Жениться и обезвредить - Андрей Белянин

Я опустил голову. Все наши тоже молчали. Горох в пять минут поставил нас на место, ткнув в нос так и не раскрытым преступлением.

Уже на выходе, шагнув в сени, он быстро обернулся к царице:

— Домой-то собираешься али как?

— Я есть на службе, — дрогнувшим голосом гордо ответила храбрая австриячка. — Но я буду рада уфидеться в церкви и там молиться за русский народ.

— Ага, — неопределённо хмыкнул государь. — Ну, саёнара вам всем…

По-видимому, хотел сказать что-то ещё, даже снова обернулся, но передумал. Упрямо сдвинул брови, стиснул кулаки и вышел, хлопнув дверью. Лидия Адольфина безвольно опустилась на скамью и тихо заплакала. Вот только их семейных проблем нам для полного счастья и не хватало, господи, просто голова кругом…

Я устало подошёл к окошку, тупо глядя, как Горох опять надевает кафтан, шапку и сапоги, садится в седло и едет за ворота. Бабка увела к себе в горницу всхлипывающую государыню. Митя зачем-то топнул лаптем по полу, что-то высокопарно буркнул себе под нос и унёсся вслед за царём. То ли мстить, то ли объяснять ситуацию, то ли просто жаловаться на тётку Матрёну, потому как «она явный враг роду человеческого, а над капусткой надругалась столь бесчинно, будто б ей любое злодейство с рук сойдёт!..». Куда исчезли Васька с Назимом, я уже не видел, только вздрогнул невольно, когда сзади на мои плечи легли две нежные лебединые ладони…

— Это всё из-за меня, любимый? — Олёна прильнула щекой к моему правому плечу. — Одни несчастья тебе со мной.

— Да уж, угораздило влюбиться. — Я нежно погладил её пальцы. — Не переживай, родная, разнос от начальства для нас обычное дело. Иногда даже полезное… Мобилизует, вдохновляет, заставляет строже относиться к себе и прикладывать максимум усилий для разрешения поставленной задачи! В общем, давай я тебя лучше поцелую.

— А давай ты мне лучше какое-нибудь задание дашь или поручение служебное, — неожиданно упёрлась она. — Всё-таки мы как-никак, а венчаться собрались. Что ж я как жена милицейская от мужниных бед прятаться буду?!

— Тебе нельзя выходить.

— Вчера выходила!

— И что?! Кого после принесли в пыльном мешке, как картошку на овощебазу?

— Я допросы вести могу, — не сдавалась бывшая бесовка.

— У нас в отделении пытки не практикуются.

— А я… тогда я… ну… хотя бы… я не знаю!

— Вот именно. — Я обнял её за плечи и попытался успокоить, как мог, а успокоить женщину можно только одним способом — дав ей то, что она просит. — А пожалуй, есть один момент, где ты могла бы оказаться очень и очень полезной.

— В уборке, стирке да готовке?

— И в этом тоже, но речь об ином. Ты не могла бы съездить со мной на место гибели возчика Брыкина? Да-да, туда, на дорогу, к той самой берёзке, где было обнаружено его тело. Возможно, нам двоим удастся найти какие-нибудь улики и пополнить звенья цепи…

— Любимый, ты у меня чудо! — Радостно захлопав в ладоши, Олёна повисла у меня на шее, болтая ногами. Этим грех было не воспользоваться. — Эй, ты чего?!

— Да? — Я с трудом оторвался от расцеловывания её щёк.

— Но мы там только улики искать будем, так что на большее не облизывайся, милый! Всё после венца…

Видимо, горькое разочарование было столь явно написано на моей физиономии, что Олёна, не выдержав, прыснула со смеху и, чмокнув меня в губы, убежала наверх переодеться в дорогу. Отдышавшись и трезво взвесив все плюсы и минусы, я решил отправиться в путь на Сивке-Бурке. Конечно, лошадь с характером, но время экономит круче любого авиалайнера. На обычной телеге ехали бы целый день, а так обернёмся часа за два. Не может же за два часа моего отсутствия случиться чего-либо совсем уж непоправимого? По крайней мере, очень на это надеюсь. Очень, очень…

Я поманил сквозь оконное стекло Еремеева и выдал ему чёткие указания. Митю вернуть и припахать к уборке территории, не дай бог, опять самостоятельное следствие с арестами устроит. Царицу, как отревётся, отправить с эскортом стрельцов в Немецкую слободу. Пусть закупит для нас кофе и договорится о ночлеге, хватит ей у нас в отделении квартироваться, и так отношения с боярской думой хуже некуда, а когда они поймут, где государыня спать-почивать изволит, я вовек от сплетен не отмоюсь.

