Сполохи (СИ) - Ростова Ирина

К огромному облегчению Мист, “рядом” в самом деле было “рядом”. Стоило им выйти из залов рилантара, расположенных в самой высокой части города, как Этейн без экивоков указал на окутанную поблескивающим туманом рощу там, где кончались постройки.

– Это там. Место Четырех – это чаша с благословенной водой, которая приходит и уходит сама, в определенные ночи, и расположено оно среди священной рощи.

– В самом деле близко, – обрадовалась Мист. Ощущение того, что скоро они могут вернуться домой переламывало даже ее не проходящую после последней встречи с Вестницей Деи усталость, и она чувствовала себя вполне в силах дойти до любой священной рощи, лишь бы вернуться обратно, в свое время. Потому что, если не они – то наводить порядок в Имрейсе решительно некому. Сорс явно один не справится, а Воин вообще неизвестно как себя поведет в отсутствие рядом Мист.

Нет, им обязательно надо вернуться – позаботиться о Виле, каким бы он не стал, и расправиться с некстати вылезшим наследством недоброй памяти Ардоры, и вообще – там, если на то пошло, их родные семьи, и их собственные неразгаданные загадки: Башни, Мейли, эльфы, магия.

– Интересный у них городишко, – сказал Торрен, оглядываясь туда и сюда. – Все не как у людей. Одно слово – людоеды!

– И что тебе не нравится? – поинтересовалась Мист у приятеля.

– А все другое, даже на глаз, – отмахнулся Торрен. – Хотя некоторые штуки как в Университете.

– Если ты помнишь, его частично строили эльфы, – указала Мист. – Когда у них с людьми были еще нормальные отношения.

– А, да кому они нужны, – демонстративно пожал плечами Торрен. – Пахнет, правда, вкусно. Этейн, Этейн, а откуда булками пахнет? Булками, говорю! Вот, что за хрыч? Не понимает. Человечьего языка не понимает! Булки! Булки хочу! – Торрен демонстративно принюхался к запаху выпечки и изобразил как бодро жует.

Этейн, после пантомимы достроив в уме пирамиду потребностей Торрена, тут же отделился от группы, зашел в одну из лавок, которые, вопреки Торрену, тут были почти как у людей, и вернулся с большим хрустящим кулем печева.

– Бумагу, гляди-ка, на булки изводят, – тут же принялся за критику Торрен, не забывая, впрочем, жевать.

– Так уже много раз обсуждали, что роль письменной культуры у эльфов не высока, – пожала плечами Мист. – А бумага, по моему, и не из дерева вовсе. Из чего бумагу делают? – тут же уточнила она у следующего с ними мага.

– Из растения сайэнн, что растет вдоль рек, – с готовностью пояснил тот. – На такой бумаге писать совсем не удобно.

Это кое-что объясняло, но не все.

– А являются ли деревья в той или иной мере сакральным? – продолжила допытываться она.

– Они уважаемы, как и вся природа. Плоть можно взять от мертвого дерева, и для тех вещей, которые прослужат долго, – ответил маг, указывая на свой посох. – Например, для посоха мага. Для прочной двери. Для крепкого стола. Для надежной кровати. Никто не обожествляет растения и животных, но относиться к ним стоит разумно и с почтением, не брать из природы сверх того, что необходимо.

– Разумность! – кивнула Мист. – Понятно.

Хотя, по большому счету, многие вещи, которые она видела в городе эолен были, скорее, не очень разумными, а вполне даже избыточными.

– На соседней улице – лавки ремесленников, – рассказывал меж тем Этейн. – Многие из них используют в работе магию, поэтому все будущие кузнецы, гончары, плотники, даже охотники и воины хотя бы некоторое время обучаются у ар-Маэрэ или кого-то из эр-Маэрэ, как повезет. Высоты искусства им, конечно, недоступны – но какие-то мелкие вещи все умеют. Поэтому наш город так красив, и поэтому вещи, сделанные эолен, так ценны.

Мист многозначительно посмотрела на Торрена поверх обкусываемой булки, которая была, видимо, тоже немного магической.

Если цивилизация привыкла полагаться на какую-то подпорку, и эта подпорка исчезла – то понятно, почему эльфы предпочли убежать, спрятаться, чтобы переждать шторм, а не сражаться.

