Эльфийская стража - Ник Перумов

– Скверно так знакомство начинатьто, – заметил Полночь.

– Я тут ни с кем знакомиться не буду, – отрезал Лемех. – Мне надо с сынами домой вернуться, и всё тут!

Седобородый лекарь чтото вполголоса бросил молодому, скорее всего, ученику; тот схватил щипцы, окунул в какуюто жидкость, прищёлкнул пальцами – на железе полыхнуло голубоватое, почти прозрачное пламя; раздвинул края раны, а его наставник быстрым, ловким движением вложил туда чтото живое, извивающееся, словно гусеница. Раненый заорал вновь, и ученик ловко накинул ему на рот и нос смоченную чемто тряпицу, после чего тот мигом затих.

Ловко, подумал про себя Лемех, привычно ощущая рядом вернувшуюся Найду.

– Надо было драться, а это я завсегда.

– Вижу, что завсегда, – хмыкнул Полночь, глядя на раненого. Тот уже громко храпел.

– Слушай, милчеловек, – подался вперёд один из «стражников». – Ты откуда? И зачем?

– Сказал же – за сынами пришёл! Может, слыхали? Ариша и Гриня. Братовья, стало быть. Ариша – он здоровый такой, значит…

Лемеха прервали.

– Видели, как не видеть! – выкрикнул какойто парнишка. По готовности его нетрудно было догадаться, что со словившим стрелу Лемеха мужичком у парня имелись свои счёты. – И Гриню видел, и Аришу. Которые пришли только что, да?

– Угу, они. А не знаешь часом, удалец, где их отыскать можно?

Парнишка слегка поник под пристальномрачными взглядами остальных стражей.

– Ээ, не знаю, почтенный. Они пока не с нами, только раза два и видели.

– И на том спасибо, сынок.

Не пускают Аришу с Гриней к остальным, держат отдельно. Наверное, только для самых важных дел, когда и впрямь надо Борозду спасать, она тут, похоже, мало что не за главную.

– Как здесь вообщето житуха, мужики?

– А чего спрашиваешь? – недобро буркнул одноглазый бородач. Жизнь его потрепала, и изрядно – нос сломан, нет половины правого уха, вместо левого глаза – чёрная повязка. – Стоять надо было, когда говорили, и делать, что говорят!

– У меня сыновья в этой вашей «страже», – нахмурился Лемех. – Вот и спрашиваю, как житуха. А главарь ваш сам виноват.

Полночь встал рядом, не вмешиваясь, но с явным интересом прислушиваясь к разговору.

– Да хороша житуха, не жалуемся, чай, – нехотя буркнул одноглазый. – Жалованье положили доброе, кормёжка щедрая. Оружие, справа опять же – все добрые. Не все ещё поптичьи в гнёздах спать привыкли, но ничего, это дело наживное.

– Эльфы не рубят деревья и не строят домов, – негромко проговорил Полночь.

– А такто житуха славная, дай Спаситель такую каждому, – приободрившись, уже бойчее излагал одноглазый. – Подраться приходится, конечно, не без того, но сам видел, господин хороший, – мы с этими тварями не церемонимся. Рраз – и на копьё!

– Праально! Точна! – поддержали его сразу несколько голосов.

– Охотиться разрешили, – высунулся ещё один безусый мальчишка. – Мясца вдоволь! От пуза лопай!

– И что ж вы тут, надолго?

– А мож, и навсягда! – вступил ещё один немолодой уже воин, худой и весь словно какойто высушенный. – А чяво? Жисть – другия обзавидуются!

– А дом у тебя есть? Семья? Дети?

– А шо ты мя тут судишь?! – взвился худой. – Мало баб в хуторах окрястных? А дяти мня ня надобны. Другия няхай строгают, вярно я грю, мужики? А как дяньжатто подкоплю, в Княжгород подамся, хоромы какия ни ясть прикуплю, дяняжки в рост отдам, и буду житьпоживать, в окошко глядять да пиво потягивать! Наломался ужо, за годыто! Пора и на покой.

Лемех сощурился, но ничего не сказал.

– Так а тыто хто таков, с нас ответы требовать?! – вклинился одноглазый.

– Да никто, – усмехнулся хуторянин. – Прохожий просто. За сынами пришёл, как уже говорилось.

– Сынам «прощявай» могяшь сказать, – фыркнул худой. – Здесь, брат, такая житуха, что любой, задрав штаны, побяжит.

– Я не «побяжял».

– Дурак потому что! – рявкнул одноглазый. – Иди давай отседова, нас, честных стражников, не смущай.

– Вас, пожалуй, смутишь.

– А коли нят, так и ня надо!

– Бывайте здоровы, мужики.

– Няту здяся мужиков! Были, да вся вышли! Мы тапярича – Эльфийская Стража, заступники, сталбыть, и защитники!

– Да защищай себе, мнето что? – пожал плечами Лемех. – У меня к тебе нет ничего и не было. Чего злобишьсято?

– А няча! Няча ходить тут!

– Не тебе решать. Полночь! Борозда мне коечто обещала. Если здесь без тебя разберутся, то проводил бы, что ли? Ты, кстати, тоже.

