Душа Петербурга - Николай Анциферов

Все проявления жизни болезненного города отравлены тяжким недугом. Даже дома кажутся, среди невыносимой грязи, зараженными золотухой.

Чистоты, чистоты, чистоты!Грязны улицы, лавки, мосты,Каждый дом золотухой страдает;Штукатурка валится — и бьетТротуаром идущий народ…Милый город!..… В июле пропитан ты весьСмесью водки, конюшни и пылиХарактерная русская смесь…От природы отстать не желая,Зацветает в каналах вода.(«Кому холодно, кому жарко»)[266]

Большой город обрисован с безжалостной иронией. Еще у Тургенева внесен мотив чахоточного румянца и томления духа в белую ночь. Здесь уже в холодном свете дня выступают беспросветные будни.

Самый воздух отравлен, и смерть насыщает ветер, гуляющий по улицам Петербурга.

Ветер что-то удушлив не в меру,В нем зловещая нота звучит,Все холеру — холеру — холеруТиф и всякую немочь сулит![267]

Эти троекратные повторения придают особый характер стилю характеристик Н. А. Некрасова, как однообразный гул бьющихся о набережную волн. В прокаженном городе только смерти привольно. Все о ней напоминает. Всюду memento mori…[268]

Подле вывески «делают гробы»Прицепил полуженные скобыИ другие снаряды гробов,Словно хочет сказать: «Друг-прохожий,Соблазнись — и умри поскорей!»[269]

Даже повеселиться «те, кому тепло», едут на кладбище.

…Могилы вокруг,

Монументы… Да это кладбище.[270]

Описание кладбища на окраине Петербурга, так хорошо изображенное А. С. Пушкиным, удается и Н. А. Некрасову. Вот место успокоения петербуржца при подходящем освещении.

День по-прежнему гнил и не светел,Вместо града дождем нас мочил.Средь могил, по мосткам деревяннымДовелось нам долгонько шагать.Впереди, под навесом туманным,Открывалась болотная гладь:Ни жилья, ни травы, ни кусточка,Все мертво — только ветер свистит.……………………………………………..Наконец вот и свежая яма,И уж в ней по колени вода…

И тему «приключения с покойником» использовал Н. А. Некрасов.

Коляска с проезжавшим офицером зацепила дроги с мертвецом.

Гроб упал и раскрылся. «Сердечный ты мой!Натерпелся ты горя живой,Да пришлося терпеть и по смерти»…(«О погоде»)

Что дает Некрасову созерцание Петербурга? Безысходная тоска овладевает душой.

Злость берет, сокрушает хандра,Так и просятся слезы из глаз.[271]

Большой, бессмысленно суетливый город, какой-то ненужный, «лишний город», как были «лишние люди».

И мрачная стихия, готовая поглотить его, утратила черты и грозного, безликого хаоса, посягающего на космическое начало творчества лица, и Немезиды, карающей за попранную правду. Стихия, выступающая у Некрасова, такая же бессмысленная, слепая, как и сам город. Дуализм исчез. Ни в городе, ни в восстающих против него стихиях нет правды. Все стало бессмыслицей.

Ночью пушечный гром грохоталНе до сна! Вся столица молилась,Чтоб Нева в берега воротилась,И минула большая бедаПонемногу сбывает вода.Начинается день безобразныйМутный, ветреный, темный и грязный.[272](«О погоде»)

К этому городу смерти относится Н. А. Некрасов с большим интересом. Внимательно всматривается он и в «архитектурный пейзаж», изучает и «физиологию», иногда невольно увлекаясь своеобразием города. При описании зимы поэт неожиданно находит слова, достойные прошлого Петербурга:

… Каждый шаг,Каждый звук так отчетливо слышен.Все свежо, все эффектно: зимойСловно весь посеребренный, пышенПетербург самобытной красой!

Убор из инея составляет действительно прекрасное украшение туманной столицы севера, сообщая ему своеобразную пышность (только эпитет «эффектно» ослабляет впечатление).

