Лилит - Лидия Обухова

- Но какая ответственность! За каждый поступок, даже за каждую мысль я буду отвечать перед вашим будущим, - прошептал Безымянный, тоскливо глядя на рыжие холмы, облизанные зеленью трав, краски которых он видел несколько иначе, чем Лилит. - Постоянно чувствовать на себе цепь времен, связь со многими жизнями. Отныне ничто не умрет во мне; нить протянется вперед - но куда?!

- А я не хочу! - сказала вдруг Лилит.

Иногда он забывал, что она яростно и жадно внимает его размышлениям вслух и что-то пробивается в ее темном сознании.

- Буду свободной, - повторила Лилит. - Пойду, куда мне захочется, не думая ни о чем. Не хочу бояться жить, как боишься ты из-за какой-то цепи! Я буду стоять посреди леса и кричать всем зверям: скальте, скальте свои красные пасти! Все равно я сильнее и хитрее вас. Я поднимусь на гору и стану выше всех деревьев!

- Зачем, Лилит? - спросил Безымянный растерянно. В размеренное течение его размышлений ее дикарский крик вторгся, как остро отбитый клинок. Зачем? - повторил он.

- Потому что я так хочу, - упрямо повторила она, раскинув руки.

Он взглянул искоса и странно: по скольким вселенным прошел он уже, а срок его ученичества все не кончается! Мысль... она посеяна в пространствах, как звездная пыль. Она всеобща. Когда ее не сможет довести до конца один, она неизбежно рождается в мозгу другого. Наверное, она и есть отпечаток Свободы? След ее босых ног по песку?..

Солнце стояло уже низко, и западный край океана холодно кипел. К востоку простиралась черно-синяя равнина с белыми гребнями, похожими на береговые дюны. Безостановочно и грозно шумели валы. Свинцовый окоем отделял воду от дымчатого неба.

Резкие тени собирались в углублениях от следов ног: тяжелых, почти квадратных - лаолитян и узких, стремительных - Лилит. Ее ступни оставляли на гладком песке узорчатый отпечаток трав, из которых она плела теперь свои сандалии.

Но шаги ее все замедлялись по мере того, как она приближалась к воде, а знакомая саванна оставалась за спиной. Море страшило ее. Оно имело свой голос, и его дыхание было настолько могучим, что заглушало все остальные запахи. Лилит двигалась с открытым ртом; она захлебывалась соленым ветром, он ужасал и опьянял ее одновременно. Внезапно одна из проворных волн с шипением достигла ее ног. Их обожгло свежестью. Лилит отпрянула.

Но уже через секунду она била по воде ладонями, перебирала пену, как пряди волос, и смеялась, оборотив к лаолитянам узкое лицо с серыми глазами, которые стали теперь синими.

Безымянному пришлось окликнуть ее, потому что она входила все глубже и пена покрывала ее плечи.

Зависть и печаль стеснили его сердце: ведь они, пришельцы, не могли войти обнаженными в воды Земли; они были обречены жить в темнице своих одежд, снабженных гравитационной прокладкой, утепляющих или холодящих по мере перепадов земной температуры. Он пытался воскресить в памяти живой ветер Лаолы-Лиал, но кожа отказывалась воспринят" воспоминание, оно: оставалось умозрительным.

Минута вечности - вот что такое была вся жизнь Безымянного и его путь от Лаолы-Лиал!

Он сидел в долгом, молчании. На песке еще оставался след босой ступни Лилит.

"Но если та часть Вселенной, которую мы знаем, - подумал он, - лишь звездная Вселенная, то какое место уготовано в ней человеку? Зачем на далеких и разобщенных островках вспыхивает редкая искра; живого? Что несет она в мир? Материя расточительна; чтоб создать малое, тратится колоссальная энергия. Как бы ни были многочисленны звезды и как ни кажется ошеломляюще огромной их масса, - они истекают потоками фотонов! Во Вселенной идет вечное перемещение звездного вещества. Уплотняясь, звезды продолжают излучать волны разных диапазонов: словно светило все еще не может сбросить своих одежд... Не порождено ли мышление инстинктом самосохранения? Что, если материя защищает себя мыслью? А мозгоподобные лишь форма борьбы организованной материи с энтропией? Безусловно, разум все более и более будет совершенствоваться. Невозможно прекратить рассеивание звездного вещества? Бесполезную утечку тепловой энергии во Вселенной? Пока невозможно! Но мы найдем пути и к этому. Нужна лишь вторая вселенная - вселенная людей и созданных ими машин. Войско, защищающее звезды; поистине небесное воинство!.."

- Назад! - внезапно закричал Безымянный.

Голова Лилит скрылась под водой. Бугор белой пены вырос на месте ее сияющих глаз и черных волос, раскиданных током воды, как щупальца медузы.

Привлеченные криком, лаолитяне лишь на миг равнодушно глянули на волнующийся океан со смелой купальщицей. Если б Безымянный захотел, он также мог бы включиться в их безмолвный, но оживленный обмен мнениями по поводу примесей в белом песке дюн и концентрации солей.

Лаолитяне спешили: срок их пребывания на Земле был отмерен. Тончайшие квантовые часы указывали Точку возврата, и стрелка неумолимо двигалась к этой точке. В недрах Млечного Пути, в системе двойной звезды, входящей в скопление вблизи ядра галактики, их ожидал гигантский межгалактический корабль, на котором тысячелетие назад они покинули Лаолу-Лиал. Все маневровые светопланы, третью сотню лет блуждающие по планетным системам, должны теперь вернуться со своей информацией. Она будет закодирована и послана в фиолетовую зону тем сверхскоростным способом "прокола пространства", который доставит ее на Лаолу-Лиал прежде, чем корабль ляжет на обратный курс.

Что найдут и узнают они, снова собравшись все вместе? Кого недосчитаются?..

Безымянный беспомощно стоял у самой воды; Лилит уносило все дальше. За ревом океанских волн она не услышала зова. Смерть - бессмысленная, нелепая - нависла над нею; и все могущество Лаолы-Лиал оказывалось бессильным!

И вдруг - так же, как Лилит в джунглях, - он увидел метнувшееся с высоты дюны черное тело. Был ли это человек? Пропорции его членов поражали стройностью, как у летящей птицы. На мгновение он ушел целиком в белый буран прибоя и вынырнул на следующей волне, уже далеко впереди. Море летело за ним, как сумасшедшее; вся гладь была покрыта блистающими, движущимися солнечными огнями.

Безымянный смутно - будто сквозь синий кристалл - видел, как два тела, подобно двум рыбам, скользили, парили в толще воды, взлетали над нею, снова окунались в солнце и в соль, исчезали. Это длилось бесконечно долго. Тысячу раз они погибали на его глазах и воскресали опять. Пока прибой не швырнул обоих на берег и не умчался обратно, оставив после себя на мокром песке шипящую бешеную пену...

Мужчина очнулся на секунду раньше, чем Лилит. Он приподнялся на коленях и заглянул ей в лицо. Он обхватил ее крепко обеими руками. В тот же миг веки ее дрогнули: она узнала его.