Во власти теней - Вера Эпингер

надела выбранную вчера одежду и, цокая каблуками по бетонному полуподъезда, упорхнула на учебу. Перебесится — приедет. Квартира принадлежит ему, рано или поздно он вернется.

А пока я была свободна. Словно в кои-то веки удалось вырваться из золочёной клетки и расправить заскучавшие по полёту крылья. Добралась до университета на трамвае, благо имевшихся у меня наличных как раз ещё хватало на пару деньков беззаботной жизни, и, ловя на себе удивлённые взгляды одногруппников, важно прошествовала в кабинет. Все уже привыкли, что Кристина Беляева — странная девчонка, никогда не снимающая джинсы и все перерывы проводящая в телефонных разговорах.

Увидев меня, девчонки присвистнули и не удержались от расспросов. Я же, не желая мусолить ситуацию, ограничилась краткими поверхностными ответами: нет, Денис не в курсе; да, поссорились. Вероника набычилась, неудовлетворённая моей краткостью. В отличие от Анжелики, с которой мы и сошлись по той причине, что она никогда не лезла в душу. Девчонки были полными противоположностями друг друга и словно дополняли меня, показывая те качества, которые сейчас были глубоко спрятаны в душе: дерзкая и бесстрашная Вероника и тихая, спокойная Анжелика. Будь я чуточку стервознее, мы с Вероникой сошли бы за сестёр. Реши стать скромнее и покладистее — вылитая Анжелика. Сейчас же я являла что-то среднее, но собиралась это изменить. По крайней мере сегодня. А там, как пойдёт.

Градова на семинаре заменяла аспирантка, выдавшая нам несколько неординарных задачек и попросившая по окончанию пары сдать листки с вариантами их решения. Вряд ли это была идея самого Евгения Александровича. Скорее всего, постаралась сама аспирантка — Градов предпочитал другие методы обучения.

Логика и основы управления пролетели незамеченными. Кажется, и преподаватели устали от нас, студентов, за весь учебный год и жаждали поскорее «отстреляться». Два семинара больше походили на самостоятельную подготовку, чем на полноценные занятия.

Мне нравилось не общаться с Денисом. Словно спустя несколько лет я отдыхала от его постоянного присутствия в моей жизни. Только когда села в автобус, идущий прямиком до офиса Градова, на экране телефона появилось сообщение:

«Ничего не хочешь мне сказать, Кристина?»

Ничего сказать Денису я не хотела, а потому просто-напросто перевела телефон в авиа-режим: где сообщение, там и звонок, а мне сейчас совершенно не до ревнивого и требовательного парня. Пусть пожинает плоды своих усилий.

— Здравствуйте! — поздоровалась со Светланой, уставившейся на меня с неприкрытой усмешкой. Девушка окинула меня изучающим взглядом и растянула губы будто бы в одобряющей улыбке. — Я к Евгению Александровичу.

— Привет-привет, Кристина! Градов ещё не вернулся, придётся подождать.

— Хорошо, — кивнула, усаживаясь на диванчик, на котором в прошлый раз сидел клиент, и вынимая из сумки планшет. Проведу время с пользой — дополнительная вычитка докладу не повредит.

— Будешь кофе?

Подняла глаза на девушку и пожала плечами:

— Почему бы и нет?

Светлана мигом сообразила для меня горячий напиток — в небольшой черной керамической чашке, с двумя кубиками тростникового сахара и капелькой мятного сиропа. Такое отношение подкупало — будто я не какая-то там студенточка, а клиент коллегии.

— Свет, — раздался приятный мужской голос, — а где у нас командировочные за апрель? — из выделенного мне вчера кабинета вышел молодой парень в черной рубашке и брюках. Должно быть, один из помощников. — О, у нас гости? — увидев меня, он тут же посерьёзнел, хотя светлые голубые глаза продолжали излучать смешливое тепло.

— Студентка Евгения Александровича, Кристина, — опередив, представила меня Светлана. — В красной папке на пятой полке посмотри, в последний раз Никонов в неё ползал.

— Спасибо, Светик, — широко улыбнулся девушке парень и снова обратил свой взор на меня. — Приятно познакомиться, Кристина! Я Андрей Шувалов, помощник Реутова.

— Взаимно, — мягко кивнула я.

Андрей выглядел молодо, не старше моих одногруппников, впрочем, с блондинами, как мне казалось, всегда так — при прочих равных условиях светленьким редко можно было дать их истинный возраст. Учитывая, что он помощник адвоката, то учёбу, скорее всего, уже закончил, а, значит, ему не меньше двадцати трех-двадцати пяти.

Парень, одарив меня ещё одной улыбкой, повернулся к одному из стеллажей и взял с полки искомую папку. Видимо, нужные документы там имелись — ибо он удовлетворенно хмыкнул и тут же скрылся за дверьми кабинета.

Вернуться к вычитке доклада я не успела.

— Света, будь добра, договор с Тамариным мне на стол, — Градов только зашёл в офис, но уже выдавал распоряжения. От одного взгляда на Евгения Александровича сердце гулко забилось в груди: уверенный в себе адвокат вызывал во мне необъяснимое сладостное чувство опасности и жути.

— Добрый день, Евгений Александрович, — я поднялась, привлекая внимание Градова.

— Добрый, Кристина. Проходи в мой кабинет, — он окинул меня мимолетным бесстрастным взглядом. Ни единая эмоция не промелькнула на его лице.

Он открыл дверь и, дождавшись, когда я пройду, зашёл следом.

— Показывай, что ты написала на этот раз, — поставил меня перед фактом, даже не обернувшись, более заинтересованный тем, чтобы достать из дипломата свой планшет и бумаги.

— Я уже отправила доклад вам на почту, — отозвалась с готовностью.

Только сейчас Градов удостоил меня вниманием. Изогнул бровь и усмехнулся:

— Комиссии также скажешь в среду? У вас есть глаза, так что читайте сами?

Насмешка Евгения Александровича отозвалась во мне ярким желанием фыркнуть и закатить глаза. Но вместо этого я сцепила руки в замок и выпрямилась, готовясь декларировать свой опус. Как чувствовала, что нужно заранее выучить тезисы — правда, особого труда это не составило, написанный текст так впечатался в голову, что его теперь ничем оттуда не выбить.

Градов одобрительно хмыкнул и сел за стол, уставившись на меня испытывающим взглядом.

— Особый интерес для ученых-юристов всегда представляло отношение людей к праву, которое в разное время и при разных обстоятельствах могло быть диаметрально противоположным. Так, из полного недоверия к нему мог появиться излишний фанатизм. И если первое, правовой нигилизм был изучен в достаточной мере, то фетишизм удостоился меньшего внимания и редко рассматривался как отдельный феномен… — я не отрываясь, смотрела в глаза Градову, не позволяя себе отвести взгляд. Это казалось важным — хоть преподавателя и нельзя было прочитать как открытую книгу, но увидеть одобрение или недовольство я всё же оказалась в состоянии.

— Продолжай, — несколько секунд моего молчания были восприняты им как неуверенность и сомнение, хотя таковыми не являлись. Я просто… потеряла нить мысли. Не так-то просто оказалось выступать с докладом, когда в голове вспыхивали совершенно непотребные красочные образы.

— Под юридическим фетишизмом мы понимаем такое состояние правосознания индивида или общества, для которого характерна идеализация права, вера во всемогущество его институтов при решении социальных