Песнь надежды - Гейл Линк

– Как вам будет угодно.

– Вешать его в шкаф не нужно, – заметила Джилли, сбрасывая нижние юбки и вручая их служанке. Она опустилась на кровать и принялась снимать туфли и чулки. – Утром мы уезжаем. – Встав с кровати, девушка взяла ночную рубашку и халат и направилась в ванную.

Прислушиваясь к плеску воды, Нэн поспешно укладывала в чемодан вещи.

– Принести вам чашку чая, мисс Джилли? – спросила служанка, всерьез обеспокоенная. Никогда еще не видела она хозяйку в таком состоянии. Бывали, правда, случаи, когда, столкнувшись с несправедливостью, леди Джиллиан расстраивалась. Ее доброе сердце не могло оставаться равнодушным к несчастьям других людей. Однако сегодня Джилли явно плакала из-за чего-то личного. Нэн догадывалась о причине слез хозяйки, поскольку вместе с ними в этом доме находился мистер Рейборн.

Умывшись, Джилли вышла из ванной. Девушка вытащила из прически шпильки, и густая волна волос мягким шелком опустилась на ее хрупкие плечи.

Нетвердой походкой она подошла к туалетному столику и, взяв серебряную щетку, застыла на месте.

– Давайте я помогу вам, – предложила Нэн. Расчесав волосы, она заплела их в косу. – Думаю, вам следует лечь в постель, мисс Джилли, а я принесу горячего чая. От него вам обязательно станет лучше.

Молодая леди последовала совету, думая о том, как было бы замечательно, если бы от страшной боли в сердце могла вылечить простая чашка чая. Чувствуя, что на глаза вновь наворачиваются слезы, девушка схватила подушку, изо всех сил прижала ее к груди.

Рейф собирается жениться. Он сказал, что любит эту неизвестную ей женщину. Кто она? И почему ни Рис, ни Тори не упоминали об этом ни в одном из писем? Джилли пыталась вспомнить содержание последнего послания Тори. Странно, но невестка писала, что к Рейфу неравнодушны многие особы женского пола, однако ни одной из них он не отвечает взаимностью. Эти строки помогли немного придти в себя, хотя она решила, что Тори просто-напросто заблуждается.

Отбросив подушку, девушка вскочила с кровати и принялась нервно расхаживать по комнате. Ей было так холодно, словно из тела вдруг улетучилось все тепло.

Джилли переживала жгучее чувство стыда и унижения. Какой идиоткой надо быть, чтобы признаться в любви человеку, собирающемуся жениться на другой! Гоняться за мужчиной, который никогда не станет ее мужем!

О, Боже, теперь Рейф будет считать ее глупой и наивной девчонкой. Как могла она так поступить? Навязывать себя подобно какой-нибудь дешевой подстилке? Просить, нет, умолять взять себя, как обыкновенную проститутку.

Вспомнив поцелуй Рейфа и новое, незнакомое доселе чувство, которое пробудили в ней прикосновения его рук, Джилли густо покраснела. Почему ей так больно и обидно сейчас?

Рейф – ее единственная настоящая любовь в жизни. Она не сомневалась в этом, как не сомневалась в цвете своих глаз. С момента первой встречи с Рейфом девушка сердцем чувствовала, что их пути не должны разойтись.

Но его слова и поведение в библиотеке все круто изменили. Стало ясно, что эти мысли чужды американцу.

Что он думает о ней сейчас? Молодые люди всегда с такой легкостью держались друг с другом, говорили на любые темы. Или это заблуждение, свойственное влюбленным? Давно нужно было задуматься, почему Рейф все реже и реже отвечает на ее письма. Находилось объяснение: строительство собственного ранчо занимало у него слишком много времени. Теперь же Джилли спрашивала себя, а не пытался ли он прервать их дружбу? Как можно было не понять это раньше? Неужели она видела только то, что хотела видеть? Верила – во что хотела верить?

На глаза снова навернулись слезы. Все мечты рухнули, как карточный домик.

Как жить без Рейфа? Мечтая о замужней жизни, представляя свой собственный дом, она видела мужем и отцом семейства только Рейфа. Именно он заставлял кровь в ее жилах бежать быстрее, пробуждал желание одним лишь взглядом, заставлял бороться с недостатками, чтобы понравиться ему. И детей ей хотелось только от него. И научиться всем премудростям любви в его объятиях, в его постели. Теперь же образовалась зияющая пустота и неизбежность тоскливых и долгих лет одиночества.

– Нет, я забуду тебя, Рейф, – поклялась Джилли. – Даже если для этого понадобится умереть. Никогда больше я не буду вспоминать прикосновения твоих ласковых рук, твою улыбку и темно-синие глаза, никогда не услышу звука твоего голоса. Смогу забыть, хотя твой образ преследовал меня всю жизнь. Забуду, но никогда не полюблю другого. – Девушка опустила голову. – Будь ты проклят, Рейф! Ты прекрасно знаешь, что я никогда тебя не забуду, – произнесла она срывающимся голосом.

Опустившись на ковер, Джилли протянула руки к камину. Как быстро прекрасные надежды превратились в пепел!

Держа в руках серебряный поднос, Нэн постучала в комнату Джорджины Дейсер. Джорджи открыла дверь.

– Нэн, что-нибудь случилось?

Выражение лица служанки подсказывало верность этого предположения.

– Мне кажется, вам стоит сходить к мисс Джилли. Сегодня вечером с ней что-то произошло, и теперь она горько плачет, но не говорит, в чем дело. Я не могу видеть ее такой, у меня сердце кровью обливается.

– Конечно, я зайду к ней, – ответила Джорджи.

Поставив поднос на стол, Нэн вышла из комнаты, оставив девушек одних. По дороге в свою комнату Нэн размышляла о том, что своей подруге мисс Джилли скорее всего поведает о причине плохого настроения.

– Джилли, – мягко начала Джорджи, разливая чай по чашкам.

Когда художница подошла к подруге и протянула ей чашку, та обернулась.

Джорджи потрясла бледность Джиллиан и ее красные заплаканные глаза. Так выглядят опустошенные и убитые горем люди, когда умирает кто-то из близких.

Джилли с благодарностью приняла чай и жадно выпила его. Опустившись рядом, Джорджи отхлебнула из своей чашки. Наступило молчание, нарушаемое лишь негромким тиканьем часов и треском поленьев в камине. Наконец, Джиллиан заговорила.

– О, Джорджи, – произнесла она дрожащим голосом, – он не любит меня.

Джорджи отреагировала мгновенно, приблизившись к подруге и обняв ее за плечи. Она так и держала Джилли, пока та не рассказала всю историю, ничего не утаив.

Сердце молодой художницы разрывалось на части при виде страданий человека, которого она любила больше жизни.

– Мне очень жаль, – вырвалось у нее. Джиллиан, по ее мнению, заслуживала счастья, причем такого, какое встречается только в книгах с хорошим концом. Все должно было произойти так, как того хотела она. Мыслимо ли, что американец не любит ее? Он что, слепой? Или просто недостаточно умен?

Что-то не так. Джорджи видела выражение лица техасца в день их приезда. Вслед за неподдельным удивлением в его взгляде вспыхнула страсть. Не заметить этого было нельзя.