Над тёмной площадью - Хью Уолпол

— Как вы собираетесь дотащить его до машины в это время, когда кругом полно народу? — спросил я.

— Кто-то должен будет мне помочь. На лестнице темно. Мы его подхватим с двух сторон и будем волочить как мертвецки пьяного. Главное — засунуть его в машину, а там я один разберусь.

Осмунд кивнул:

— Делайте что хотите. Какое это имеет теперь значение? По крайней мере для меня. Я попался, мне конец. — И прибавил почти шепотом, будто про себя: — Да, все-таки он меня изловил. — Знакомым жестом вскинув голову, он внезапно перешел на деловой тон: — Однако я не хочу, чтобы мерзость, которую я тут устроил, испортила вам жизнь. Это только мое дело. Я сам справлюсь.

— Нет, не справитесь, — резко сказал Буллер. — Во всяком случае не с этой ношей. При вашем росте и всем прочем вы сразу привлечете к себе внимание. Мы вдвоем с Ганом сладим. Чего тут трудного? Надвинем ему шляпу на глаза, укутаем в плащ. Никакого риска вообще…

Вдруг он замолк и тихонько ахнул. Его привлек какой-то звук. Мы все его услышали. Кто-то открывал входную дверь.

И тут произошла уму непостижимая вещь: в тот момент, когда мы все застыли в оцепенении, ожидая, что будет, и даже Хенч прекратил сотрясаться от плача, мертвец неожиданно перевалился на спину и одна нога его свесилась с дивана, словно и он услыхал, как открывается дверь. Он лежал теперь лицом вверх, выкатив глаза, изо рта высовывался язык, голова под неестественным углом была вызывающе повернута к нам. Мы ждали. В прихожей послышались шаги. Осмунд посмотрел на меня.

— Хелен! — сказал он. — Ключ есть только у нее.

Я пошел ей навстречу, как будто подчиняясь его приказу. Сейчас, возвращаясь к прошлому, я склонен думать, что в то мгновение мне в голову пришла такая мысль: а ведь я единственный человек во всем мире, кто может встать между ней и мертвым телом Пенджли. Надо было во что бы то ни стало оградить ее от всего этого…

И вот я уже в маленькой прихожей. Она освещалась электрическим светом (эстетические причуды Осмунда, по-видимому, не распространялись на вешалку для пальто и подставку для зонтов). У входной двери на пороге, глядя прямо перед собой, стояла Хелен и стаскивала перчатки. Конечно, все на свете можно объяснять электричеством, но не надо говорить мне, что взоры, которые мы устремили друг на друга, такие ищущие, настолько проникающие в самую душу, что обоим сразу стала ясна наша внутренняя, неразрывная связь, превосходящая любую физическую близость, — что эти наши взоры были подобны электрическому разряду, пробежавшему между нами, — это чушь!

В тот жуткий момент, когда меня мутило и все плыло перед глазами от пережитого потрясения, я с еще большей ясностью и пониманием увидел Хелен, явственнее разглядел несравненную красоту души и благородство ее сердца, чем когда бы то ни было до этого — наяву или в своих романтических грезах о ней. А я мечтал о ней часто, очень часто! Позже мы признавались друг другу, что именно тот долгий взгляд, выразивший все наши чувства, когда мы посмотрели в глаза друг другу, скрепил наши сердца.

Она только и произнесла:

— О Дик, я так рада, что вы здесь… Я надеялась на это.

В ее приветствии прозвучали иронические нотки — так было всегда, даже когда она обращалась к самым любимым для нее существам. Это была скорее самоирония, основанная на убеждении, что и сама жизнь, и место, которое она, Хелен, занимала в ней, в какой-то степени абсурдны.

— Что привело вас обратно сюда? Так быстро кончился ужин?

Невозможно описать, до чего странной мне показалась тишина, воцарившаяся в комнатах. Напрягая слух, я изо всех сил пытался уловить хоть какой-нибудь звук оттуда.

— Видите ли… — Она с улыбкой посмотрела на меня. Я улыбнулся ей в ответ. — Неожиданно явился молодой человек моей подруги, разумеется без всякого предупреждения. Они просили меня остаться, но я слишком тактична. Они предложили втроем пойти в ресторан. Терпеть не могу рестораны. Ну и вот… Я очень давно не видела вас, Дик, и вы так сдержанны со мной. Я могла бы вас больше никогда не увидеть. Я думала, что вы с Джоном пошли куда-нибудь поужинать, и решила выпить здесь без вас чашку чая и подождать — вдруг он привел бы вас назад.

Говоря это, она все время прислушивалась. Я понял, что тишина подействовала и на нее. Она сняла шляпку, посмотрела на себя в зеркало, поправила волосы и сделала шаг по направлению к спальне. Я не пошевельнулся.

— А где же Джон? Почему вы с ним никуда не пошли? Уже четверть девятого.

