ВРАТА ИМПЕРИИ. Сага вольных городов - Роберт Говард

Я почти лишилась рассудка от ужаса, но все же сообразила, что надо сделать — несмотря на отвращение от самой мысли, что придется дотронуться до тела Костранно. Я много раз сражалась и видела, как умирают люди; много раз мне приходилось уносить на себе с поля боя мертвых товарищей, и я никогда не испытывала страха прикосновения к окоченевшему телу. Но мысль о том, чтобы дотронуться рукой до ходячего мертвеца, была просто невыносима.

Я должна была сделать так, чтобы он не смог коснуться меня. Собрав все силы, я подбежала к нему сзади и ударила по плечам. В то же мгновение нечто подобное вспышке молнии пронзило меня и отбросило назад, но, падая, я успела заметить, как обезглавленное тело полетело в черную дыру.

В комнате воцарилась звенящая тишина; ни я, ни Стюарт не двигались. Затем вдруг лежавшая на жертвенном алтаре Франсуаза де Бретань пошевелилась и тихо застонала — сознание возвращалось к ней. Джон, свободный теперь от заклятия, бросился ко мне, чтобы помочь встать на ноги. Я вдруг испытала ужасное чувство стыда за свой женский страх перед Костранно и, оттолкнув руку Стюарта, поднялась с пола самостоятельно, хотя и пошатываясь от слабости.

— Я в полном порядке, — нетвердо произнесла я. — Не беспокойся.

Джон Стюарт улыбнулся, нежно глядя на меня.

— Все же ты в большей степени женщина, чем сама это признаешь, Агнес де ля Фер, — сказал он. — Поверь мне.

— Если ты так хочешь помочь беспомощной женщине, — раздраженно ответила я, — то позаботься о Франсуазе де Бретань. Я думаю, нам понадобится ее покровительство, чтобы беспрепятственно покинуть город, не напоровшись на стражу.

— Это точно, — согласился Джон. Он подошел к Франсуазе.

Я все еще стояла, пытаясь успокоить нервы, и со страхом смотрела на черную дыру. Наконец я сдвинулась с места и, подойдя к стене, вынула из держателя факел; затем я опустилась возле дыры на колени, пристально вглядываясь во тьму.

Все произошло так быстро, что я даже не успела что-либо сообразить. Откуда-то из глубины появилась гибкая как змея, покрытая черной шерстью рука и вцепилась в мой камзол. Она потянула меня в бездну. Вскрикнув, я изо всех сил ударила по ней факелом.

Раздался животный вопль; мерзкая рука исчезла, а факел полетел в пропасть вслед за ней, словно падающая звезда. Неожиданно я заплакала, как ребенок, и попятилась от дыры, тут же попав в мягкие дружеские объятия Джона Стюарта. Уже не испытывая никакого стыда, я прижалась к нему, дрожа всем телом.

— Все уже позади, Темная Агнес, — тихо сказал Джон. — Теперь уже нечего бояться — и нечего стыдиться. Ты прекрасно справилась с этим чудовищем, и я горжусь тобой. А если под конец ты испытала чувства, которые испытала бы всякая женщина, то ничего плохого в этом нет, — ведь ты и есть женщина. Прекрасная женщина!

Я уже не сопротивлялась, когда он помог мне встать на ноги.

— Ты не будешь возражать, — с улыбкой спросил он, — если я покину город вместе с тобой?

— Не забудь о проклятии, которое висит надо мной, Джон Стюарт. Тебя не пугает, что мужчины, идущие вместе с Темной Агнес, очень быстро находят свою могилу?

— Не пугает, — рассмеялся Джон Стюарт, — потому что есть еще одно проклятие, и оно висит над головой самого Стюарта!

Мы вместе задвинули камень, закрыв ужасную черную дыру, а затем помогли Франсуазе де Бретань подняться с жертвенного алтаря и повели ее наверх, уже не вспоминая о том ужасе, который только что пережили.

Королевская служба

Стремительное падение Рима потрясло западный мир. Только в странах Востока гибель имперских городов вызывала всего лишь незначительное кратковременное смятение, подобное легкой ряби, что появляется вдруг на поверхности стремительно несущихся вод. Даже сами воспоминания о некогда могущественных и богатых городах стирались в сознании людей — так пески пустыни, надвигаясь, размывают человеческие следы, а заросли джунглей покрывают ветхие заброшенные башни и обвалы некогда крепких каменных стен.

То же и княжество Нагдрагор: его надменные правители собирали дань с дехкан в то время, когда светловолосые варвары с обагренными кровью руками проходили через ворота Рима. И вот прежняя слава Нагдрагора была забыта на тысячи лет. Даже в пестром венке индийских легенд, воспевающих исчезнувшие династии, не было ни малейшего намека на это великое и могущественное царство. От Нагдрагора остались лишь безымянные руины, затерянные в зеленых волнах буйных джунглей.

Эта история повествует о временах былого величия Нагдрагора — до того как он пришел в упадок и рухнул, не устояв перед натиском гуннов, татар и монголов; о людях, которые видели его блеск, подобный сверканию драгоценного камня на темной груди Индии — когда золотые, белые и пурпурные башни величественно вздымались в голубое небо, с гордостью глядя на мир через белоснежную пену простора Камбайского залива.

— Туман рассеивается!

Сильные мозолистые руки еще крепче взялись за длинные ясеневые весла; острые, привыкшие к соленым ветрам глаза зорко вглядывались сквозь дымку проясняющегося тумана. Корабль был необычным для восточных вод — длинный и узкий, низкий в середине и высокий в корме и носу, который переходил в вырезанную из дерева голову дракона. Матросы тоже отличались от здешних мореплавателей — это были высокие желтобородые воины с холодными светлыми глазами.

На корме стояла небольшая группа людей. Один из них, мрачный гигант с тяжело нависшими бровями, тихо ругался в бороду:

— Орды Галгейма знают, где мы находимся и в каком направлении идем. Вода и пища у нас кончаются — Гротгар, ты говоришь, что чувствуешь где-то рядом землю, но, клянусь Тором…

Его слова прервал внезапный шум, поднявшийся в команде. Гребцы бросили свои весла и замерли с открытыми ртами — туман уже почти рассеялся, и перед их глазами вспыхнуло изумительное сияние драгоценных камней и полированного мрамора. Внушая страх непрошеным гостям, на них смотрели грозные бастионы и башни портовой крепости.

— Клянусь кровью Локи! — воскликнул предводитель викингов. — Это же Мдигаард!

Позади него на корме раздался негромкий смех. Викинг в гневе повернулся и грозно уставился на смеющегося. Этот человек не был похож на своих товарищей — он не носил оружия и доспехов, но остальные тем не менее смотрели на него с угрюмым уважением. Во всем его облике было естественное достоинство, благородство манер и осознание своей власти. При этом он был совершенно лишен высокомерия. Высокий, такой же широкоплечий и мускулистый, как и все прочие на корабле, он отличался еще какой-то кошачьей гибкостью, которой не имелось у большинства его сильных, но неуклюжих товарищей. Как и у них, его волосы отливали золотистым цветом, а глаза сверкали холодно, словно два голубых осколка льда. И все же он казался совсем другим — как будто природа создавала его отдельно и с особой любовью. Его лицо с резкими чертами было подвижным, взгляд быстрым и проницательным, рот слегка кривился в извечной насмешке, присущей кельтам.