Бледное солнце Сиверии - Александр Меньшов

Игорь махнул мне рукой и мы пошли почти параллельно друг другу к реке. Чуть позади я увидел Семёна и Добрыню.

Холодок сидел у крайнего дерева и словно ждал нас.

— Долго же вы, — криво усмехнулся он.

— Какого ты рванул вперёд! — злобно возмущался Семён. — Мы даже не обсудили свои дальнейшие действия!

— Да пошёл ты!

— А ну-ка закройте оба рты! — спокойно сказал я. — Никто из вас, как я вижу, не думает своей головой. Да и опыта в подобных делах…

— Да я на Святой Земле… — начал Холодок.

Но я его снова оборвал:

— А теперь слушайте все меня. Реку мы перейти не успеем. Нас заметят…

— Если будем ползти… — снова начал парень.

— На той стороне, если вы все такие тут зрячие, вон в тех кустах сидит около десятка воинов.

— Где? Где?

Ратники стали приглядываться.

— Тихо, — прошептал я.

На каком-то подсознательном уровне, мне вдруг стало не по себе. Чувство неизбежной опасности быстро подменило собой все кишащие в голове мысли.

Моё тело неожиданно стало каким-то медлительным, даже чужим. Да и мир вокруг тоже будто застыл, вдруг превращаясь в какой-то студень. Ветки деревьев, до этого колыхающиеся от порывов ветра, пролетающие мимо птицы, тихие волны Солёного озера, ратники в нелепых позах — всё вдруг замерло. Стало тихо-тихо.

Я снял лук и вытянул из колчана стрелу, но отчего-то делал это так долго, просто целую вечность. Потом также медленно развернулся на месте в ту сторону, откуда мы только что пришли.

Опасность исходила именно оттуда.

И вот раздвинулись лапы елей. На открытую полянку, поросшую сухим жёлтым очеретом, плавно стали выходить гоблины. Шли они плотным потоком, держа в руках, кто метательный топорик, кто короткий широкий меч.

Я чётко видел их лица в синих татуировках; крупные, в сравнении с коротконогим телом, головы с длинными острыми ушами, слегка поросшими жесткими волосами; маленькие хищные зубы; крупный мясистый нос; острую длинную бородка на подбородке. На животах у воинов был большой круглый выпуклый бронзовый диск, выполняющий роль щита. Он был закреплён на кожаных ремнях. Блестящие на солнце шлемы в виде медвежьей головы заканчивали композицию.

Это не те холёные гоблины из Новограда, у которых я получал деньги. Там был лоск, надменность, важность. А здесь лишь грубая сила, уверенность и сверровская удаль.

Следующие мгновения я просто не помню, но когда пришёл в себя, то обнаружил, что стреляю из лука. Дым, огонь… Грохот такой, что горы задрожали…

Я стоял во весь рост, не прячась, не прикрываясь. Первые ряды гоблинов напоминали ходячие факелы.

Краем глаза я увидел, как ратники за моей спиной в ужасе отпрянули назад. На их лицах был такой неописуемый страх, словно это они пылали вместо гоблинов.

А те шли, минуя своих мучающихся собратьев, полные решимости уничтожить нас, людей.

Такое упрямство взволновало даже меня. Где-то в глубине души поселился страх, что я не смогу сбить волну атаки и она просто утопит нас в нашей же крови. Стрелы уходили одна за одной, губы шептали «Взрыв», но гоблины наступали.

Нас разделяло уже с полтора десятка саженей, когда из-за спины с яростным криком выпрыгнул Холодок. Он в несколько шагов преодолел расстояние, остающееся до первой волны атакующих, врываясь в ряды, будто дикий бык, раскидывая гоблинов в стороны взмахом своего длинного меча. Следом с сумасшедшим криком помчались остальные ратники и время перестало быть густым студнем, почти мгновенно ускоряя свой бег.

Я пару секунд оценивал ситуацию, и решил оставаться на месте и прикрывать ребят.

Взрывы заменил на молнии. Золотые разряды пробивали доспехи насквозь, оставляя в набрюшных дисках дырки, размером с кулак. Один раз я попал в голову одному из воинов и она лопнула, разлетевшись на куски.

Мне казалось, что прошёл час, хотя на самом деле всего лишь несколько минут.

Не знаю, что заставило меня обернуться, но едва я это сделал, как увидел бегущих по противоположному берегу воинов турора. Их было немного, около десяти.

— Взрыв! Взрыв! — две стрелы и всё кончено.

Громко посвистывая по воздуху пролетел чей-то шлем. Он глухо стукнулся о кромку льда, затянувшего прибрежный край озера, а потом медленно покатился, пока не булькнул в темную воду.

Ещё несколько секунд я оглядывал противоположный берег, а затем повернулся назад.

Бой уже затихал. Ратники добивали бьющихся в агонии гоблинов. В воздухе чувствовался неприятный запах палёного мяса.

Я опустил лук и неспешно направился вперёд.

Семён повернулся ко мне и с какой-то радостью на лице проговорил:

— Вот это ты дал! Я такого никогда не видел! Где ты… откуда…

Холодок нахмурился и скривился, словно увидел жабу:

— Вот за что я не люблю лучников. Только издали храбрые…

Остальные неодобрительно хмыкнули по отношению к Холодку.

— И это вместо благодарности, — заметил Игорь. Повернувшись ко мне, он тоже спросил: — И где такому учат? Не похоже, что в Ратном Дворе.

Я остановился. Мне было как-то безразлично, что обо мне сейчас думают. Пусть хвалят или ругают. Сделал, что сделал, как умел, а потому, кому не нравится, или напротив — кто в сильном восторге, то пусть всё одно катится к самому Нихазу.

— Это ещё не конец, — сообщил я ратникам. — Нам надо двигаться к солеварне. Пока гоблины несколько обескуражены…

— Обескуражены! — Семён нервно хохотнул. — Да они просто… просто…

Закончить он так и не смог, задохнувшись эмоциями. После этой битвы ратники смотрели на меня совсем другими глазами.

— Все целы? — спросил я. — Тогда идём вдоль берега.

И наш отряд поспешил к солеварне.

10

У строений было тихо.

Я ещё раз выглянул из-за дерева и взгляд опять коснулся вывешенных за ноги вдоль стены три человеческие фигуры. Мне никогда ещё не приходилось видеть, как выглядит освежёванный человек. Одно дело туша быка, или лесного оленя. А тут — человек. Рядом валялись замерзшие внутренности. Их неприятный глазу цвет вызывал рвотные позывы.

Ратники растянулись вдоль опушки, тоже вглядываясь вперёд. У Холодка, едва он снова увидел разделанных, как скот, людей, лицо стало каменным, а глаза бешено завращались в стороны. Не знаю, что творилось в его голове, но я уж было подумал, что он снова сломя голову бросится вперёд, не разведав обстановку.

Холодок утробно прорычал, вперив свой безумный взгляд в землю.

Воспоминания огромной тяжёлой волной вырвались из глубин памяти, сметая всё на своём пути.

Огонь, тошнотный запах горящего человеческого мяса, мольбы о помощи… Это Эльджун.