Что творится под этой крышей (СИ) - Марс Остин

— Как я умудрилась тогда в ней уйти? — я смотрела на себя в зеркало в этой огромной куртке, неверяще разводила руками, которых не видно было из рукавов, потому что я действительно в ней утонула, Андрюха сказал правду, я со спины должна очень забавно в ней смотреться. Честер немного смутился и признался:

— Я тебя ею укрыл. — Я посмотрела на него круглыми глазами, он пожал плечами и объяснил, как нечто очевидное: — Ты мёрзла.

Это ощущалось очень странно, как что-то мистическое, чего быть не могло — совершенно незнакомый парень, да ещё и такой классный, укрывает меня своей курткой, чтобы я не мёрзла...

— А ещё мне не понравился тон твоей Альбины долбанутой. — Я посмотрела на него осуждающе, но он не раскаялся: — Она охренела, Маш. Она сильно высокого мнения о себе и сильно низкого о тебе. Учись выстраивать границы, иначе на тебе будут ездить всю жизнь.

Я вздохнула и промолчала — я была не против, чтобы на мне ездили, зато нам было весело вместе. Я не стала ему это доказывать, он не стал настаивать, я позвонила маме сказать, что мы уходим, и пошла провожать его на автобус.

И как только мы вышли за ворота, я буквально носом уткнулась в крупную надпись: «Светозар. Оформление витрин». Надпись сияла жёлтым на синей куртке светловолосого парня, который стоял возле грузовика и смотрел в телефон, а потом оглядывался вокруг, как будто что-то искал. Когда мы вышли, он понял, что искал нас, помахал нам и крикнул:

— Утречко! Это Октябрьская улица, не подскажете?

Честер хотел ему ответить, но я его ущипнула за бок и прошипела, чтобы сидел молча, подошла к парню и заглянула в его небесно-голубые глаза:

— Здравствуйте. Вы заблудились?

— Да навигатор шалит, третий раз приводит к этому дому и говорит: «Вы прибыли на место назначения», а мне магазин нужен. Мистика какая-то! У вас тут аномальных зон не водится?

— Есть одна, — жизнерадостно кивнула я, доставая телефон, — одну минуточку подождите, я сейчас вам найду решение всех в мире проблем.

Набрала Альбину и услышала её голос после первого же гудка:

— Алло? Маша, ну я же умру от любопытства, сколько можно ждать?!

— Ты сейчас от другого умрёшь, одевайся.

— Что? В смысле?

— Быстро, сию миллисекунду, встала, оделась и вышла к воротам, или я достану твои запасные ключи, зайду и вытащу тебя за волосы, я тебе клянусь.

— Маша...

— Быстро.

— Я не понимаю тебя.

— Раз в жизни, один грёбаный раз, просто сделай как я скажу и всё.

— Ладно, я иду! Что случилось?

— Сейчас увидишь.

Я смотрела на её калитку, пока она не открылась, потом убрала телефон и улыбнулась голубоглазому блондину:

— Мы спешим, так что помочь вам не сможем, но зато вам прекрасно поможет моя лучшая подруга, она тут знает все магазины, с ней вы точно не заблудитесь. Да, радость моя? — я ехидно улыбнулась заспанной и мятой Альбинке, которая как раз обошла грузовик и смогла увидеть парня, который за ним стоял. Парень увидел её, попытался что-то сказать, растерялся, уронил телефон и дико смутился, я перевела взгляд на Альбину, надеясь, что она воспользуется моментом, чтобы послать мне ненавидящий взгляд, но она обо мне забыла — она смотрела на Светозара и поправляла свой спортивный костюм и торчащие во все стороны волосы.

«Между прочим, это хорошо. Бедняга и так онемел от неё, если бы она была при параде, он бы вообще в обморок грохнулся. А так, может, найдёт в себе смелость взять у неё телефон.»

Парень пытался прийти в себя, Альбинка пыталась дышать, мы с Честером тут явно были лишние, так что я взяла его за руку и повела в сторону автобусной остановки. Идти было так легко, как будто меня несло течением бурной реки жизни, куда-то в сторону моря счастья и океана радости.

Мы так долго прощались на остановке, что пропустили автобус, на нас смотрел весь мир, если хоть один слепой человек в этой деревне пока ещё о нас не знал, то теперь ему точно расскажут. Мне было не стыдно. Я так сильно не хотела его отпускать, что готова была уговаривать просто вернуться и дальше сидеть на чердаке, но когда он предложил поехать с ним, я резко передумала и взяла себя в руки. Он обещал позвонить, я обещала ждать и беречь его куртку, развернулась и пошла домой, слегка качаясь под музыку в голове.

