Агент ливийского полковника - Михаил Нестеров

Сейчас, когда Руби увидела в двадцати метрах впереди полицейскую машину, она поняла, что ее звездный час настал. Где камера, где режиссер? Скрыты? Не подкачала только массовка.

Она повернула к Андрею голову и с улыбкой сказала:

– Впереди полиция. Что будем делать?

– Просто отвлеки их. Полицейские обращают особое внимание на лица, пусть посмотрят на твои стройные ноги.

– Я знаю.

Ей часто говорили, обобщая: «Ты красивая», – и она всегда отвечала схоже: «Я знаю».

– Полицейские не видят их.

– А-а... Поняла. Не подержишь мой портфель?

– Чуть позже.

– Чуть позже?

Она поняла и этот его замысел. Играть так играть.

Под традиционным макинтошем мужчины виднелся костюм традиционного же английского цвета; его партнерша, словно подавая ему пример, начала застегивать свой плащ, причем с нижней пуговицы, чуть наклонив голову. Одной рукой.

– Возьми у нее портфель, кретин, – снова дал дельный совет Роджерс. Но смотрел он на стройные ноги женщины. И мужчина как будто услышал полицейского: взял у спутницы портфель. Бросил ей что-то вроде «осторожно, дорогая», поравнявшись с полицейской машиной: чтобы женщина не испачкала плащ о грязный бампер. Она жестом потребовала свой портфель обратно; он переложил его в другую руку, а ей отдал свой кейс. Она сделала вид, что он набит гантелями, и склонилась набок. Он рассмеялся. Беззаботные люди.

Но ладно, к черту этих везунчиков, которые после обеда возвращались на работу – сыто рыгать и перекладывать с места на место бумаги, – пора снова браться за работу, выискивая среди прохожих даже не лица, а напряжение в них как таковое. Это трудно объяснить, но такое вполне возможно.

Томас Роджерс, заступивший на дежурство сегодня утром, в числе прочих полицейских ознакомился со вчерашней сводкой, тема которой – все тот же ар-Рахман Салех. «Если он идиот, – подумал тогда Роджерс, – то появится на улице в клоунском прикиде, состоящем из кожанки с десятком молний и сотней заклепок, фуражки приметной восьмиугольной формы, фанатского шарфа и нацистской символики на шее. Но ар-Рахман далеко не кретин. И все же на людей, одежда которых состояла хотя бы из одной из вышеперечисленных в сводке вещей, стоило обращать особое внимание».

– Ты не видел никого со свастикой на шее?

– Ты знаешь, – встрепенулся напарник Роджерса, – этот образ полуфашиста-полуфана не выходит у меня из головы. Прямо глаза застит и мешает сосредоточиться.

– Ладно, не стану отвлекать твоего внимания.

И Роджерс сосредоточился на облике очередной пары. Мужчина славянской внешности, испачкавший брюки о бампер «БМВ», грязно выругался в адрес полицейских.

– Я тебя запомнил, – сверкнул на него глазами Роджерс. Он недолюбливал поляков: они ели тут жареное мясо, забывая, что черствый хлеб дома лучше.

Натан Паттерсон в оперативном режиме получал доклады от полицейских, и на подъезде к Бидон-роуд у него сложилась четкая картина: ни Руби Уоллес, ни Андрей Рахманов из квартиры номер 16 не выходили. Наблюдение за квартирой было установлено за минуту до того, как первый полицейский наряд взял под контроль часть улицы – то есть через семь минут после звонка Руби Паттерсону. Она могла ускользнуть за это время, но никакого прока в этом сам Паттерсон не видел. В телефонном разговоре он не сумел уточнить, свободна ли Руби в своих передвижениях по комнате, есть ли на окнах решетки, есть ли выход с балкона на пожарную лестницу. Запертая в квартире, Руби и сейчас там. Другой не менее важный вопрос – успел ли вернуться Рахманов? Паттерсон понадеялся на удачу: да, успел. Тогда мышеловка захлопнется за обоими преступниками. Именно так классифицировал он сейчас эту парочку. Впрочем, его устраивал любой из двух вариантов. Он не собирался гоняться за двумя зайцами. Равно как отказался от идеи маскировать действия силовых подразделений – на маскировку ушла бы уйма времени.

– Поехали! – в стиле Юрия Гагарина отдал он команду, когда его «Ягуар» с Ахмедом Джемалем за рулем заехал на тротуар и перекрыл пешеходное движение.

На его команду откликнулись два десятка спецназовцев. Не имея возможности ознакомиться с планом здания заранее, они действовали по стандартной схеме. Задняя сторона здания в их коде – черная. Капитан Нэш-Вильямс отрядил туда пять человек. Правая – красная; за угол дома повернули трое, вооруженные пистолет-пулеметами «Хеклер и Кох MP5SD», позволяющими действовать в самой разной обстановке; один из тройки держал в руках дробовик.

