Грех на душу - Светлана Алешина

Эдита Станиславовна смущенно потупилась.

— Вы догадались! — краснея, сказала она. — Верно, так оно и было. Я тогда попала между двух огней, поэтому стараюсь не вспоминать про тот случай… дело в том, что Адам всегда убеждал меня — никто не должен знать про его работы по золоту. Но согласитесь, нельзя же жить с мужем и считать его сторонним человеком! Разумеется, я что-то ему говорила — вскользь, без каких-либо подробностей… Я не думаю, что он как-то сосредоточил на этом внимание. Он все воспринимал так индифферентно…

— Мне показалось, что все наоборот, — заметила я. — Все, что касается вашего брата, вызывает у Виктора Алексеевича очень бурную реакцию.

— Ах, это больше игра! — пухлые губы Эдиты Станиславовны сложились в снисходительную гримаску. — Вы же слышали — Виктор просто ревнует меня к моему делу. Все время твердит, будто Адам не ценит мой труд. Это неправда — Адам мне очень прилично платит. И Виктор знает об этом. Просто он настолько высоко меня ценит…

«Что-то не очень это похоже на игру, — подумала я. — И только такая жизнерадостная женщина, как Эдита Станиславовна, может утверждать, что муж ее высоко ценит. Со стороны это как-то не очень просматривается».

— Но, судя по всему, ваш муж не оставил ваши слова без внимания, — продолжила я. — Наверное, в тот новогодний вечер речь зашла о золоте, не так ли?

— Вообще-то, нет, — сказала Эдита Станиславовна. — Говорили о каких-то пустяках… Не помню. А потом Игорь Николаевич отлучился и, как оказалось, что-то там трогал в кабинете у Адама. Брат относится к этому очень болезненно. Возник очень неприятный скандал. Вечер был испорчен, и с тех пор Адам Игоря Николаевича даже на порог не пускает. Он и на Виктора до сих пор сердит. Хотя ничего особенного не случилось. — Она простодушно посмотрела на меня. — Вот и весь конфликт. Адам, конечно, тяжелый человек, что там говорить! Но ведь его уже не переделаешь, правда?

— Думаю, что нет, — согласилась я и добавила: — Кстати, если бы у меня без спросу рылись в кабинете, я бы наверняка тоже психанула… А вот скажите, Эдита Станиславовна, как дела у вас в семье? Помнится, мы расстались в тот момент, когда…

— Ах, ерунда! — сказала Кавалова. — Все уже забыто. Мы в тот вечер были все так взволнованы…

— Как поживает Пашков? — спросила я не без тайного любопытства.

— Он пока не появлялся, — равнодушно сказала Эдита Станиславовна. — Наверное, зайдет попрощаться. Он же через неделю уезжает.

— Вот как? Далеко? — полюбопытствовала я.

— В очередное плавание, — махнула рукой Кавалова. — Ну, то есть сначала он поедет, конечно, в Москву, а там… Он почти всегда в море.

— Они достаточно близки? — спросила я. — Ну, Пашков с вашим мужем? Или это была эпизодическая встреча?

— Игорь Николаевич всегда бывает у нас, когда приезжает в Тарасов, — сообщила Эдита Станиславовна. — Он нас не забывает… Насколько я понимаю, — интимно добавила она, — в молодости Игорь Николаевич имел на Виктора большое влияние! Ну, вы же помните, что я вам про него рассказывала? С тех пор все изменилось, но мой муж по-прежнему уважает Игоря Николаевича. И есть за что — Игорь Николаевич такой решительный, такой мужественный…

— Привык добиваться поставленной цели, — подсказала я.

— Да, он очень настойчив! — с энтузиазмом подтвердила Эдита Станиславовна.

— Мне тоже так показалось, — заметила я. — А как у вас в гостях оказался Бертольдов?

— Макс? — улыбнулась Кавалова. — Это все муж. Он всегда старается пригласить на наши семейные вечеринки какого-нибудь интересного человека. У него, знаете ли, артистическая натура, когда-то он даже поступал в театральное училище, но не прошел по конкурсу. Вообще, скажу вам по секрету, Виктор недоволен тем, как сложилась его жизнь. Он уверен, что заслуживает большего…

— Все мы в этом уверены, — откликнулась я. — Люди, которые удовлетворены судьбой, большая редкость. Им можно позавидовать. Вот вам я, например, завидую! Вы умеете удовлетвориться малым.

Эдита Станиславовна широко улыбнулась.

— Да что вы, милочка! — удивилась она. — Стоит ли мне завидовать? Я самая обыкновенная женщина. Хотя, наверное, я не так уж мало и имею — семья, муж, любимое дело… Не стоит гневить судьбу, правда?