Эльф нахмурился, однако ничего не сказал. Парни и мужики из Эльфийской Стражи смотрели на Лемеха хмуро, особенно те, что постарше. Мальчишки – те просто глазели с жадным любопытством, хотя, казалось бы, что в нём, простом хуторянине, особенного?

– Зря ты так, – они с Полночью ехали бок о бок по неширокой тропе, что вела к Ниггурулу. – Эльфийская Стража нам нужна. Сам же видел.

– А ваши колдуны и мудрецы, что же, ничего не могли сделать? Чтобы ваше железо так же разило бы, как и людское?

– Нет, – мрачно сказал Полночь. – Иначе неужто ж мы стали б возиться с вами, людьми?

– Спасибо за правду, – усмехнулся Лемех. – Редкий по нонешним временам товар.

– Это не товар.

– Тем более. Так что, Полночь, ты вот их называешь гордыми словами «Эльфийская Стража»? Которая должна вместе с вами спасать мир от Тёмной Птицы? Вот этот сброд – Стража?! Не смеши меня, эльф. Моя рота прошла б сквозь них и даже б не заметила.

– Какие есть, такие и есть, – взъершился Полночь. – Откуда я тебе героев возьму?

– Я тебе говорил откуда. Наймите настоящую роту.

– Лучше ты присоединяйся к Страже. Сразу сделается лучше. Я не шучу. Что, не можешь?

– Пока не могу, Полночь, пока не могу. И я тоже не шучу. Но вы меня так и не убедили. Пока.

– Не убедили, потому что ты сам ни за что не желаешь убеждаться. Потому что не веришь нам, потому что боишься, потому что видишь всюду коварные заговоры и преступные посягательства. Ты просто хочешь вернуться домой вместе с сыновьями. И больше тебе ни до чего дела нет. Хочешь, чтобы всё шло бы, как прежде. Перворождённые живут своей жизнью в Зачарованном Лесу, с людьми иногда случаются мелкие стычки, но это даже и хорошо – никто не должен забывать об опасности. Но «как прежде» оно уже не пойдёт никогда, Лемех. Ты это знаешь, просто боишься сам себе признаться. И твои сыновья не будут прежними, особенно Гриня. Кто познал любовь к Перворождённой, тот этого уже не забудет.

– Пустые слова, Полночь. Тоже мне, «любовь» какуюто ещё выискал! Мало ль чего парню в голову втемяшится, особенно когда ему каждую ночь девки снятся в стыдных делах? Вот потомуто отцы и нужны, чтобы с цепи не сорвались, чтоб глупостей не наделали, чтоб не зарвались.

– Гриня уже зарвался, – сумрачно сообщил Полночь. – Знаю, тебя это огорчит, но он любит Борозду больше жизни. А о тебе и думать забыл.

Лемех постарался как можно равнодушнее пожать плечами.

– Так я и говорю – молодозелено, кровь играет, желание присунуть кому ни есть за «любовь» принимают. А насчёт остального увидим. Коль всё так, как ты говоришь, то к чему вам его от меня прятать? Давно б уже показали, он бы мне сам всё сказал.

– И ты бы поверил? Ушёл бы из Леса?

– Не ставь мне условия, эльф. Ты дома, ты хозяин, но я к тебе не гостем незваным да докучным явился. Явился, потому что вы у меня двоих парней со двора свели…

– Парни не скотина, которую «сводят», – перебил Полночь. – И на уме у Грини никакая не блажь, не желание «присунуть» – фу, словото какое мерзкое! – а любовь, Лемех. Любовь настоящая, когда на смерть идут и счастливы, что за любимых умирают.

– Посмотрим, – только и ответил Лемех, упрямо наклоняя голову.

– Посмотрим, – эхом откликнулся эльф.

К Ниггурулу они добрались в ранних сумерках. Не торопились, но и не мешкали. Поели, перевели дух, Лемех накормил Найду.

«Смотри в оба, старушка. Может, нам с мальчишками бежать придётся, тропами кривыми да окольными, и притом очень быстро. Выведешь?»

«Выведу, хозяин».

Полночь подозрительно покосился на них, но ничего не сказал.

Отсюда, с края живого леса, в мягком подкрадывающемся сумраке, Ниггурул казался мирным, спокойным, ничуть не опасным, словно заточённая в глубинах под ним тварь действительно спала, смежив все бесчисленные очи о четырёх зрачках каждое.

Чёрное пятно, утыканное обсидиановоугольными обелисками и живыми деревцами, обхватившими тёмный камень своими смертоносными объятиями. Чёрное пятно, словно щит, пробитый во множестве мест вражьими стрелами – и старающиеся не дать им вырваться на свободу хранители, эльфы и люди, сделавшиеся по доброй воле деревьями, истинными стражами Зачарованного Леса.

Борозда и Месяц ждали их у самой границы чёрного круга. В обычных тёмнозелёных плащах с серебристой причудливой вышивкой по подолу и вокруг горла, в украшенных разноцветными перьями причудливых шапочках; Месяц застыл, положив руку на эфес, Борозда задумчиво поглаживала короткий магический жезл, словно лаская.