрявший Пушкина, охладевал к нему по мере того, как развивался его талант, а в последние два года преследовал его, отчасти из зависти, потому что сам кропал стихи, а может быть, и потому, что Пушкин, всегда пренебрегавший его лекциями, совершенно перестал заниматься ими.

В. П. Гаевский. Пушкин в лицее. – Современник, 1863, № 8, с. 393–394.

На стенах лицейского карцера долго оставались некоторые стихи Руслана и Людмилы. Ф. И. Калиныч, учитель каллиграфии (он же и надзиратель), рассказывал, что однажды, вышедши из карцера, Пушкин говорил, что ему было там весело, что он писал стихи (сообщено г-ном Унковским).

П. И. Бартенев. – Моск. Ведом., 1854, №№ 71–118, отд. отт., с. 54.

Карцера особого у нас не было, а заключали, и то редко, в № комнате, ставили дядьку на часы.