Торрен, правда , понял ее по-своему:

– У тебя своя булка есть, на мою не косись!

– Да больно мне надо, – возмутилась Мист. – Тут и без хлеба с твоими слюнями есть на что посмотреть.

На них, впрочем, пялились тоже – но присутствие Этейна и ар-Маэрэ уберегало их от излишнего внимания жителей. Они смотрели, они переговаривались, некоторые дружелюбно улыбались, некоторые – хмурились, но явного недовольства и враждебности никто не проявлял.

Разглядывание красот города успешно заняло их до входа в Священную рощу, путь через которую оказался недолгим. Буквально через несколько рядов деревьев перед ними открылся каменный низкий бассейн неправильной формы – та самая “клякса”, по краям которого стояли четыре статуи, изображающие богов-властителей Доменов. Каменная чаша была пуста, но, вероятно, в том и была суть, что она наполняется далеко не всегда и сама собой.

– От поднятия грунтовых вод, – заключила сама для себя Мист, углядев в основании бассейна трещины. – И что нам, остается ждать?

– Да, – кивнул ар-Маэрэ, махнув своим ученикам, которые следовали за ним с грузом всевозможных вещей, полезных в походе. – Вода как раз должна начать подниматься после смены дня, через несколько часов после заката.

Звучало это достаточно обнадеживающе – но глядя на сухой камень и незнакомые лики статуй, Мист не могла не тревожиться. Чтобы занять себя, она забрала у Торрена и тетрадь, и листочки с записями и стала перекладывать и переставлять слова подписи, изучая их так и эдак.

– Что там, дым и пепел, заклинание сочинила, магиня магинь?

– Почему это звучало как “могила могил”? – пожаловалась Мист. Самые последние слова явно не относились к заклинанию, потому что даже близко не ложились в ритм, как не старайся, и они не нравились ей еще больше всего остального. “Дорогой пройдет лишь одна”.

– Смекаешь, – одобрил ее Торрен, садясь рядом на каменный парапет. Лагерь позади них выглядел вполне нормальным, со вполне нормальной жизнью – только ар-Маэрэ вносил в него особые оттенки, то и дело либо раздавая команды, либо применяя магию для улучшения своего тяжкого походного быта.

– А что если мы не сможем забрать всех? Я так понимаю, Рах не собирается оставлять девиц тут? Хоть они и отсюда.

– Рах сделает то, что нужно, – пообещал Торрен. – Как ты скажешь, так и сделает. Может, он для них и важный хрен с маслом, а вот ты и для него, и для егойных дев – что-то вроде Святого Амайрила.

Мист передернулась.

– По хорошему, надо бы их попытаться увести, – сказала она. – Ни о каких н’ирнах ничего не известно из прошлого. Рах бы знал.

– То, что о них ничего не известно, не значит, что их не было, – умно сказал Торрен. – Ты ж, глядь, цельный историк тер, простите, уже эр-Ианде, стыдно не знать.

Он был прав – отсутствие сведений не означало отсутствия факта. Но Мист все равно было почти панически страшно сейчас – потому что перед лицом потенциального возвращения она не могла не спрашивать себя о том, не изменили ли они мир своим присутствием в прошлом так, чтобы им было некуда возвращаться, на самом деле.

– Но если нам придется выбирать, кому возвращаться, – внезапно серьезно сказал Торрен. – То пойдешь ты.

– Это еще почему?

– Потому что ты с книжкой-то, – пожал он плечами. – Я при тебе, и Рах – тем более. И Мейли прицепился тоже к тебе. И вот ты там справишься, а я – а пепел знает.

– Давай лучше вернемся все, – попросила Мист. Торрен подтолкнул плечом ее плечо и промолчал, потому что это было совершенно очевидно.

Вода начала подниматься через три часа после заката – хотя в целом назвать это водой было бы неправильно. Больше было похоже на текучий свет, тем более, что прикосновение к нему не оставляло ощущения чего-то мокрого – все равно, что сунуть руку в круг света.

– Есть определенная схожесть с Доменом Света, – заключил Рах, который тут же полез все исследовать и проверять. – Вероятно, это момент сопряжения нашего мира и Доменов.