Левая стена здания – зеленая. Еще три человека завернули за угол и заняли места согласно плану. Шкала приоритетов колебалась в привычном диапазоне: жизнь заложника, жизнь других гражданских лиц; жизнь офицеров полиции и бойцов спецподразделений; жизнь самого злоумышленника.

Конечно, план операции строился по принципу войсковой операции и состоял из нескольких разделов. Первый – ситуация. Эта часть содержала информацию о возникновении инцидента, террористе, заложнике. Второй – задача. Ключевая цель – уничтожить террориста; исключение – спасти жизнь заложнице. Третий раздел – исполнение. Четвертый – обеспечение. Пятый – система подотчетности и сигналы, в том числе сигнал на штурм.

Фасад по коду – белая сторона. Парадная дверь открыта наполовину. Головной спецназовец, облаченный в черное, распахнул ее и, припав на одно колено, взял оружие на изготовку. Тотчас внутрь здания ворвалась первая пара штурмовиков и остановилась, «растекшись» по стенке, давая дорогу другой паре. Прошло всего несколько секунд, а очередная двойка спецназовцев уже заняла места сбоку двери в квартиру номер 16. Капитан Нэш-Вильямс отдал команду, и в дело вступил внушительных габаритов боец, вооруженный «мастер-ключом» 12-го калибра. Прицелившись из дробовика в замок, он выстрелил; невольно зажмурился, когда в его бронированное забрало стукнули щепки. Ударив ногой в дверь, он открыл путь товарищам.

Саму квартиру бойцы штурмовали пятеркой. Первый и второй номера проникли внутрь и стали расходиться под прямым углом. Остальные следовали за ними, контролируя короткий коридор. Всего нескольких мгновений им хватило на то, чтобы удостовериться: ни заложницы, ни террориста здесь нет.

Паттерсон, выслушав доклад Нэша-Вильямса, передал ему по телефону:

– Ничего там не трогайте.

– Мне идти с вами, шеф? – напросился было Джемаль.

Паттерсон смерил его тяжелым взглядом из-под нахмуренных бровей. Усилием воли он отказался от идеи высказать подчиненному злую иронию; заготовка вертелась на кончике языка: «Смотрю на тебя, и мне хочется что-то починить». В сложившейся ситуации, которая напрашивалась на определение «очередной провал», вины Ахмеда Джемаля он не видел. Она могла повернуться по-другому, и тогда отпадала бы надобность в очередной провокации, направленной против ливийского террориста, – а так Джемалю придется-таки изготовить еще одну адскую машинку.

– Дай мне ключ.

Когда Джемаль вынул из замка зажигания «Ягуара» ключ и передал его шефу, тот продолжил, не замечая попытки подчиненного задать вопрос:

– Возьми такси, Ахмед, и поезжай домой. Займись делом. Делом! Понимаешь, о чем я говорю?

– Да.

– Вот и отлично. Здесь тебе торчать нечего.

Паттерсон припомнил английскую поговорку: «Сплошная работа без развлечений превратила Джека в угрюмого парня». Так вот, относительно Ахмеда – изготовление взрывного устройства и являлось развлечением. Хорошо что Джемаль не мог подслушать мысли шефа, иначе ему пришлось бы проглотить и вторую обиду подряд.

Напряжение в воздухе нарастало – но уже позади Андрея и Руби. Они дошли до паба «D&B», название могло означать что угодно, «Собака и медведь», например, или «Диана и Боб». Когда в районе трехэтажки, приютившей их, разом взвыли несколько полицейских сирен, Андрей развернулся и повел Руби в обратную сторону. На языке женщины вертелся вопрос: «Это не опасно?» Но она предвидела парочку пространных ответов: «Для кого как» или «Главная опасность осталась позади». После пережитого за последние четверть часа, вместившего в себя полноценный нервный день, можно безбоязненно ехать в Багдад, сравнила Руби, или в ливийский Триполи, на который продолжали сыпаться бомбы союзников. Испуг, паника прошли. Рядом с ней снова человек, уже во второй раз поддержавший ее в трудную минуту. Без него она чувствовала себя беззащитным ребенком и могла натворить глупостей. Перечисляя свои недостатки, Руби перемежала их с достоинствами Андрея. Она слабая – он сильный, она вареная – он живой... Он потрясающе быстро принимает решения, из любой гиблой ситуации выходит с честью. Он упрям и настойчив, он последователен. Последователен? Да. Он умелый импровизатор – вот удачное сравнение. Он находит тему (или она сама находит его) и начинает обыгрывать ее, как джазовый музыкант. Конечно, он талантлив. Руби не могла точно, как абд-Аллах, и сжато дать характеристику Андрею Рахманову, что он живет действительностью, к работе относится без эмоций, а действия его основаны на логике, – но в одном сравнении она переплюнула абд-Аллаха, назвав Андрея «приверженцем традиций». Изощренные авангардистские методы его противника разбивались о его традиционализм. В его последовательности угадывалась школа. Он наверняка окончил школу... разведчиков.