В финале Джон умрет - Дэвид Вонг

— Да, я…

— Ты же видел, что стало с Шелби. Ямаец плюнул ей на руку кислотой, и мышцы с костями посыпались, словно они из воска.

Я почувствовал боль в паху и понял, что легко отделался.

— Джастин или твари внутри него — это зло, физическое воплощение зла, которое мог породить только сам дьявол, — сказал Джим.

— Да… кое в чем я с тобой согласен.

— Мы все, — продолжал Джим, — Фред, Джен и я — сели в круг и стали молиться. Даже Джона удалось привлечь. Правда, сначала мне пришлось пригрозить им, сказать, что я их изобью, но они присоединились ко мне по доброй воле. Мы молились о том, чтобы кто–нибудь защитил нас от злого существа, которое сидит за рулем. А затем — словно ответ на наши молитвы — появился ты. Ты сражался с тварью, ты не покорился ей. Именно ты станешь голосом, который ответит на вопрос, который я задаю Господу с тех самых пор, как все это началось: «Как нам убить эту тварь?»

— Нет, Джим, это неправильный вопрос. Вопрос в другом: можно ли вообще ее убить?

Я представил себе карту, бешеное существо, которое пытается процарапать в ней дыру, и понял, что у карты совершенно не тот масштаб: для этой твари, чем бы она ни была, Лас–Вегас, планета Земля, человечество — все это так же незначительно, как для нас — красная точка на карте. Я представил себе синий глаз во тьме, вспомнил его проницательный взгляд.

Это тоже неправильный вопрос, верно?Наверное, Джастина можно убить. А может, и нет. А может, это вообще ни хрена не значит.

Я взглянул на Джона.

Уж если кто и должен говорить, так это он. Ведь он всю жизнь ждал чего–то подобного — момента, когда сможет доказать, что Вселенная так же безумна, как ему казалось с самого начала. Мне был нужен Джон — живой и смелый. Я хотел, чтобы он был Джоном.

Я повернулся к нему.

— Очнись.

Никакого эффекта. Я оглянулся на Молли, а затем легонько пнул Джона.

— Очнись. Очнись, кретин.

Это тоже не помогло. Я почувствовал, что все на меня смотрят, и подавил в себе желание дать Джону по морде.

— Эй, — кто–то тихо окликнул меня.

Я оглянулся, увидел заплаканные глаза Дженнифер Лопес, полные сострадания, я почувствовал, как внутри что–то дрогнуло. Хотя, возможно, это просто оторвалось одно из моих травмированных яичек.

— Успокойся, ладно? Так ты ему не поможешь.

Молли лениво огляделась, затем подбежала к застывшему телу Джона. Я отошел. Псина уткнулась в него носом. Мой друг попытался ее погладить, но она отстранилась.

По телу Джона пробежала судорога, словно к нему подключили электрический ток. Все происходило так быстро, что мы едва замечали, как меняется его поза.

Внезапно Джон оказался на ногах. Сбитый с толку, он посмотрел на руки так, словно совсем не ожидал их увидеть, поднял взгляд и, наконец, заметил нас.

— Мне приснился очень яркий сон о том, что я — собака, — сказал он.

Джон не сразу понял, что происходит. Он знал, что мы едем в грузовике, полном коробок из–под пива, что в водителя вселилось какое–то зло из другого мира. Моему другу было сложно привыкнуть к тому, что он находится только в одной конкретной точке пространства — внутри своего тела.

— Голова раскалывается. — Джон похлопал по карманам. — Сигареты у кого–нибудь есть?

Сигарет не оказалось. Джон сел на коробку и посмотрел на меня.

— Давай начнем с начала. Сколько людей ты видишь?

— Что?

— Ответь на вопрос, сделай одолжение.

— Я его понимаю, — сказал Джим. — Эти твари заставляют тебя видеть то, что нужно им. Джон хочет убедиться в том, что мы все можем доверять своим глазам. Верно?

Я обошел грузовой отсек, по очереди указывая на жителей города Неназванный, жизнь которых зависела от нас с Джоном. Их было четверо — пятеро, если посчитать груди Дженнифер отдельно. Мне вдруг страшно захотелось сделать именно так. Проклятый тестостерон.

Джон кивнул и, похоже, слегка успокоился.

— Хорошо. Да, Джим верно сказал — я просто хотел убедиться в том, что не… ну, не вообразил себе все это, что ли.

Дейв, ты понимаешь, о чем я? Помнишь того копа в полицейском участке — который на самом деле не существовал? Меня там не было, но я все равно его помню. Типичный, стандартный полицейский, актер массовки.

Джим снова кивнул, и я спросил себя, сколько же ему пришлось пережить за последнее время.

