Капитализм: Незнакомый идеал - Айн Рэнд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
3. Когда цена рабочей силы на рынке растет, но производитель при этом оказывается не в состоянии поднять цены на свою продукцию, производство сокращается. Соответственно, широкие слои населения лишаются товаров и услуг, которые в иных обстоятельствах появились бы на рынке. (Замечание, что производитель может «нивелировать» рост заработной платы, «вычитая ее из доходов» без ущерба для производства в будущем, хуже, нежели экономическая наивность. Именно доходы обеспечивают будущее того или иного производства. Объем дохода, расходуемого не на развитие бизнеса, а на собственное потребление бизнесмена, в экономическом контексте ничтожен). При росте цен на рабочую силу производитель обязан поднимать цену на свой товар - до того уровня, который дозволяется рынком. После этого рабочие других отраслей обнаруживают, что стоимость жизни выросла, и они больше не в состоянии приобретать подорожавшие товары, которые привыкли покупать в прошлом. Они, в свою очередь, требуют прибавки к жалованью в своих собственных отраслях, соответственно, цены вновь растут, и т.д. (Лидеры профсоюзов вечно негодуют, когда цены ползут вверх; и лишь рост одной-единственной цены они считают вполне нравственным - цены рабочей силы.) Рабочие, не состоящие в профсоюзах, и другие слои населения, также обнаруживают, что стоимость их жизни растет. Тем самым они вынуждены из своих карманов оплачивать неоправданно высокие зарплаты членов профсоюза, становясь непризнанными жертвами обеспеченных профсоюзами «социальных выплат». При этом каждый получает возможность насладиться невероятным фактом: каменщики получают в два, а то и в три раза больше, нежели сотрудники офисов или преподаватели.
Разумеется, такое состояние дел стало возможным отнюдь не из-за профсоюзов, - а исключительно благодаря государственному контролю и регулированию. В свободной, нерегулируемой экономике, на рынке, где отсутствует принуждение, ни одна экономически активная группа населения не может добиваться власти за счет остальной части населения. Речь не идет о создании нового законодательства, направленного против профессиональных союзов, но единственно об отмене существующего, допустившего возможность подобного положения дел.
Неспособность профсоюзов добиться реального, широкомасштабного повышения зарплат - то есть общего роста уровня жизни, - отчасти замаскирована фактором инфляции. В результате государственной политики необеспеченного потребления и роста масштабов кредитования, покупательная способность нашей денежной единицы - доллара - за последние годы значительно снизилась. Формальный уровень зарплат вырос значительно больше, нежели реальный их уровень - то есть покупательная способность.
Еще один факт, затемняющий суть вопроса, - реальный уровень зарплат с начала XX века и вправду заметно вырос. Невзирая на разрушительные государственные ограничения, касающиеся свободы производства и торговли, достижения науки, развитие технологий и концентрация капитала обеспечили всеобщий рост уровня жизни. Следует, однако, добавить, что соответствующие достижения оказались менее впечатляющими, нежели могли бы быть при полностью свободной экономике, и теперь, когда государственный контроль становится еще более жестким, они происходят еще реже и медленнее.
Слушая, как лидеры профсоюзов негодующим тоном вещают о праве рабочих на «более значительную долю национального продукта», невольно задумаешься о том, какие преграды производителям приходится преодолевать, чтобы продолжать производство. Перефразируя Джона Голта, героя романа Айн Рэнд «Атлант расправил плечи»: кем обеспечивается эта «более значительная доля»? Нет ответа.
Прогресс в экономике, как и в любой другой сфере, происходит из единственного источника - человеческого разума, и может существовать лишь постольку, поскольку человек способен претворять свои мысли в действия.
Пусть каждый, верящий, что повышение качества жизни стало результатом деятельности профсоюзов и государственного контроля, задаст себе один-единственный вопрос. Если бы вы, имея машину времени, перенесли американских профсоюзных боссов вместе с тремя миллионами государственных чиновников, - смогли бы вы обеспечить подневольных средневековых крестьян электричеством, холодильниками, автомобилями и телевизорами? Если вы признаете, что это невозможно, тогда подумайте о том, кто сделал это возможным.