— Пришел кое-кто из приятелей, — ответил я. — Его задержали.

— Кое-кто из приятелей? И кто же?

— Чарли Буллер. Мистер Хенч.

Она кивнула:

— Я так и знала, что он пытался от меня отделаться. Но я не такая дура… — Она смолкла. Мы оба услышали, как Хенч начал выкрикивать что-то жалобным, писклявым голоском.

— Дик, в чем дело? Что там происходит? Что там?

— Произошла небольшая ссора, — признался я. — Это все Хенч. Он стал такой странный, с тех пор как умерла его жена. Никогда не видел столь резкой перемены в человеке. Но это пустяки. Буллер и Осмунд знают, как успокоить его, все будет в порядке.

Она заговорила мягче:

— Бедный Хенч! Я сочувствую ему больше, чем всем остальным. Вы пришли сюда вместе с ними?

— Нет. Я тут совершенно случайно.

— Пойдите скажите Джону, что вы меня отведете куда-нибудь посидеть на часок. Ведь мы не виделись целую вечность. Мне надо задать вам тысячу вопросов. Джон не будет возражать. Он может позже к нам присоединиться.

Она улыбнулась. Ее глаза сияли, но я еще не смел связывать это с моим появлением. Она было сделала шаг к спальне, но тут же отпрянула назад и, пошатнувшись, схватилась за ручку двери, чтобы не упасть.

— Пенджли!

Я проследил за ее взглядом и увидел, что она смотрит на шляпу и пальто Пенджли, оставленные на вешалке. Сочетание того и другого вместе никого не могло обмануть. Сам я, по прошествии стольких лет, увидев их, ни за что не обознался бы. Не сомневаюсь, во всем городе нашлись бы сотни и сотни несчастных смертных, для кого один вид этих предметов, того самого плаща и той самой шляпы, явился бы страшным напоминанием об их позоре и страданиях.

Я кивнул:

— Да, он был здесь. Его больше нет.

— Больше нет?.. Вы, наверное, что-то скрываете? Что-то случилось? Не верю, что его больше здесь нет, этого негодяя…

Она не договорила, потому что открылась дверь и к нам вышел Осмунд.

Хелен подошла к нему вплотную и, глядя ему в лицо, спросила:

— Что тут происходит? Дик что-то замалчивает. Здесь был Пенджли. Что дальше?

Осмунд кивнул:

— Да, он здесь был. Но его уже нет.

— Не верю. Он все еще здесь. Его пальто и шляпа на вешалке.

Отстранив его, Хелен направилась в комнату.

На пороге она остановилась. Пламя одной из свечей бешено трепетало, словно соревнуясь в пляске с мерцающими в небе огнями рекламы, отражавшимися на стене. Пенджли лежал, вытянувшись, на диване, его лицо было закрыто носовым платком.

— Он же мертвый, — произнесла Хелен.

— Да, — сказал Осмунд, — я убил его.

Ее чуть качнуло. Она на секунду поднесла руку к глазам, точно закрываясь от ужаснувшего ее зрелища, а затем как-то очень, очень странно посмотрела на своего мужа. Ее взгляд выражал ужас. Повернувшись, она обвела всех нас глазами, после чего, не сказав ни слова, вышла из комнаты. Осмунд последовал за ней, закрыв за собой дверь.

Буллер помотал головой.

— Нехорошо! — сказал он. — Очень нехорошо! Вы что, не могли помешать ей войти сюда? Это испортило все дело. И так было из рук вон плохо, а теперь совсем погано, дальше некуда.

Оглянувшись, он поглядел на Хенча и понял, что от того ждать нечего. Хенч сидел, тупо глядя перед собой, беспомощно свесив руки.

Буллер обратился ко мне:

— Понимаете, Ган, вы единственный, от кого может быть хоть какая-то польза. Вам не повезло, что и говорить, вы тут совсем ни при чем. Вам не нужно было в это вмешиваться. А теперь придется нам с вами его отсюда вынести. Осмунд немного не в себе, а от Хенча никакого толку. Надо действовать.

Где-то в квартире часы пробили половину.

— Половина девятого. Вы поможете мне?

Его просьба ко мне, столь решительно высказанная, прозвучала в тот момент, когда я всеми мыслями был с Хелен, представлял себе ее там, за дверью, вместе с Осмундом; и как же я желал быть рядом с ней, и как же я страдал…

Но тревога в его голосе заставила меня без колебаний прийти к нему на выручку. Я встряхнулся, чтобы настроить свои нервы, мысли, все силы своей души на другой лад.

— Да, я вам помогу, — ответил я.

— Тут и делать-то нечего, только запихнем его в машину. Ничего приятного, но деваться некуда, надо, и все. Погодите, я схожу за его пальто и шляпой.

Приоткрыв дверь, он выглянул в прихожую, выскользнул из комнаты и закрыл за собой дверь.