Франция. Большой исторический путеводитель - Алексей Дельнов

В самое ближайшее время Хлодвиг раскрылся во всю широту своей натуры, доказав, что нет предела не только его боевой доблести, но и ненасытности в захватах, и коварству. А люди с такими задатками на месте не сидят.

Первым вызвал его раздражение сын Эгидия - Сиагрий. Уже не стало Западной Римской империи, но на ее галльском реликте Сиагрий продолжал править, как заправский конунг, сделав своей столицей Суассон. Его так и называли: «король римлян» (не путать с титулом Одоакра. «Римский король» - понятие, возникшее благодаря факторам историческим и географическим, а «король римлян» - скорее этническим. Просто германцы обычно принимали галлов и римлян за одно и то же).

Возможно, Хлодвига особенно беспокоило то, что этот отпрыск Эгидия тоже может заявить наследственные права: ведь его отец какое-то время был королем франков (впоследствии такого рода озабоченность Хлодвига многим стоила жизни).

В 486 г. в решающем сражении Сиагрий был разбит. С остатками войска он попытался найти пристанище у короля аквитанских вестготов. Но Хлодвига это не устраивало: он отправил в Тулузу послов с требованием выдать беглеца. Иначе - война. Было бы из-за чего ссориться. «Король римлян» связанным передается посланцам и попадает в руки короля франков. Там он некоторое время содержится под стражей. Но, захватив все его владения, Хлодвиг тайно приказал заколоть пленника мечом.

К этим событиям относится знаменитая история с «суассонской чашей». Язычник Хлодвиг разграбил в завоеванном королевстве множество христианских церквей (впрочем, то же самое зачастую делали и его наихристианнейшие потомки), но какие-то религиозные сомнения у него уже, вероятно, были. К нему явились люди местного епископа и попросили вернуть хотя бы необходимую для богослужения чашу-дароносицу. А она была необыкновенной красоты, вся изукрашенная драгоценными камнями. Король ответил посланцам: «Следуйте за нами в Суассон, там должны делить всю военную добычу. И если этот сосуд, о котором просит епископ, достанется по жребию мне, я выполню его просьбу». В то время король при дележе должен был довольствоваться определенной долей (разумеется, «номенклатурной»).

В Суассоне Хлодвиг, стоя подле огромной груды сокровищ, громко обратился к своим соратникам: «Храбрые воины, я прошу вас отдать мне, кроме моей доли, еще и этот сосуд». Люди разумные не возражали, предание донесло до нас следующие их слова: «Славный король! Все, что мы здесь видим - твое, и сами мы в твоей власти. Делай теперь все, что тебе угодно. Ведь никто не смеет противиться тебе!»

Но нашелся один «вспыльчивый воин, заносчивый и неумный» (может быть, к тому же еще и борец за справедливость), который подскочил к чаше, выкрикнул, что король получит только то, что ему положено по жребию - и рубанул по ней секирой.

Король сдержался, передал посланцам поврежденную драгоценную утварь. Но память у него была хорошая. На следующий год он приказал всем своим воинам явиться во всеоружии на Мартовское поле (так называлось место традиционных народных собраний, но теперь это были скорее военные смотры). Все сошлись, явился и «заносчивый и неумный». Король обходил ряды, у каждого осматривая вооружение. И вот он около обидчика. Прозвучало: «Никто не содержит оружие в таком плохом состоянии, как ты. Ведь ни копье твое, ни меч, ни секира никуда не годятся». С этими словами он вырвал из рук воина боевой топор и бросил на землю. Как только тот нагнулся за ним, Хлодвиг разрубил ему голову: «Вот так и ты поступил с той чашей в Суассоне». Умные пережили понятный страх и сделали правильные выводы.

Родственник Хлодвига, король Харарих стоял во главе другой ветви салических франков, владевшей частью земель в низовьях Рейна. Хлодвиг не оставил без внимания его поведение во время своей недавней войны с Сиагрием: Харарих не пришел на помощь ни к одному из соперников, явно выжидая, чем кончится дело, чтобы примкнуть к победителю.

Хлодвиг двинулся на него с войском, но до битвы дело не дошло, Харариха вместе с сыном удалось захватить хитростью. Чтобы убрать их из всякой политической игры, король-победитель распорядился рукоположить обоих в священническое сословие (они были христианами): отца в сан пресвитера (священника), сына в диаконы. При этом их остригли, лишив тем самым достоинства длинноволосых меровингских королей.

