Братство Маргариты (сборник) - Эдуард Тополь

Несмотря на тяжелый двенадцатичасовой рабочий день в шахтах, они с большим удовольствием отдавались этим репетициям.

После месяца таких репетиций японцы сдвинули в одном из бараков все двухэтажные железные койки в одну сторону, а в другой стороне плотники построили сцену и декорации, художник Кисимото разрисовал их. Одновременно под руководством Кисимото японские портные сшили артистам театральные костюмы.

И наконец состоялось открытие самодеятельного театра!

Зал был переполнен. На полу и на койках сидели и стояли не только японцы, но и русские офицеры, солдаты, их жены и дети. Спектакль был музыкальный, и по ходу действия артисты пели японские и русские песни, а непонятные для русских места Юдзи переводил, стоя рядом со сценой.

Успех был полный! Спектакль много раз прерывался овацией, русские аплодировали актерам вместе с японцами и кричали: «Браво! Бис!» Мальчишки от восторга свистели сквозь пальцы. Особое внимание всех привлекли, конечно, артисты, которые исполняли женские роли и были одеты в кимоно.

– Ой, смотри! – удивлялись они. – Японка! Настоящая! Откуда они ее взяли? Тайно привезли в лагерь?

Юдзи стал объяснять, что это «ояма» – мужчины, исполняющие женские роли. Но они не могли в это поверить, и в конце концов один офицер пошел в актерскую комнату, чтобы проверить, откуда в лагере взялись японские женщины. И только когда артист Ногаи задрал подол кимоно и показал офицеру свое мужское достоинство, этот офицер успокоился, вернулся в зал и объявил всем русским:

– Это не бабы! Это правда мужики! С причиндалами!

Ранней весной Антоновский вызвал к себе комбата и Юдзи, переводчика.

– Можете ли вы найти среди ваших настоящего агронома и человек двадцать настоящих крестьян?

– Конечно, можем, господин начальник. У нас половина солдат крестьяне, и есть настоящий агроном – ефрейтор Ниихо. А для чего они вам?

– Мне они не нужны, они нужны вам. Вон, видите за окном этот холм с могилами? Я вам обещал, что больше ни один японец не умрет в моем лагере. Тем более от дистрофии. Я разрешаю вам организовать при лагере свое сельское хозяйство. Можете посадить картошку, капусту, огурцы, лук – все, что хотите!

– Спасибо, господин начальник. Это замечательно. Но где в лагере мы можем все это посадить? У нас маленькая территория.

– Я не сказал «в лагере», Ёкояма. Я сказал «при лагере». Ты понимаешь разницу? «При лагере» – это значит возле него, рядом. – И Антоновский со смехом посмотрел Юдзи в глаза, ему нравилось ловить его ошибки в русском языке.

Но Юдзи еще не мог поверить в то, что слышал.

– Господин подполковник, вы хотите сказать…

– Нет, Ёкояма, я не хочу сказать, – перебил он. – Я уже сказал! Пусть ваши кузнецы сделают на кузне плуги, берите наших быков и лошадей и распашите за лагерем землю под свои посадки. Это будет ваша усадьба. Ясно?

– Никак нет, товарищ подполковник. Укажите, пожалуйста, место – откуда и докуда мы можем распахать? Сколько площади?

Антоновский встал, вышел из штаба на крыльцо. Японцы вышли за ним.

– Комбат Якогава, – сказал Антоновский. – Ты видишь эту степь от лагеря до горизонта? Вся ваша! Можете пахать!

– Извините, господин начальник. Нам очень неловко спрашивать, но все-таки скажите, пожалуйста, у вас есть разрешение от землевладельца этой степи?

– Ёкояма, ты темный человек! Разве ты не знаешь, что у нас давным-давно нет никаких землевладельцев, помещиков и капиталистов? У нас все общее, народное. Я хозяин этой земли, лейтенант Крохин – хозяин, Таня, которая смотрит на нас в окно, – хозяйка, и даже вон тот часовой на вышке тоже хозяин! Так что давайте пашите – сколько хотите и сколько сможете. Мы разрешаем! Правда, Таня?

Японцы не знали, как их благодарить. В Японии каждый клочок земли имеет своего хозяина, и среди крестьян часто возникают ссоры и драки из-за нескольких сантиметров на разделительной полосе. А тут им отдали всю степь до горизонта!

Сержант Ниихо был немедленно освобожден от работы на шахте, получил должность агронома и отобрал в свою сельхозбригаду самых сильных и опытных крестьян. Их обязанностью стало вырастить овощи, сохранить их, развести домашний скот – свиней, гусей, кур. По его заказу японские кузнецы сделали плуги, мотыги, лопаты, заступы, вилы и прочий инструмент. После этого Ниихо и его люди вывели из конюшни лошадей и быков, запрягли их в плуги и начали распашку.