Постскриптум. Закончив этот материал, я наткнулся на статью в The New York Times, оказавшуюся настолько кстати, что я не смог о ней не упомянуть. В статье под названием «10 лидеров Объединенного профсоюза рабочих автоиндустрии полагают, что профессиональные объединения теряют популярность среди своих членов» ее автор Дэймон Стетсон рассказывает о том, что руководство Объединенного профсоюза рабочих автоиндустрии провело совещание, на котором обсуждалась проблема недостаточной популярности профсоюзов и идеи рабочей солидарности в целом. Сообщается, что один из лидеров профсоюза заявил: «Как мы можем добиться от рабочих преданности профсоюзному движению? Компания в наше время предоставляет рабочим все, за что мы раньше боролись. Нам нужно найти новые стимулы - то, что рабочие хотели бы иметь, а работодатель не готов им предоставить. Нам следует создавать новую программу, опираясь на эти стимулы, которые станут для рабочих причиной вступить в профсоюз».
Кажется, комментарии излишни.
Ноябрь 1963 г.
Государственное образование
Должно ли образование быть обязательным, и следует ли поддерживать его за счет налогов, как это делается сейчас?
Ответ на это вопрос сразу станет понятен, если сформулировать его более детально и конкретно: следует ли разрешать государству силой забирать детей из дома, с согласия родителей или без него, и отправлять учиться тому, что родители далеко не всегда одобряют? Следует ли экспроприировать у граждан часть их доходов, чтобы поддержать систему образования, которая нравится им далеко не всегда и не во всем, и платить за обучение чужих детей? Любому, кто понимает обсуждаемую проблему и при этом является приверженцем принципа защиты прав личности, ответ ясен: нет.
У утверждения, гласящего, что образование - прерогатива государства, равно как и у стремления отнять часть собственности у одних, чтобы подарить не заработанные преимущества другим, нет никаких моральных оснований.
Доктрина, призывающая отдать образование под контроль государства, созвучна нацистским и коммунистическим теориям государственного управления. С американскими идеями государственности она никак не сообразуется.
Тоталитарный подтекст идеи государственного образования (зачем-то нелепо названного «бесплатным») отчасти был сглажен тем, что в США, в отличие от нацистской Германии и Советской России, законом разрешены частные школы. Но они существуют не по неотъемлемому праву, а лишь потому, что им это дозволено.
Ситуацию усугубляет еще ряд фактов: большинство родителей де-факто вынуждены отправлять детей в государственные школы, поскольку они своими налогами поддерживают эти учебные заведения, и при этом оказываются неспособными дополнительно платить еще и за то, чтобы отправить детей в частные школы. Стандарты образования, обязательные для всех школ, разрабатываются государством; расширение государственного контроля над всеми аспектами обучения стало ведущей тенденцией американского образования.
Для примера приведу иллюстрацию последнего из перечисленных фактов. Когда родители, не признающие пиктографический метод обучения чтению, начали учить детей читать с помощью фонетического метода, тут же возникло предложение законодательно запретить им делать это. Оказывается, детское сознание принадлежит государству - иного вывода из данного факта сделать невозможно.
Когда государство берет на себя финансовый контроль над образованием, следующим логическим шагом будет, разумеется, контроль над содержанием обучения: ведь государству необходимо следить за тем, чтобы выделяемые средства тратились «удовлетворительным образом». Однако стоит государству вломиться в пространство идей, начать раздачу предписаний, касающихся интеллектуальных проблем, - тут же мы можем констатировать смерть свободного общества.
Как отмечала Изабель Патерсон в своей книге «Бог из машины»:
«Обучающие тексты с неизбежностью являются предметом выбора - с точки зрения темы, языка и отражаемой в них точки зрения. Там, где господствует частное образование, родители смогут выбрать устраивающий их вариант из числа имеющихся школ: рассмотрев учебные планы в различных учебных заведениях, они могут выбрать именно то, чему хотели бы обучать своих детей. При этом каждый так или иначе будет стремиться к объективной истине… Ни у одной из школ не будет причины преподавать "верховную роль государства" в качестве обязательного курса философии. Однако любая политически контролируемая образовательная система рано или поздно начнет насаждать доктрину верховной власти государства - неважно, будет ли идти речь о божественном праве короля или о "воле народа" в "демократических странах". Стоит принять подобную доктрину - и тут же становится невозможным разорвать удушающие объятия, в которых политическая сила сжимает простых граждан. С самого детства тело, разум и собственность каждого государство держит мертвой хваткой».