— Совершенно с вами согласна, — сказала я. — Наверное, все дело в том, что мы не умеем отличать главное от несущественного… Но мне пора! Итак, буду ждать вашего звонка. Постарайтесь уговорить брата.

— Приложу все силы, — серьезно сказала Эдита Станиславовна.

Мы расстались. По пути в редакцию я пыталась осмыслить то, что услышала от Каваловой. Итак, она оказалась первой, кто всерьез обеспокоился той бессмысленной осадой, которой подвергся Адам Станиславович. Интуиция подсказала ей, что это не может быть простым хулиганством. К анализу эта простодушная женщина не имела ни способностей, ни склонности и, в силу этого, никаких подозрений не высказывала. Однако женская интуиция сработала и здесь — в словах Эдиты Станиславовны выплеснулось то, что бурлило в ее подсознании и вызывало неосознанную тревогу.

Оптимистка и миротворец от рождения, Кавалова даже в мыслях не держала, что ее могут окружать плохие люди. Все были замечательными — и скряга Адам, и педант муж, и приблатненный Пашков. У всех была куча достоинств и ни одной задней мысли. Но зачем бы Эдита Станиславовна стала так подробно рассказывать про инцидент в новогоднюю ночь, если бы он подспудно ее не тревожил. За этим рассказом как бы слышалась немая просьба присмотреться к Пашкову повнимательнее.

Приехав в редакцию, я первым делом попыталась дозвониться до Черпакова. Мне повезло — он оказался на месте. Правда, тон его мне сразу не понравился — он был раздраженным и нетерпеливым. Тем не менее я поинтересовалась у него, как идет дело Горохова.

— А никак не идет! — с досадой ответил он. — Простите меня, Ольга Юрьевна, но у меня нет ни времени, ни желания обсуждать с вами эти вопросы. Я слишком занят!

— Понимаете, — настойчиво продолжала я. — Возможно, я могу вам чем-то помочь. Дело в том, что ваш Горохов…

— Наш Горохов, — устало сказал Черпаков, — совершил побег, — и повесил трубку.

Глава ХI

В ближайшие дни никаких новостей больше не было. Информацию, которую сообщила мне Эдита Станиславовна, мы обсудили всей редакцией. Кое-какие выводы у нас появились, но они нуждались в уточнении. Как ни странно, Кавалова не давала о себе знать. Мои попытки дозвониться до нее оказались безуспешными. Один только раз удалось связаться с дочерью Каваловых — Анастасией. Это случилось двадцать третьего марта. Каким-то испуганным, неуверенным голосом она сообщила, что родители в отъезде. Меня это немного удивило.

— И далеко они уехали? — поинтересовалась я.

— Не знаю. Они мне ничего не говорили, — пролепетала девочка. — Взяли машину и уехали. Сказали, что вернутся не скоро.

— Может быть, мне перезвонить попозже? — осведомилась я.

— Звоните, — нерешительно сказала Анастасия. — Только меня сегодня уже не будет, я ухожу к подруге. Может, родители приедут… — Но кажется, она сама не была в этом уверена.

Я позвонила еще раз вечером. Потом поздно вечером. Потом утром.

Телефон Каваловых не отвечал. Мне это показалось немного странным. Я даже набралась нахальства и позвонила на телевидение.

Мне ответили, что администратор Кавалов ушел на больничный.

У него давно какие-то проблемы с сердцем. Теперь его опять внезапно прихватило, и он отпросился прямо с работы. Разумеется, я не стала ничего говорить о том, что сердечник раскатывает где-то на автомобиле. Трудовая дисциплина на телевидении меня не касается.

И я решила на свой страх и риск отправиться к Адаму Станиславовичу. Судя по всему, Эдита не смогла уговорить его со мной встретиться, но мне показалось, что я просто обязана поделиться с ним нашими предположениями.

Магазин был закрыт. Он так и не работал с тех пор, как у Блоха появились проблемы со здоровьем. Пришлось мне звонить в дверь квартиры. Я была готова к тому, что мне дадут от ворот поворот. Но после недолгих переговоров Адам Станиславович все-таки меня впустил.

Выглядел он неважно — отечное, пожелтевшее лицо, воспаленные глаза. Он даже слегка задыхался, и от него пахло корвалолом. Однако я обратила внимание, что Блох был чисто выбрит, и рубашка на нем свежая, сверкающая белизной.

Моему визиту он нисколько не обрадовался. Сумрачно выслушав мои слова, что у меня к нему серьезный разговор, он сказал:

— Могу уделить вам не более пяти минут. Я нездоров… И потом, я работаю, занят… Поэтому говорите быстрее, чего вы хотите!

Было не слишком удобно вести переговоры на пороге, но выбора у меня не было. Я сразу перешла к главному.

— С золотом работаете, Адам Станиславович?