Харарих расплакался от такого унижения, а сын стал его утешать: «Эти ветви срезаны на зеленом дереве, но они вовсе не отсохли и скоро могут отрасти. Если бы так же быстро погиб тот, кто это сделал!» Эти слова перенесли Хлодвигу и он сразу уразумел их смысл: обесчещенные родственники подождут, пока отрастут волосы, вернут себе королевское достоинство и убьют его. Он сразу же приказал обезглавить их.

Вскоре судьба послала Хлодвигу подругу жизни (у него уже был сын Теодорих, но от наложницы).

В Бургундии правили, помимо старого короля Гундевеха, четыре его сына: Гундобад, Годигизил, Хильперик и Годомар. Но стольким королям сразу, хоть и родным людям, было тесно, и Гундобад со своими воинами ворвался во дворец Хильперика и устроил там бойню - при этом самолично зарубил мечом брата. Жену его приказал утопить в реке, а двух дочек, Хрону и Хродехильду, пощадил. Сироток взял к себе их дедушка король Гундевех. Старшая, Хрона вскоре постриглась в монахини.

Когда Хродехильде исполнилось восемнадцать, послы Хлодвига, вернувшиеся из Бургундии, рассказали ему, что при дворе старого Гундевеха расцвел чудесный цветочек. И красавица, и умница, к тому же доброго нрава. Хлодвига это известие почему-то особенно взволновало, и он отправил новое посольство, теперь уже со сватовством. Дед был не против: и девице пора, и жених может стать надежным защитником. А то как бы дядя Гундобад не сменил милость на гнев - мало ли какие соображения династического характера взбредут в варварскую голову… Мнением невест тогда не очень интересовались, но Хродехильда тоже была не против. Послы вернулись с избранницей. Хлодвиг, познакомившись с ней поближе, был счастлив, и вскоре сыграли свадьбу.

Хродехильда была ревностной христианкой, причем приверженкой не арианской, а вселенской, католической церкви. Когда у них родился первый ребенок - мальчик, мать пожелала окрестить его. Муж по-прежнему оставался язычником, на уговоры жены стать христианином не поддавался: «Все сотворено и произошло по воле наших богов, а ваш бог ни в чем не может себя проявить, и что самое главное, не может доказать, что он из рода богов». Но против крещения младенца возражать не стал, даже сам пожелал присутствовать при обряде.

Хродехильда постаралась как можно красивее убрать храм Божий коврами и полотнищами: чтобы хотя бы таким образом повлиять на мужа, раз уж на него не действуют ее уговоры. Но мальчик сразу после крещения умер - на нем еще оставались те белые одежды, в которых он был при совершении таинства.

Хлодвиг был в горе и гневе: «Это все из-за твоего бога». Королева и в несчастье была тверда в вере: «Душа моя не печалится, ибо я знаю: если кто-то призван из этого мира в белых одеждах, тот пребывает в Царстве Божьем».

Когда родился второй сын, мать опять крестила его, и опять ребенок, нареченный Хлодомером, серьезно заболел. Можно себе представить, что переживал отец: «С ним случится то же, что и с его братом. Крещенный во имя вашего Христа, он скоро умрет». Но мать горячо молилась, и мальчик выздоровел.

А потом случилось то, что сильнее всякой проповеди подействовало на варварского конунга. Была жестокая битва с алеманнами (швабами), обосновавшимися к востоку от Франкского королевства. Дело шло к тому, что войску Хлодвига грозило полное истребление. И тогда король, по словам Григория Турского, «возвел очи к небу и, умилившись сердцем, со слезами на глазах произнес: «О Иисусе Христе, к Тебе, Кого Хродехильда исповедует как Бога Живаго, к Тебе, который, как говорят, помогает страждущим и дарует победу уповающим на Тебя, со смирением взываю проявить славу могущества Твоего…».

Далее, как нетрудно догадаться, следовало обещание принять крещение в случае дарования победы. И победа была ниспослана, алеманны побежали. Когда погиб их король, они взмолились к Хлодвигу: «Просим тебя не губить больше народ, ведь мы уже твои». Тот остановил побоище, ободрил своих новых подданных словами, отпустил их по домам и вернулся домой сам.

Королева была в великой радости, когда муж поведал ей о происшедшем. Она тайно призвала епископа Ремигия, и тот долго наставлял короля в вере. Проповедь была успешной. Хлодвиг принял ее так близко к сердцу, что когда речь зашла о Распятии Христа, воскликнул: «Если бы я был там со своими франками, то отомстил бы!»

Вместе с Хлодвигом пожелали креститься все его воины. Христианство ни для кого не было в диковинку: все давно уже жили и Рядом с христианами и среди них, а некоторые служили еще в римской армии.