Незнакомцы - Дин Кунц

Едва машина остановилась, Томми Санг распахнул дверь со своей стороны, спрыгнул на асфальт и исчез в темноте. В понедельник они оставили поблизости грязный, побитый и ржавый «Фольксваген», который, однако, был еще довольно резв на ходу. На этом «кролике» они намеревались добраться до Манхэттена и там расстаться с ним навсегда.

Они также припасли на автостоянке «Понтиак» — от него было всего две минуты ходьбы до принадлежащего мафии склада. Но их план уехать с деньгами со склада на «Понтиаке» и потом пересесть на «кролика» провалился, и «Понтиаку» суждено было сгнить там, где они его бросили.

Джек и Морт вытащили мешки из автопоезда и поставили их у стены заброшенной станции «Тексако». Их быстро запорашивало снежной крупой. Морт тем временем залез в кабину «Мэка» и протер там все, чего они могли касаться.

Джек стоял возле мешков с деньгами, внимательно следя за улицей: вряд ли кто-нибудь из случайных водителей, проезжающих в такую слякоть мимо, заинтересовался бы автопоездом у бензозаправки, но не приведи господь появиться патрульной полицейской машине...

Наконец из переулка выехал Томми на «Фольксвагене». Едва он притормозил возле колонок, Морт схватил сразу два мешка и поволок их к машине, скользя и падая. Следом тащил мешки Джек, но уже осторожнее. Когда он добрался до «кролика», Морт уже сидел на заднем сиденье. Джек забросил туда последний мешок, захлопнул дверцу и плюхнулся рядом с Томми.

— Бога ради, поезжай медленно и осторожно, — сказал он.

— Можешь не сомневаться, — заверил Томми.

Колеса прокручивались, скользя по запорошенному асфальту, и машину несколько раз занесло, когда они наконец выбрались на дорогу.

— Ну почему каждый раз нам так не везет? — простонал Морт.

— Пока везет, — возразил Джек.

«Кролик» вдруг вильнул и стал скользить к припаркованному у обочины автомобилю, но Томми вывернул руль и выправил машину. Они, двигаясь еще медленнее, выехали на скоростную дорогу и вскоре на подъеме увидели знак с надписью «НЬЮ-ЙОРК».

На вершине подъема, когда колеса еще раз прокрутились в самой критической точке, прежде чем вынести их на ровное шоссе, Морт изрек:

— Ну почему они скользят?

— Теперь все пойдет нормально до самого города, — успокоил его Томми. — Здесь обычно посыпают дороги солью и шлаком.

— Поглядим, — мрачно заметил Морт. — Боже, что за мерзкая выдалась ночка!

— Мерзкая? — воскликнул Джек. — Мерзкая ночка? Морт, тебя никогда не примут в члены клуба оптимистов! Послушайте, ведь мы теперь миллионеры! Нам сказочно повезло!

Морт от удивления даже заморгал и затряс головой, так что с полей его знаменитой шляпы полетели брызги:

— Ну, в общем, это несколько скрашивает картину...

Томми Санг рассмеялся.

Рассмеялись и Джек с Мортом, и Джек сказал:

— Это наш самый крупный удар. И без всяких налогов.

Всем вдруг стало очень весело. Они пристроились в хвост к снегоуборочной машине с крутящейся мигалкой и, держась от нее на расстоянии в сотню ярдов, двигались на безопасной скорости, обсуждая самые драматические моменты своего бегства из пакгауза.

Позже, когда все успокоились и нервные смешки сменились довольными улыбками, Томми заявил:

— Должен тебе сказать, Джек, что это была классная работа. Ты здорово придумал эту операцию с «электронным пропуском»! Да и эта электронная штуковина, с помощью которой ты открываешь сейфы, так что не надо их взрывать... Нет, ты организатор что надо!

— Да что там и говорить! — добавил Морт. — В трудную минуту ты просто виртуоз! Я таких больше не видал. Ты быстро соображаешь. Знаешь, Джек, надумай ты применить свои таланты в честной жизни, для доброго дела — ты бы горы своротил!

— Для доброго дела? — переспросил Джек. — А разве плохо стать богатым?

— Ты знаешь, что я хотел сказать, — буркнул Морт.

— Я не герой, — продолжал Джек. — И в гробу видел эту честную жизнь. В ней одни лицемеры. Они разглагольствуют о порядочности, честности, справедливости, ответственности перед обществом, а сами только и думают, как урвать кусок получше для себя. Они ни за что не признаются в этом, и поэтому-то я их и не переношу. А я вот открыто заявляю — я хочу сам быть во всем первым, а на них мне наплевать. — Джек слышал, как голос его ожесточился, но ничего не мог с собой поделать. Он бросил взгляд на дворники на лобовом стекле. — Честная жизнь! Да ради кого стараться? Все равно эти так называемые порядочные люди подложат тебе огромную свинью! Чтоб они все провалились!

— Я не хотел наступать тебе на больную мозоль, — удивленным тоном пробормотал Морт.

Джек не ответил. Он погрузился в тяжелые воспоминания. И лишь спустя некоторое время, успокоившись, повторил:

— Не гожусь я в герои.

Откуда же ему было знать, что у него очень скоро будет повод удивиться этим своим словам о себе.

Это было в двенадцать минут второго ночи в среду 4 декабря.

3

Чикаго, Иллинойс

Утром 5 декабря, в четверг, отец Стефан Вайцежик отслужил раннюю мессу, позавтракал и уединился в своем ректорском кабинете, чтобы выпить чашку кофе. Отвернувшись от рабочего стола, он устремил взор на большое и высокое, доходящее до пола окно, за которым открывался вид на запорошенные снегом деревья во дворе, и постарался не думать о делах прихода: это был его час, и он его высоко ценил.

Но мысли невольно возвращались к отцу Брендану Кронину, совсем еще недавно — любимцу прихожан, а теперь — падшему кюре, чья выходка стала притчей во языцех. Почему он швырнул о стену потир? Что с ним случилось? Все это просто не укладывалось в голове отца Вайцежика.

Отец Стефан Вайцежик был священником тридцать два года, из них почти восемнадцать лет он посвятил церкви Святой Бернадетты. Но ни разу за все это время его не терзали сомнения. Он просто был чужд им.

После посвящения его направили в церковь Святого Фомы — маленький сельский приход в Иллинойсе, где настоятелем был отец Даниель Тьюлин. Этот человек семидесяти лет от роду отличался необыкновенной кротостью, добротой и сентиментальностью, подобных ему отец Стефан Вайцежик не встречал. Почтенного старца мучила подагра, он плохо видел, ему уже трудно было нести свой крест главы прихода. Любого другого священника давно отправили бы на пенсию, но отцу Даниелю Тьюлину, сорок лет отдавшему прихожанам, было разрешено остаться на своем посту. Кардинал, большой его почитатель, долго подыскивал ему помощника, пока не остановил свой выбор на Стефане Вайцежике.

Уже в первый день новый кюре понял, чего от него хотят, но не пал духом, а безропотно взвалил на свои плечи практически всю работу, ни на миг не усомнившись, что справится с ней.