Серебром отливают колонны,Орнаменты ворот и мостов;В серебре лошадиные гривы,Шапки, бороды, брови людей,И, как бабочек крылья, красивыОреолы вокруг фонарей![273]

Но Н. А. Некрасову редко удавалось отмечать красоту Петербурга. Гораздо характернее для него другой отрывок, посвященный описанию петербургского ландшафта:

Говорят, еще день. Правда, я не видал,Чтобы месяц свой рог золотой показал;Но и солнца не видел никто.Без его даровых, благодатных лучейЗолоченые куполы пышных церквейИ вся роскошь столицы — ничто.Надо всем, что ни есть, над дворцом и тюрьмой,И над медным Петром, и над грозной Невой,До чугунных коней на воротах застав(Что хотят ускакать из столицы стремглав)Надо всем распростерся туман.Душный, стройный, угрюмый, гнилой,Не красив в эту пору наш город большой,Как изношенный фат без румян.[274]О погоде

Но туман свойствен Петербургу, что постоянно подчеркивает и Н. А. Некрасов, а солнце лишь редкий гость, чувствующий себя как будто не совсем хорошо в больном городе, а следовательно, по существу Петербург изношенный фат без румян. Иронически-желчный тон поэта подчеркивается эпиграфом, взятым из лакейской песни:

Что за славная столицаРазвеселый Петербург![275]

Изменились люди, изменился и город. С большим интересом наблюдает Н. А. Некрасов столичную жизнь. Он отмечает суету Невского проспекта:

Невский полон: эстампы и книги,Бриллианты из окон глядят;Вновь прибывшие девы из РигиНеподдельным румянцем блестят.Всюду люди шумят, суетятся.[276]

Но теснота, и блеск, и радость не соблазняют поэта.

Показная сторона богатств европейского города имеет свою изнанку. Исследуя, как точный естествоиспытатель, Петербург, Н. А. Некрасов вводит в свою характеристику и рабочую окраину города:

Свечерело. В предместиях дальних,Где, как черные змеи, летятКлубы дыма из труб колоссальных,Где сплошными огнями горятКрасных фабрик громадные стены,Окаймляя столицу кругом…[277]

Новый город крупной промышленности вырастает из старой «военной столицы», но, к сожалению, эта тема мало развита, словно поэзия чувствует себя неуверенной на новых местах. Внешняя жизнь улицы в самых разнообразных ее проявлениях, но всегда в тоне желчной иронии тщательно отмечается Некрасовым в его описаниях Петербурга. Столь любимые толпою парады привлекали внимание поэта, но его характеристика антитетична описанию А. С. Пушкиным «потешных Марсовых полей».[278]

В этой раме туманнойЛица воинов жалки на вид,И подмоченный звук барабанныйСловно издали жидко гремит…[279]О погоде

Парад подмоченный не может удержать внимание поэта, он с большей охотой обращается к толпе зрителей. Кого тут нет.

Пеших, едущих, праздно-зевающих,Счету нет!Тут квартальный с захваченным пьяницей,Как Федотов его срисовал;Тут старуха с аптечною сткляницей,Тут жандармский седой генерал;Тут и дама такая сердитаяОткрывай ей немедленно путь!………………………………………………..Тут бедняк-итальянец с фигурами,Тут чухна, продающий грибы,Тут рассыльный Минай с корректурами…[280]

Видимо, и сам Н. А. Некрасов хочет набросать эскиз во вкусе Федотова. Пестрая толпа стала больше интересовать, чем «однообразная красивость» войск в их «стройно-зыблемом строю».[281] Более всего удается Н. А. Некрасову описание «трудовой жизни» петербургской улицы.

Начинают ни свет ни заря,Свой ужасный концерт, припевая,Токари, резчики, слесаря,А в ответ им гремит мостовая!Дикий крик продавца-мужика,И шарманка с пронзительным воем,И кондуктор с трубой, и войска,С барабанным идущие боем,Понукали измученных кляч,Чуть живых, окровавленных, грязных,И детей раздирающий плачНа руках у старух безобразных,Все сливается, стонет, гудет,Как-то глухо и грозно рокочет,Словно цепи куют на несчастный народ,Словно город обрушиться хочет.Давка, говор… (о чем голоса?Все о деньгах, о нужде, о хлебе.)Смрад и копоть. Глядишь в небеса,Но отрады не встретишь и в небе.[282]

Весь отрывок построен на звуковых впечатлениях. Разнообразные шумы, грохоты, ревы, все сливается в жуткую симфонию (если можно говорить о созвучии там, где нет гармонии), как в Дантовом аду. Все это звуки обреченных на муки рабского труда. Для томящихся в этом inferno[283] нет неба, в котором можно было бы найти поддержку и успокоение. Смрад и копоть насыщают улицу.