Они пахали ведь день, но результат был ничтожный. Земля, которую никто не трогал тысячи лет, затвердела так, что ни бык, ни лошадь не могли сдвинуть плуг больше чем на полметра. Глядя на эту работу, лейтенант Крохин сказал:

– Эх вы, слабаки японцы! Так вы месяц будете ковыряться, чтоб посадить три картошки!

– Еще бы! – сказал Юдзи с обидой. – Кто в двадцатом веке работает таким первобытным способом? Только у вас в России.

Но теперь обиделся Крохин:

– Почему? У нас тоже тракторы есть. В Заречной, на МТС.

Юдзи с агрономом тут же пошли к Антоновскому.

– Извините, господин начальник. Мы не можем быками распахать эту степь. Разрешите нам поехать на МТС и взять в долг хотя бы один трактор.

На следующий день, с утра до вечера, трактор «ХТЗ» пахал сибирскую степь. К вечеру он распахал несколько квадратных километров. За трактором шли японские пленные крестьяне, сажали картошку. В другой стороне они посадили рассаду капусты, огурцов, помидоров.

Летом картошка густо разрослась, поднялись и кустики огурцов и помидоров. Но вместе с ними буйно взошли сорные травы. Что делать? Агроном Ниихо пришел в штаб к комбату.

– У нас нет техники для механической прополки. А вручную силами моей бригады вырвать сорняки на таком поле совершенно невозможно.

Вечером комбат собрал всех бригадиров, объяснил ситуацию. Бригадиры зашумели:

– Мы вкалываем на шахтах по 12 часов в день! И у нас постоянно забирают людей то на сельское хозяйство, то на строительство! Мы больше не можем выделить агроному ни одного человека!

Выслушав всех, комбат сказал:

– Я принял решение. Приказываю: с завтрашнего дня каждая бригада после возвращения с работы занимается прополкой полей. Для этого агроном Ниихо распределит участки по бригадам, и я сам буду принимать у вас эту работу. Объявляю социалистическое соревнование бригад по прополке наших полей.

Бригадиры недовольно зашумели, но комбат поднял руку:

– Тихо! Я знаю, что это не очень приятный приказ. Но подумайте, что лучше: летом прополоть наше поле, чтобы получить овощи на всю зиму и выжить в Сибири, или зимой копать новые могилы?

К удивлению бригадиров, даже те из шахтеров, которые целый день махали кайлами и добывали уголь в забое, не возражали против сверхурочной работы. Летом в Сибири день очень длинный, люди возвращались из шахт засветло и с удовольствием, с песнями и шутками работали в поле еще два и даже четыре часа. Многие были из крестьян, им нравилось снова заняться своим родным делом. И все знали, что работают только для себя, для своего спасения от ужасной сибирской зимы.

И вот наступила осень. На столе начальника лагеря появилась картошка, которую агроном Ниихо выкопал для пробы. Антоновский с удовольствием взвешивал ее в руке, крутил, подбрасывал.

– Вот это да! Какая большая! Не хуже украинской! Пять сантиметров в диаметре! Банзай, японцы!

После двух лет пребывания японцев в Сибири многие русские стали вставлять в свою речь японские слова «банзай», «ка ничево» и другие. А на столе у Антоновского появился русско-японский словарь.

Весной 1948 года во всей округе случился ужасный переполох. Из Москвы пришло сообщение о том, что по итогам Всесоюзного социалистического соревнования шахта Южная, на которой работали только пленные японцы, заняла первое место и награждена переходящим Красным знаменем ВЦСПС, а также премией в 150 000 рублей. То есть в Москве не учли (или не знали), что Южной шахтой управляют японские военнопленные, а просто по цифрам добычи угля присудили им первое место. Исправить эту ошибку не решился никто – ведь награды за результаты соревнования утвердил лично товарищ Сталин. Кто мог доложить Сталину, что соревнование с русскими шахтерами выиграли пленные японцы? Да его бы тут же и расстреляли!

В результате знамя ВЦСПС оставили в обкоме партии, а победителей Всесоюзного соревнования построили на плацу и вручили им небольшие подарки – варежки, меховые шапки и прочие мелочи в общей сложности на сумму 10 000 рублей. А про остальные деньги сказали, что они уйдут на строительство Дома культуры в областном центре…

Летом 1948 года в бараке пленных японцев один шахтер сказал:

– Слушайте, сегодня в шахтном люке я слышал от русского шахтера Николая – вы его знаете, он никогда не врет… Так вот, он сказал, что видел на станции эшелон с японцами. Они ехали на восток и пели веселые песни. Наверняка это наших стали отправлять в Японию.