Трое в джунглях, не считая блондинки (СИ) - Нарватова Светлана "Упсссс"

В общем, оставив остальных ждать, я вернулся. Наша компания, расслабившись, хаотично шастала между самолетом, костром и по округе. А мне нужно было проверить тайник. Просто убедиться, что всё в порядке.

Я нырнул в салон, чтобы вытащить из-за заднего сидения котелок, и поспешил в багажное отделение. Тайник был в самом конце, под фальшивой панелью, которая держалась на двух болтиках. Две других головки были приклеены для вида. На первый взгляд панель выглядела абсолютно обычной частью внутренней обшивки. Если не знать, где открутить.

Но кто-то знал. Более того, панель теперь держалась на одном болте. От волнения нож слетал с минусовой головки, но болт всё же поддался. Я облегченно выдохнул. На первый взгляд все пакеты были на месте. Я пересчитал. Ровно столько, сколько было при приземлении. Тогда зачем его вскрыли? Вывод: чтобы убедиться, что груз на месте. А почему он в полной сохранности? По той же причине, по которой я не беру пакеты проверить на отпечатки. Слишком заметная деталь багажа. И слишком опасная. Нет, кто-то вскрыл тайник, проверил и наживил панель, даже не заморачиваясь вторым болтом. То есть был убежден, что никто, кроме него, про секрет не знает.

Я последовал его примеру и на скорую руку прикрутил люк. Выходит, всё же убийца пилота на борту? Если он умел управлять самолетом, почему не использовал свои навыки при аварии? И почему мы еще живы? В общем, вопросов было больше, чем ответов. Но главным из них был: «Кто?» Господи, ну, какой из меня Эркюль Пуаро? Даже с Шерлоком Холмсом у меня теперь общего только гражданство да умение играть на скрипке. Да, есть за мной такой грешок. Я всё же аристократ. И папочка [1] мой аристократ, и дедушка мой аристократ, и мамулечка моя больная на голову идеей вырастить меня достойным преемником великих предков.

Возвращался я куда более озабоченным, чем ушел. Даже Отавиу это заметил, и спросил, удалось ли мне найти забытые мозги. Я вопрос проигнорировал, настолько упало настроение.

Мы решили идти строго на восток, пока не выйдем к горам. Там будем ориентироваться по перевалам. Сначала идти было довольно легко. Похоже, мы приземлились на небольшом взгорке. Поэтому и гнуса там было терпимо, и почва посуше. По мере продвижения вперед под ногами начало чавкать, и трава образовала непролазный ковер. Пришлось обзавестись палками-посохами — не дай бог, занесет в болото. Или на змею какую-нибудь наступишь. Или на каймана. Шутка. Кайманы появятся, когда до реки доберемся. Судя по предвестникам, до нее осталось уже недолго. Кусачие твари обрушились на нас ливнем, только успевай отмахиваться. Тавиньо не отказывал себе (и тварям) в добром слове. Он вообще на ненормативную лексику был щедр. Даже к двуногим. Что говорить о двукрылых? А вот Келли, которую я обвинял в том, что она вскоре запросится на ручки, шла молча. Она двигалась экономно, ступала осторожно, палкой орудовала, будто родилась индейским следопытом. Черт-те что, а не гламурная парижанка. Эндрю тоже нормально держал темп, хотя было заметно, что идти ему нелегко. Видимо, вчерашние ботанические открытия еще сказывались на самом неподходящем для ходьбы месте. Благо шли мы, не торопясь. Не из гуманных побуждений, а потому что по-другому не получалось.

Вскоре впереди послышался плеск воды.

— Воду из реки не пить! — предупредил я. — Набираем пустые бутылки, в лагере кипятим.

— А искупаться можно? — спросил Эндрю.

— У тебя есть лишние части тела? — полюбопытствовал я.

— Местные на перегоне скота через реку жертвуют пираньям корову, — поделился познаниями Отавиу. — Ее отправляют первой, и вода вскипает кровавыми брызгами, — добавил он для полноты картины. — И пока рыбки отвлеклись, пастухи быстро перегоняют остальное стадо.

— Здесь водятся пираньи? — насторожился американец.

— Даже если не водятся, желающих поживиться и без них здесь предостаточно, — заверил его я.

Эндрю задумчиво умолк.