День обещал быть прекрасным, я чуяла, особенно потому, что я планировала его весь проспать. Выпив кофе с мамой и послушав её истории про Лиса старшего, я попросила меня не тревожить до зимы и пошла в постель. Дождалась звонка от своего парня, немного поговорила с ним о восточной философии и семейной психологии, впечатлилась его талантом вызывать щекотку дистанционно, пообещала позвонить вечером и уснула спокойным сном человека, который всем виноватым отомстил и всех одиноких поженил, было прекрасно, снились единороги.

Вечером я проснулась голодной и счастливой, потом поела и стала окончательно всем в своей жизни довольна, ощутила в себе мощь и полезла на чердак наводить порядки, заодно всё оценивать с новой точки зрения, рушить старое и строить новое, вымазалась всеми в мире красками абсолютно вся, но не расстроилась, даже сходила к маме похвастаться. Она в этот момент лепила пельмени, превращая кухню в филиал предвечного хаоса, но я тоже не расстроилась — я привыкла, мама любила разводить бардак и не любила его убирать, а я любила есть и не любила готовить, так что мы нашли друг друга и жили счастливо. Ещё мама не любила открывать двери, чем-то они ей насолили в прошлой жизни, видимо, я не вникала, просто знала, что она не любит, и делала это за неё. Когда в наши ворота второй раз за эту неделю стали колотить и чего-то требовать, она опять сказала, что никого не ждёт и пусть идут лесом в сторону озера, а я заинтересовалась и пошла посмотреть.

За дверью стоял мускулистый мужик в строительном комбинезоне и улыбался как сосед мечты, который пришёл за солью, заодно помог рояль передвинуть:

— Привет, соседка! Я тут видел пацана с шуруповёртом, позови, а?

— Нет здесь никакого пацана, — нахмурилась я.

— Да я видел! Мелкий совсем, ползал по крыше, сверлил, рыжий такой.

— Ну допустим, я за него, — я сложила руки на груди, всем видом показывая, что они у меня есть, совершенно ничем не хуже, чем у какого-то мифического пацана. Сосед слегка смутился, потом смерил меня взглядом с постепенно расцветающим уважением, улыбнулся и протянул:

— Так это не пацан был?

— Вам принципиально важно?

— Да нет, я шуруповёрт хотел попросить. Или зарядку. Мне там чуть-чуть буквально доделать, а он сел, зараза, а я не взял почему-то. Дашь?

Я медленно провела взглядом по его рукам, которые неплохо смотрелись бы в хозяйстве или на обложке мягкого романчика, заглянула в глаза, не увидела там совершенно ничего плохого, решилась и соврала:

— Он разряжен.

— Три шурупа осталось, ну будь другом, а? Я тебе конфет привезу в следующий раз, я теперь тут всё лето буду работать, ещё сочтёмся не раз. Я вот в этом доме ремонт делаю, — он указал на соседний дом, который обычно стоял пустым, но пару недель назад там забегали парни в комбинезонах и стали вывозить оттуда мусор машинами. Я улыбнулась максимально дружелюбно и сказала:

— Правда разряжен. Я сейчас поставлю на зарядку и дам, зайдите, подождите тут. Чайку, может быть? Как раз успеет зарядиться. У нас плюшки есть.

— Ну... Можно. Чего нет? Взрослые дома есть?

— Да, мама дома. Она не будет против. Сейчас я ей скажу, подождите тут, — я указала ему на свою лавочку, он сел на корточки рядом с ней и стал её рассматривать снизу, я усмехнулась и побежала вприпрыжку домой, ворвалась в кухню и загадочно протянула: — Мам, выгляни, кто пришёл.

Мама выглянула и застыла. Я ей поправила причёску, отошла на шаг, дождалась её малость обалдевшего взгляда и изобразила пафосное лицо и позу культуриста, играющего мышцами, мама сделала страшные глаза и бросила в меня горсть муки, я уклонилась и беззвучно прошептала: «Джеронимо!», изобразила позу томной барышни с мягкой обложки, потом изобразила мускулистого Джеронимо, который эту барышню держит своими прекрасными руками, и пробасила: «Дорогая, одолжи шуруповёрт», опять изобразила томную барышню и пропищала: «Конечно, дорогой, я одолжу тебе что угодно, даже болгарку!», мама зашипела и опять бросила в меня мукой, я захихикала окончательно демонически и пропела уже громко, на полпути на улицу: