Шестая могила не за горами - Даринда Джонс

— В моем мире Дюжиной зовут Двенадцать Зверей Ада. Но здесь, на земле, их чаще всего называют адскими гончими.

— Это которые адские псы? — обалдела я. — Серьезно? Они существуют?

— Существуют. Много веков назад их лишили свободы. Похоже, им удалось сбежать.

Я присвистнула:

— Ничего себе! Самые что ни на есть настоящие адские псы?! Фантастика. А почему их упекли за решетку?

— Ты когда-нибудь видела адского пса? — Желваки на скулах Рейеса заиграли. — Ими невозможно управлять. Они убивают все и всех на своем пути. Они — неудачный эксперимент моего отца.

Я покрепче вцепилась пальцами в руль.

— То есть их создал он?

— Да.

— Как и тебя?

— Не совсем. Меня отец создал из собственной плоти, поэтому я и считаюсь его сыном. Таких, как я, больше нет. — Рейес покосился на меня. — Это не имеет отношения к высокомерию или заносчивости. Просто факт. Я этим не горжусь.

Вся полученная за последние часы информация никак не желала укладываться в голове.

— Минуточку. А что же Дилер? Ты сказал, он не падал с небес.

— Он был рабом, одним из миллионов рабов, тоже созданных отцом.

— Ты назвал его даэвой.

— Многие ученые на земле считают, что даэвы и демоны — одно и то же. И ошибаются. Истинные демоны упали с небес. Они — падшие сыны.

— То бишь демоны вроде как чистокровные, а даэвы… даже не знаю… клоны, что ли?

— Они рабы. Точка.

Лично я это слово терпеть не могу. Произношу его только в адрес Куки.

— Видишь ли, принято считать, что рабы — отдельная раса, но все же такие же люди, чьи жизни в свое время несправедливо недооценивали. А значит, они такие же хорошие и достойные, как мы с тобой.

— Даэвы не раса, — отрезал Рейес. — Они создания моего отца.

— Почему ты так враждебно к ним относишься? — поразилась я.

— Кто сказал такую чушь?

— Да ладно тебе, Рейес!

— Так просто не объяснить, — ответил он наконец. — Когда Бог впервые создал ангелов, их считали сыновьями Господними, пока у него не появился настоящий сын. Он был призван вести людей, указать им прямой путь в рай. Так же и даэвы. Когда мой отец создал их, они считались сыновьями Сатаны, пока у него не появился настоящий сын. Я. Их перестали считать сыновьями. Они не были падшими и стали просто даэвами. Просто существовали и все. Некоторые ангелы прогневались, сочтя любовь Бога к людям несправедливой по отношению к его собственным созданиям. Так и некоторые даэвы почувствовали себя оскорбленными, когда отец принял решение создать меня. Нелегкие были времена.

— Но ты знал его лично? Дилера?

— Его знали все. Он был чемпионом. Самым быстрым и сильным созданием в аду. Но он был рабом с единственным призванием — служить. И такая судьба его никогда не прельщала.

— Представить не могу, с чего бы, — процедила я, чуть не захлебываясь сарказмом. И тут до меня дошел смысл сказанного Рейесом. — Погоди-ка. То есть он был быстрее тебя?

Не глядя на меня, Рейес кивнул. Я тихонько втянула носом воздух.

— И сильнее?

Помолчав несколько долгих секунд, он ответил:

— Да. Мы никогда не вступали в поединок, но если бы пришлось, он бы победил.

Даже если бы вдруг из ниоткуда появилась арматура и треснула меня по физиономии, я бы так сильно не удивилась, как после этих слов.

— То есть получается, он может тебя одолеть?

— Полагаю, что мог. В аду. В этом мире другие правила. Как знать, на что он здесь способен?

— Но почему тогда ты пытался ему противостоять? Если он так опасен, зачем рисковать? — Рейес молчал, а я с каждой секундой все больше и больше злилась. Как он мог так запросто взять и рискнуть собой?! — Рейес, зачем ты это сделал?

— Я сейчас слишком потрясен, чтобы тебе ответить.

— Чего? Это еще почему?

— Поразительно, что ты вообще об этом спросила.

— Правда, что ли? Неужто ты первый день меня знаешь?

— Что ж, это был день открытий, — сказала я по пути от Развалюхи к дому. Рейес, судя по всему, не собирался оставлять меня одну. — Двенадцать зверюшек, значит. Зуб даю, на вечеринках они отжигают по полной.

— Только если тебе нравятся кровавые побоища, — отозвался Рейес, взглядом сканируя окрестности.

— Не сказала бы. Наверное, не стоит их приглашать на вечеринку по случаю нашей помолвки. — Он наградил меня удивленным взглядом, и я поспешила добавить: — Если, конечно, у нас такая будет.

Я уже поднималась по лестнице. Он не отставал ни на шаг.

— Лучше не стоит.

— Я хочу больше узнать о Дилере, — на секунду обернулась я. — Понятия не имела, что в аду есть рабы. То есть там наверняка хреново и без противного названия бесправных слуг.

— У отца их миллионы. Он создал их из останков павших в боях демонов.

— Вроде как из их ДНК?

— Вроде как.

— Значит, Дилер был чемпионом. А в чем? В волейболе?

— Лучше представь себе целую толпу гладиаторов.

— Серьезно? В аду устраивают гладиаторские игры? — Уму непостижимо!

— У нас там уйма свободного времени.

Я остановилась и повернулась к Рейесу. Он тоже остановился.

— Рейес, я хочу, чтобы ты дал ему шанс. Думаю, он действительно хочет нам помочь. Можешь злиться на меня сколько влезет, но мне и правда кажется, что он на самом деле хочет увидеть, как твоему отцу придет конец.

— Естественно, хочет. А ты бы не хотела увидеть, как падет тот, кто держал тебя в неволе? Но это не значит, что мы можем ему доверять.

— Мне кажется, у тебя предвзятое мнение, — заявила я, отвернулась и шагнула на следующую ступеньку.

— Датч, — взяв за плечо, Рейес развернул меня к себе, — даэвам нельзя верить. Не важно, сколько они тебе помогают. Не важно, что они для тебя делают. Верить им нельзя.

— Я понимаю, правда. Понимаю, что это касается их в общем и целом. Но он другой. Есть в нем нечто особенное. Нутром чую, что однажды мы выясним, в чем дело.

— Если тебе хватит ума, ты не станешь ничего выяснять.

— Я не дура. — Меня начинало доставать, что Рейес подвергает сомнению каждый мой шаг. — И прислушиваюсь к здравому смыслу.

— Чтобы к нему прислушиваться, нужно, чтобы он был.

Я застыла. Он ведь не мог сказать такое вслух.

— Мне сейчас просто послышалось, да?

— Когда дело касается людей, ты слепнешь, Датч. Ради них ты делаешь то, чего не сделал бы ни один живой человек. И если ты хоть на секунду поверишь, что этот даэва тебе поможет, то потеряешь все.

— Ни один живой человек, говоришь? О да, ты прекрасно знаешь людей! Может быть, последние тридцать лет ты и был одним из них, но ты ничего не знаешь о силе их духа. О благородной и щедрой человеческой природе. Все люди разные, но большинство из них добрые и бескорыстные. Мы заботимся друг о друге.