Лучший друг девушек – Мендельсон - Алина Кускова

Любви с первого взгляда не получилось. Настя решила, что ссориться с соседом Селезнева она не станет, но и поддерживать дружеские отношения тоже ни к чему. Нужно приглядеться к американцу, возможно, это ее судьба сидит и слушает профессора…

Судьба сидела в кабинете в образе тощей очкастой дивы неопределенного возраста и многозначительно кивала головой на все утверждения Селезнева.

– Где американец? – сдавленным шепотом поинтересовалась Настя у выскочившей на кухню подруги.

– Вот, – хмуро произнесла та, – и я о том же. Он оказался бабой! Смит. Кто же знал, что под этой фамилией скрывается очкастая мымра? Ты только погляди, как она слушает профессора! С открытым ртом. Как полагается в лучших традициях дамского соблазнения. Так и хочется заделаться стоматологом и вырвать все ее белоснежные зубы! Так и хочется по одному и со скрежетом…

– Меня тут тоже один со стоматологом перепутал, – поделилась Настя, – сосед Селезнева.

– Ну и? – Маринка, как великий Цезарь, успевала шинковать колбасу с сыром и разговаривать. – Холостяк? Есть на что посмотреть? Заинтересовался? Подай мне чашки, буду варить кофе.

– Привлекательный холостяк, – призналась Настя, – только я больше смотрела на его собаку. Жуть.

– Сделала ошибку, в таких случаях нужно смотреть на холостяков. Учись!

И Маринка кивнула в сторону кабинета с распахнутой дверью. Там на диванчике сидела мымра Смит и одаривала Селезнева голливудской улыбкой. Тот, размахивая руками, посвящал ее в суть комплекса «Рыцаря и развратника», та делала вид, что все понимала.

– Этому комплексу свойственно раздвоение, – рассказывал Эммануил Виторганович. – Рыцарь как воплощение благородства и мужественной силы, дающий романтической дамской натуре ощущение безопасности. И одновременно развратник, стремящийся к необузданному сексу с грубой первородной похотью.

– Рыцарь, – шмыгнула носом Маринка, выглядывая из кухни. – А она развратница. Ты только погляди, как вцепилась глазищами-то в мужика! Первородная похоть у этих американок на каждом шагу! И у моделей. Не находишь, что она похожа на пассию Копейкина?! Тоже стремится, небось, к необузданному сексу! – Маринка вернулась к плите. – А я им вари кофе, ухаживай за ними. Нет в жизни справедливости.

Настя посмотрела на очкастую даму с полуоткрытым ртом, та закончила наконец-то улыбаться. Видимо, поняла что-то про секс. Правда, глядя на ее зализанную прическу и строгий брючный костюмчик, не очень-то верилось, что дама стремится к необузданному сексу. Но впечатление бывает обманчивым.

– Может, я что-то посущественнее приготовлю? – предложила Настя, глядя на нарезку. – Картошечки?

– Приготовь, – согласилась подруга, – мне самой некогда, видишь, как я занята? Собиралась сделать пиццу, а придется караулить профессора. Подозрительная личность неизвестно на что способна. Судя по ее увлеченному профессором виду, на любые крайности! Я потом себе не прощу, что не спасла хорошего человека от хищницы. Он же такой доверчивый и наивный…

– Как и я, – вздохнула Настя.

– Ты? А, ну да. – Маринка принялась разливать кофе по трем чашкам. – Приготовь что-нибудь серьезное и отправляйся к привлекательному холостяку. Кстати, а сколько ему лет? Около тридцати? Тоже подозрительно, что не женат. Что-то в нем, привлекательном, не то…

И она убежала с чашками, в которых дымился свежесваренный кофе, в кабинет.

Настя пожала плечами и занялась поисками овощей. В отличие от любой женской кухни, мужская была не слишком укомплектована техникой и никому не нужной посудой. Овощи нашлись там, где им и полагалось быть, – в овощном ящике. Настя решила пожарить картошку с луком. Больше ничего овощного у Селезнева она не нашла. По всему было видно, что профессор любит свою дачу, но приезжает сюда нечасто. Он мало интересуется комфортом, у него нет элементарной кофеварки. И совершенно не интересуется Настей. Что, впрочем, понять можно. И без нее хватает благодарных слушательниц.

Запах жареной картошки разнесся по всему дому – у Селезнева на кухне не было вытяжки. Настя и здесь распахнула окно. Безусловно, профессор не любит свежий ветерок, но ему придется потерпеть. Тем более ему сейчас не до ветра. Хотя естественные потребности должны его заставить завершить беседу или хотя бы сделать небольшой перерыв. Не станет же Настя есть одна всю сковороду такой вкуснятины. А сидеть возле жареной картошки и дожидаться неизвестно чего – равносильно занятию садомазохизмом.

Настена подсела к окну и подперла рукой щеку. Буйство природных красок несколько потускнело вместе с уходящим солнцем. На голодный желудок не мечталось. Мысли, приходившие в голову, были похожи как однояйцовые близнецы. Все о картошке. У Насти проявлялся очередной комплекс, комплекс Обжоры. Думалось почему-то исключительно о еде.

– Почему вы не пришли? – В окне внезапно возник силуэт возмущенного Гурина. – Я ее зафиксировал в спальне. Конечно, она залезет на постель, ревнивая дура, начнет выть, но я совершенно безжалостен! Анастасия, вы не должны избегать моего общества. В последнее время женщины меня избегают слишком часто. Но вы другое дело, с вами, я чувствую, нас что-то связывает. Невидимое и странно опасное. И я хочу понять, что именно.

– Не надо во мне копаться! – возмутилась Настя. Кому нужны его откровения?! Впрочем, если принять во внимание, что это привлекательный холостяк, то можно разрешить ему немного покопаться в ее женской сущности. Виртуально, разумеется! – Я, между прочим, ем, – она поставила перед собой на подоконник сковороду с картошкой и взяла вилку.

– Одна? – поразился Гурин, глядя на национальное русское блюдо.

– Хорошо, – вздохнула Настя и достала вторую вилку, – присоединяйтесь, только с внешней стороны. Чтобы никто ничего не подумал.

Профессор Селезнев, возбужденный распространяемыми аппетитными запахами, быстро закруглил свою речь и позвал дам на кухню. Все трое застыли на пороге: открывшаяся им картина впечатляла непредсказуемостью. На подоконнике, который служил столом для Насти со стороны дома и для Артема со стороны двора, стояла сковородка с остатками жареной картошки. Ее активно доскребали вилками гостья и сосед, видимо, доведенные до крайней степени голода.

– Приветствую вас, господин Гурин! – поздоровался с соседом Селезнев, ловя носом былой аромат.

– Я тоже рад вас видеть, профессор, – отозвался тот. – Очень вкусно…

– А это? – из-за профессорской спины выскочила Маринка. – Да, это я нажарила. Я еще и не то могу!

– М-да, – изрек Селезнев с сожалением во взгляде, – так на чем это я остановился?!

– На комплексе Тристана и Изольды! – подсказала Марина.