Вскоре показалась река. Деревья словно расступились, открывая стремительный водный поток. Неширокий — метров семь-восемь. Судя по скорости течения, мы были у самых гор. Вода бурлила, омывая крупные валуны. У основного русла почва превратилась в грязное месиво, и передвигаться приходилось по кочкам и камням. Тоже, хочу сказать, аттракцион не для слабонервных. Нам пришлось немного пройти вдоль реки, чтобы найти более-менее подходящее место для переправы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Первым пошел Отавиу. Всё же спортсмен. И уж если нужно пожертвовать корову, так лучше него кандидатуры не найти. Он должен был привязать к дереву веревку. С этой стороны ее натянул я. Держась за трос и опираясь на палку, по камням козочкой проскакала Келли. За ней шел Эндрю. Американец очень старался. Очень. И хотя у меня пару раз возникало желание броситься ему на помощь, когда он оступался и зависал над водой в полугоризонтальном положении, он все же дошел. Ущерб в виде подмоченного рюкзака можно не считать. Теперь было необходимо набрать воду, возле берега она была мутной. Келли с Отавиу без вещей несколько раз по очереди наполняли бутылки. Американец порывался, но его не пустили. Закончив, они помахали. Проблема была в том, что заранее мы этот вопрос не оговорили. И две пустые бутылки остались у меня. Я сунул их за пазуху и стянул полы рубашки узлом. Потом отвязал веревку со своей стороны и, натягивая ее, пошел замыкающим. Присмотрев пару камней поустойчивее, я зубами открутил крышку первой бутылки и наполнил ее. Сунул полную в рубашку и открыл следующую. Что случилось дальше, я не понял. Но веревка вдруг ослабла, и я рухнул в ледяную воду. Бурный поток тот час же подхватил подарочек и попер меня по течению, как ручей — осенний лист. Я уперся спиной в скользкий валун, в который меня впечатало, пытаясь сообразить, как же быть дальше.

Что-то кричала Келли, но я никак не мог понять, что. В голове крутилось: «Четыре негритенка пошли купаться в море, один попался на приманку, их осталось трое».

Обмотанная рука дернулась. До меня дошло, что моим спутникам удалось поймать второй конец, и сейчас все трое тянули меня на берег. Я поднялся, ухватившись за веревку двумя руками, и пошел прямо по воде. Скакать по камням не было ни сил, ни желания. Да и с возможностями тоже было не очень. Меня трясло и от холода, и от адреналина. Зуб на зуб не попадал. Как только меня вытащили на твердый берег — с этой стороны реки он был повыше и суше, — девчонка тут же стала квохтать вокруг меня. Только теперь я осознал, что правая штанина рассечена и пропитана кровью.

Кто-то сдернул с меня рюкзак.

— Ты, когда неловкий, такой травмоопасный, — с трудом сдерживая смех, произнес колумбиец.

— Тавиньо, уйди, Христа ради. Не лезь под руку, — процедила блондинка у меня за спиной. — Говорила же я, что аптечку нужно было ко мне класть! — пробубнила она.

Сейчас она копается в моих вещах. Меньше всего я ожидал, что кто-то посмеет туда залезть.

— Я сам! — резко обернулся я.

Судя по потрясенному взгляду, я опоздал. Упаковка бинтов лежала у ног блондинки. Она медленно, не глядя, опускала в рюкзак герметичный пакет с моей одеждой. Именно под ним лежал мешочек с найденным шприцем и сдутой бутылкой, из которой отравили пилота.

[1] Для речи высшего британского общества характерно использование mammy и daddy, редко ma и pa, никогда mam и dad.

24. Келли

Брайан хоть и та еще заноза в заднице, но такой душка в этой своей грязно-пятнистой рубашке! Только настоящий аристократ может носить такое убожество с истинно королевским достоинством. Он так забавно хмурился, после того как вернулся с котелком. Обиделся на слова Отавиу? Вроде нет. Не дорос колумбиец до тех высот, чтобы такие, как Брайан Уэйд, на него обижались. Тогда что с ним приключилось?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Впрочем, мысли о бедах британца выветрились из головы уже через полчаса пути. Рюкзак, который сначала был почти не заметен на плечах, постепенно набирал вес. Лямки врезались в плечи вопреки матерчатым подкладкам. Идти становилось всё труднее. Мухи, осы и мелкий гнус норовили цапнуть за открытые части тела и прогрызть дорогу до закрытых. Еще час такого счастья — плюну на гордость и попрошусь на ручки. Я бросила печальный взгляд на ноги. В тропиках в осенней обуви на босу ногу и жарко, и неудобно. Зато полезно для здоровья. А вот для обуви неполезно. Носы любовно расшитых мною ботиночек запачкались. Часть бусин отлетела. Но в качестве моральной компенсации я украсила берцы [1] яркими попугайскими перьями. Не знаю, насколько они улучшили эстетические качества обуви, но настроение мне подняли. Теперь, правда, их подъемная сила уже не действовала.