— Мы выросли на Голливуде, — сказал Джим. — Наш мозг видит мир через фильтр, созданный комиксами и боевиками, которые крутят по каналу «Синемакс». Вот почему дети приходят в школу с оружием под пальто. Дьявол умеет нами управлять.

Похоже, Джим хватался за любую возможность поговорить о сатане — причем так, чтобы никто не мог поспорить с ним с позиций рационализма. Впрочем, вданном контексте дьяволы и ангелы не вызывали особых возражений, так что Джим собирался выжать из этого момента все, что возможно.

— Если человек проснулся посреди ночи и увидел что–то странное, то это всегда что–то из фильма: пришельцы с огромными глазами или призрак старой дамы, — заговорил Джон. — А в данном случае видения каким–то образом превращаются в реальность. По крайней мере для вас.

Какое–то время мы ехали молча, задумавшись о том, что же скрывается за обоями в цветочек, которыми мы заклеиваем неизвестный нам мир, все то, что разум — или душа — не позволяет нам увидеть, чтобы мы не потеряли рассудок или просто не наделали в штаны.

Молчание нарушил Фред.

— Я вам так скажу: а пошли они все к черту.

— В прошлом семестре у меня был курс кинематографии, —заметила Дженнифер. — Почти все фильмы на французском, и в них в основном целовались в кафе или в квартирах над кафе. Ателевизора у меня нет. Может, это вам пригодится.

Я закрыл глаза и вздохнул. Хоть бы Джим помолился о том, чтобы мы все не отвлекались.

— Ну ладно, — сказал я. — Давайте пока об этом забудем, ведь сейчас мы имеем дело не с призраками или вампирами. Монстр в кабине не менее реален, чем любой из нас…

Реален, словно удар в пах!

— …и он действительно может нас убить. А вы понимаете, что он хочет с нами сделать?

— Отрезать от нас лучшие куски и сшить себе костюм из человеческой кожи, — пошутил Фред.

— Ё–мое! В этом костюме он будет выглядеть роскошно! — воскликнул Джон.

Я снова вздохнул и потер руками лоб. Возникла серьезная опасность того, что сейчас Джон заговорит о своем члене — а на эту тему мой друг мог рассуждать в течение нескольких часов, если не дней. Поэтому я решил ликвидировать проблему в зародыше.

— Не–е–ет, ничего подобного, — сказал я. — Помните историю про троянского коня? Несколько солдат залезают в огромную статую коня, приезжают во вражеский лагерь, а ночью вылезают и открывают ворота для своей армии. Так вот, наркотик, на котором сидел этот ямаец, впустил что–то в этот мир. Ямаец превратился в троянского коня. Из него вышли эти белые летающие червяки. Сейчас они сидят в Джастине, и теперь уже он хочет впустить их дружков.

Все умолкли. Я оглядел коробки, и в моей голове потихоньку начал складываться план.

— Чувак, откуда ты это знаешь? — спросил Фред.

— Собрал картинку в голове, используя индуктивное умозаключение и обрывки информации, которую передал Джон, когда говорил со мной через собаку. Долго объяснять.

— Ясно, — ответил Фред, и мне показалось, что я нахожусь рядом с чемпионом мира по плаванию вниз по течению. — Но почему мы?

— Потому что мы избраны, — ответил Джим. — Мы приэмны, а все остальное не имеет значения.

Ну, Джим, может, мы действительно избраны — но вряд ли Богом. Разве только Бог — это черная жидкость в серебряном флаконе. Ох, а может это он и есть…

Я посмотрел в глаза Джиму, вспомнил слова его сестры о том, что к ним приходил ямаец. На вечеринке Джим разговаривал с Робертом.

Джим был там с самого начала.

И, черт меня побери, он что–то недоговаривает.

Может, это Джим, что называется, «поджег фитиль»? Такие, как он, те, кто сжимает Библию так крепко, что на обложке остаются следы ногтей, больше всех боятся своей темной стороны. Часто они борются с пороками потому, что хотят подраться — и при этом всегда перегибают палку.

Фред кивнул.

— То есть смерть — не худшее из того, что может с нами случиться.

— Это еще мягко сказано, Фредди, — отозвался Джон.

Я посмотрел на сложенные штабелями картонные коробки и немного подумал.

— А при какой концентрации спирта напиток становится горючим?

Пару часов спустя рядом с дверью стояла дюжина полных бутылок. Из каждой торчал шестидюймовый лоскут ткани, вырезанный из фланелевой рубашки Фреда. Когда «Джастин» наконец остановит машину и откроет дверь, мы его поджарим.

Но грузовик не останавливался. Часами мы ехали, прижавшись к металлическим стенам, то проваливаясь в сон, то просыпаясь. Джон нашел маленькое вентиляционное отверстие, и мы по очереди смотрели на проплывающий мимо нас мир.