Маски сброшены - Мариена Ранель

- Примите! - произнес доктор. - Это вас успокоит.

- Спокойствие мне сейчас нужно меньше всего, - возразил Алексис.

- А я думаю, что как раз - наоборот. И ваша матушка, думаю, со мной согласна.

- Да, милый, - подтвердила Елизавета. - Послушай доктора.

Алексис с безразличным видом взял стакан и залпом выпил его содержимое.

- Напрасно вы считаете, будто мне это поможет, - с нервной усмешкой произнес Алексис. - Нет такого лекарства, которое бы могло избавить меня от этой боли. Эта боль крепко сидит в моей душе. Она повсюду! Она в моем сознании, в моем сердце! И изгнать её вряд ли кому-то под силу! Для этого нужно отнять у меня мою способность чувствовать, мыслить и запоминать. И тогда, возможно, не будет этой боли!

- Чувства, мысли, душевная боль, - с расстановкой произнес доктор. Именно это отличает человека от животного. И чем выше духовная сущность человека, тем сильнее его боль.

- Как это чудовищно! - воскликнул Алексис. - Легко живется тем, у кого бесчувственное сердце, у кого нет ни совести, ни чести. Таким, как...

Он не назвал князя Ворожеева, но от этого ему стало ещё больнее. Доктор склонился над ним и вполголоса, так чтобы его слов не слышала Елизавета, произнес:

- Я вас понимаю, сударь. Вам сейчас нелегко. Вчера вы едва не потеряли вашу матушку. Сегодня стало достоверно известно, что причина этого - яд. И все же постарайтесь взять себя в руки и успокоиться.

На его слова Алексис ответил недоверчивой гримасой, по которой можно было прочесть: "Сомневаюсь, что вы меня понимаете, доктор".

- Думаю, для вас неплохо было бы выпить чаю с травами, порекомендовал доктор, - закутаться в теплый плед и отлежаться.

Елизавета взяла со столика колокольчик и дрожащей, слабой рукой позвонила два раза. В сию же минуту в покои вбежала стоящая на страже Анфиса. Она уже давно слышала шум, крики, доносящиеся из покоев её госпожи, но войти без сигнала колокольчика не смела.

- Милая девушка, - обратился доктор к Анфисе. - Позаботьтесь о вашем молодом барине. Ему необходим покой. Приготовьте ему успокаивающий чай, уложите его в постель и посидите с ним немного, пока он не уснет.

Его слова оскорбили Алексиса. Он резко поднялся с кресла и с достоинством произнес:

- Я не нуждаюсь в няньках! И не желаю, чтобы со мной обращались, как с душевнобольным!

- Но, сударь!

- Я найду в себе силы, чтобы справиться со своей болью! Приношу вам свои извинения, доктор, за то, что вам пришлось стать свидетелем моего срыва. И благодарю вас за проявленную заботу обо мне. Оставайтесь с матушкой. Ей в данный момент ваша забота и ваша помощь более необходимы.

Он поклонился и твердым шагом вышел из покоев Елизаветы. Анфиса в нерешительности смотрела то на него, то на доктора, то на свою госпожу, как бы спрашивая: что ей делать?

- Присмотрите за ним! - сказал ей доктор.

Анфиса кивнула головой и вышла вслед за Алексисом.

Доктор Мохин взял стул, приставил его к кровати Елизаветы и присел на него.

- Ну-с, сударыня, - произнес он. - Теперь приступим к осмотру. Как вы себя чувствуете?

- Я никогда не видела его таким, - не отвечая на его вопрос, обеспокоенно произнесла Елизавета.

- Не беспокойтесь за своего сына. Он не болен, - могу вас заверить. Это следствие потрясения, нервы. Он очень страдает, - это верно! Но его состояние в целом не внушает мне особых опасений. Чего я не могу сказать о вас. Ваш сын верно заметил: в настоящий момент моя помощь более необходима вам, нежели ему. Итак, сударыня, как вы себя чувствуете?

- Не очень хорошо, - ответила Елизавета. - Ужасная слабость. Мое сознание словно плывет куда-то. И меня всю мутит.

- А боль? Боль в области живота есть?

- Есть. Но особо она меня не беспокоит. Общая слабость организма и дурнота чувствуются наиболее остро.

- Все точно-с.

- Доктор, что это был за яд? - напрямик спросила Елизавета.

- Откуда вам?.. - пробормотал он, несколько растерявшись от её неожиданного вопроса. - Впрочем, думаю, вам нужно это знать. Это был мышьяк.

- И я могла умереть?

- Вполне.

- А как вы узнали, что это было отравление, а не какая-нибудь болезнь?

- Я врач, - просто объяснил доктор Мохин. - И мне приходилось иметь дело с отравлениями. Правда, то были все больше случайные отравления: пищевыми продуктами, лекарствами, сомнительными плодами. С ядами и преступлениями я сталкивался лишь несколько раз. Но эти несколько раз оставили немало впечатлений.

- Примите мою огромную благодарность. Если бы не вы?..