Бабе-яге один приказ (или, правильнее, просьба) — думать, глава экспертного отдела, думать! Где эту заразу найти, на что приманить и как обезвредить?! Пока мы Лихо под землю не посадим, царского расположения нам не вернуть, как тем же японцам Курильских островов. Всей еремеевской сотне соблюдать утверждённый график дежурств и патрулирования, по возможности гася факты невезения у рядовых граждан мирным путём. Мы с Олёной отправляемся на служебном транспортном средстве на место возможного преступления. То есть тот факт, что труп был обнаружен висящим на берёзе, ещё не означает, что и убит несчастный был там же, где найден.

Возможно, Горох в чём-то и прав, я невольно расслабился на лаврах прошлых успехов и забыл все элементарные правила ведения следствия. А правила эти гласят: обследование места преступления должно быть произведено в первую очередь, пока следы свежие и улики не затоптали. В общем, трудись, Фома, координируй действия сотрудников, а мы с невестой поскакали кататься…

Сивку-Бурку из стойла я выводил лично, соблюдая все меры предосторожности и безопасности. Кобылка игриво пританцовывала и всё пыталась подставить мне своё ушко, якобы для почёсывания. Для несведущих поясню: эта нахалка так над невинными людьми издевается — протянешь ручку, и тебя в это же ухо так засосёт, ахнуть не успеешь, как уже с обратной стороны вывалишься — и весь в костюме Ивана Царевича! Причём, как и где она тебя во всё это «переодевает», непонятно, а старую одежду зверушка не возвращает просто из принципа. Один раз нам это даже на руку сыграло, когда она такую шутку с Кощеем провернула…

— Гражданка Сивка-Бурка, — привычно начал я, принимая от одного из наших стрельцов цветную семихвостую плеть, — я убедительно прошу вас помочь нам в нашей следственной миссии. То есть не кобенясь доставить в нужное место и обратно. Идём на заданной высоте (выше леса могучего, ниже облака летучего), американских горок не устраиваем, зигзагами не прыгаем. У Олёны три морковки в корзинке, а с меня по возвращении два кило ячменя с пивом. Если вопросов нет, кивните… Спасибо, так я и думал. Ну что ж, любимая, залезай!

Бывшая бесовка одним грациозным движением вспорхнула на круп нашей штатной кобылы, только подол синего сарафана на меня плеснул морским парусом. Я лично верхом ездить никогда не любил. Нет, к самим лошадям отношусь ровно, без паники и заигрываний, но… Согласитесь, в приличном «опеле» или «ландкрузере» чувствуешь себя куда увереннее и защищённей, чем на спине быстробегающей домашней скотины со своим норовом, не оборудованной ремнями безопасности и банальной противоугонной системой?! С этими трезвыми мыслями я кое-как вскарабкался в седло. Моя любимая крепко обхватила меня за пояс. Она явно верила в меня гораздо больше, чем я сам.

— В какую сторону направимся? — осторожно уточнил я.

— Ну-у, по столбовой дороге, — пожала плечиком Олёна. — За ворота городские, там налево через поля, потом за речку, потом вроде… А-а-а!

Её счастливо-испуганный вопль так и остался звенеть у конюшни, а мы уже неслись под облаками! Лошадь вертикального взлёта — это вам не трактор лунный на солнечных батарейках. Это крутизна недосягаемая! У нас Сивку-Бурку дважды пытались бояре для царя экспроприировать, хорошо сам Горох жёстко отказал. И вот сейчас это длинногривое чудо, беззвучно меся копытами воздух, упоительно легко несло нас через поля, реки, леса, овраги, над деревеньками и церквами, хуторками и болотами, пока Олёна не ткнула пальчиком вниз.

— Поздно, родная… — поморщился я, пытаясь на полном скаку завернуть чародейское животное. Кобыла возмущённо встала на дыбы посреди белейшего облака и, обиженно всхлипнув, спикировала вниз. Я кое-как выровнял направление поводьями, и пять минут спустя, после умеренно мягкой посадки, госпожа лошадушка бежала неспешной рысью по широкой дороге.

Погода стояла мягкая, комары и мошки не донимали, а ту самую злосчастную берёзу я узнал бы и без подсказки. Она стояла одна посреди редкого орешника, в десяти шагах от дороги, высокая и старая, идеально подходящая декорация для вывешивания на ней мёртвого тела. Вот ей-богу, было, было в этом дереве что-то наигранно-театральное и нарочито зрелищное, словно её долго выбирали и утвердили на роль после приличного кастинга…

— Вот тут он и висел, поперёк той ветки!

— Понятненько. — Вслед за моей невестой я спрыгнул с седла (точнее, она спрыгнула, а я сполз, но это неважно). — Висел лицом к дороге? И наверняка так, что не заметить невозможно… Ну что ж, давай-ка попробуем осмотреть тут всё повнимательнее.