- Благодарите не меня, а тех, кто вовремя забил тревогу. И особенно благодарите своего ангела-хранителя.

- Ангела-хранителя?

- Я имею в виду графа Вольшанского, - объяснил доктор Мохин. - У него оказались обширные познания в области токсикологии. И сии познания пришлись весьма полезны.

- Стало быть, графа Вольшанского? - приятно удивилась Елизавета.

- А я лишь выполнял свой долг. А теперь, позвольте мне выполнить его до конца. Дайте мне вашу руку. Я возьму у вас немного крови.

Больная подала ему свою ослабленную руку. Пока доктор совершал процедуру взятия крови, Елизавета расспрашивала его о своем здоровье.

- Как скоро пойдет мое выздоровление? - поинтересовалась она.

- Все зависит оттого, насколько сильный у вас организм, чтобы противостоять яду, а также насколько хорошо вы будете следовать моим предписаниям.

- Я сделаю все, как вы скажете. Мне необходимо выздороветь как можно скорее!

- А вы шустры, сударыня! - улыбнулся доктор. - Впрочем, это очень даже хорошо. Больной должен стремиться к выздоровлению. В этом случае его выздоровление происходит быстрее. Ну-с, вот и все!

Он туго перебинтовал то место на руке, откуда брал кровь, затем осторожно опустил руку на подушку.

- Что мне следует делать? - спросила Елизавета.

- Ваш организм нуждается в восстановлении. Но поскольку больной организм, а тем более после отравления, плохо способен принимать пищу, то рекомендую вам сон и отдых. Как можно больше времени уделяйте сну. Выходите на свежий воздух, только не с целью совершения поездок, а исключительно для отдыха, и в пределах ваших владений. Старайтесь не переутомлять себя. Пейте больше жидкостей. По возможности - натуральные соки.

- Сделаю все в точности. А эти ужасные пятна на теле? Как быть с ними?

- Не беспокойтесь. С ними вы не останетесь, - заверил он. - Они постепенно пройдут. Я напишу вам состав мази. Пусть ваша девушка закажет её в аптеке. И смазывайте этой мазью те участки кожи, которые имеют пятна, сыпь. Думаю, раза два в день - достаточно.

- Хорошо, доктор.

- Ну-с, сударыня, - заключил он, - поскольку сказал я все, что касаемо вашего выздоровления, то позвольте мне покинуть вас. Все от меня зависящее я уже сделал, остальное - в раках Божьих. А вам советую прямо сейчас приступить к выполнению моих предписаний - немного поспать.

- Хорошо.

- И не беспокойтесь за вашего сына. У всех нас или у многих бывают нервные срывы. Конечно, сие очень неприятно. Но не катастрофично!

- Благодарю вас за все, доктор.

- Скорейшего вам выздоровления, - пожелал он.

Елизавета последовала предписаниям доктора сразу же после его ухода. Она укуталась в одеяло и закрыла глаза. Сон пришел к ней довольно быстро, вопреки перенесенным волнениям, тревогам и беспокойствам, обрушившимся на неё одним за другими. Видимо, ослабленность организма взяла верх над его возбудимостью.

Елизавета проспала несколько часов беспробудным сном и проснулась только вечером. О наступлении вечера её известил легкий полумрак в её покоях. Медленно и лениво она огляделась вокруг. У дверей она заметила стройный силуэт графа Вольшанского, тихими шагами направляющийся к ней.

- Я вас разбудил? - спросил он, заметив, что она не спит. - Простите меня, пожалуйста, Елизавета!

- Вы меня не разбудили, - заверила она.

- Я только хотел взглянуть на вас, воочию убедиться, что вы чувствуете себя лучше, - объяснил он причину своего появления в её покоях.

- Я чувствую себя лучше.

Его присутствие смущало её. Елизавета, как и всякая женщина, для которой внешний вид - превыше всего даже в часы тяжелой болезни и страшных потрясений, испытывала неловкость от своих растрепанных волос, выбившихся из ночного чепчика, от своей жуткой бледности, болезненных кругов под глазами и от своей полуодетости, а Владимир, как и всякий мужчина, не понимал этого. Для него не было ничего важнее здоровья любимой им женщины, которая ещё вчера была между жизнью и смертью. Он готов был преклонить перед ней колени, словно перед божеством, и воздать ей благодарность за то, что она осталась жива, нисколько не обращая внимания ни на её растрепанные волосы, ни на бледность, ни на круги под глазами. Тем более, что в полумраке комнаты этих деталей, представляющих для Елизаветы важность, было не очень-то заметно. Но так уж устроены женщины! Когда они находятся во власти болезни, им кажется, что они лишаются своего главного оружия очарования. Не дай бог влюбленным в них мужчинам увидеть их неприбранными и непривлекательными! Женщины не понимают, что болезнь, как, впрочем, и любая угрожающая жизни опасность, дает им другое, не менее главное оружие значимость для влюбленных в них мужчин. Ибо нет ничего важнее, чем страх потерять любимого человека.