Мертвоводец (СИ) - Довыдовский Кирилл Сергеевич

Как на этого неотесанного бандюгана мог кто–то позариться? Точно же неправда! Хотя мне это пока в любом случае без надобности… Кстати, что интересно – на «половой орган», он же хир, у местных посылать было не принято. Это слово вообще не считалось ругательством, по крайней мере в отдельности от остальных. «Тыра», то есть жопа считалась, а гениталии нет.

На сборы ушла значительная часть утра. Чирика я заставил заниматься тупоруком – так называлась местная корова, а сам переложил рюкзак. Дно застелил запасным комплектом термобелья, который я все еще хранил. Второй вместе с джинсовой курткой был на мне. Сверху сложил пистолеты: Глок 19, Макаров, запасные обоймы и патроны к ним. Затем пошел укороченный АК, обоймы и патроны к нему. У Владимира в рюкзаке нашлось сразу несколько пачек, их я еще на Острове конфисковал. Так что еще… ножи, суперскотч, спички походные, походный же наборчик с ниткой и прочим, ручку с парой бумажек, веревку. Затем пошел небольшой запас лаптука и капы, как, если верить Чирику, назывались местные «ревень» и «патиссоны». Их я насобирал в лесу, пока мой переводчик спал. Бутылку 0,5 из под Колы и одну из трофейных фляжек наполнил водой из реки. Последние назывались нуками и были сделаны из чего-то вроде приплюснутого кокоса. Их тоже уложил. Шкатулку с магическими камнями после недолгих сомнений решил все же оставить в тюках на тупоруке. Что сколько стоит я пока не знал, но по всему выходило, что самородки в шкатулке не особо ценные. Старатели везли их в поклаже – я буду делать так же.

Оставшееся в рюкзаке место заложил амулетами: теми, в которых не кончилась энергия. То есть, не амулетами, а катастрами, как они назывались на местном языке. Наверное, вещи, которых в нашем мире нет, лучше называть по–местному. Даже с точки зрения русского языка так правильнее. Так что пусть будут катастрами, ну а магические перчатки – манусами, тоже местное название.

Так же ночью, пока Чирик спал, я собрал и второй рюкзак, оставшийся от «фоторобота». В него положил сломанные бинокли, телефоны, пакетик с бумажками (записки от мамы с братом, деньги, кредитки) и ручкой с карандашами, блокнотом Владимира, флешками. Туда же отправил Глок 43 с запасной обоймой и патронами, туристический топорик, швейцарский нож, пачку туристических спичек. Кроме того, собрал из кучи бандитской одежды комплект более–менее мне по размеру. В общем, я решил сделать схрон на «черный день». Ничего, что «фонило» бы магией, внутрь я класть не стал. Подозревал, что так окажется сохраннее. Подвесил рюкзак на одну из красных сосен, забравшись метров на семь от земли. Причем, место выбрал не случайное, сделал его ориентиром, чтобы через него отыскать арку портала, около которой бросил меня кожаный вор. На поиски целых три ночи ушло. Это еще при том, что с пятидесяти метров я ощущал портал через мертвозрение. От сосны до арки я отмерил триста шагов, а направление указывала ветка, на которой висел рюкзак.

Закончив с поклажей, я сам переоделся. Джинсовая куртка, простреленная гранатой и подпаленная как у меня, могла сойти за местную одежку, а вот трико из синтетики выделялось, так что сверху я надел штаны одного из бандитов. Предварительно постирал. Под курткой у меня так и осталась пара кобур с пистолетами – Глоком и Макаровым, в карманах – запасные обоймы, складной нож и изолента. На ремне так и оставил мачете, а со второй стороны закрепил три катастра: «Руку», «Огненный Шар» и «Черту». Рукой оказался «Жезл Телекинеза», а Огненный Шар и Черту я уже и на местном знал. Черта могла означать и линию, и отрезок, но мне первый вариант перевода больше нравился. Это были те призмы, что выпускали тонкие красные лучи, которые дробили и поджигали.

Под катастры у бандитов на поясах висели очень удобные системы из ремешков – сузки, как я выяснил у Чирика. В похожие на Земле вставляли полицейские дубинки. Только здесь еще и размер отверстия регулировался. На таком поясе я амулеты и закрепил, туда же повесил нож–тайник.

***

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Двинулись. Первые часа два-три шли даже весело. Я любовался видами, прощупывал окрестности мертвозрением, Чирик радостно матерился. Точнее, рассказывал, как и что мы будем делать с разного рода женщинами… я надеялся, что речь именно о женщинах.

Постепенно, голос спутника стал стихать. Оборачиваясь на него, я замечал, что мечтательная улыбка на его лице скукоживается, ее место занимает осторожный взгляд. Глаза у него при этом, будто втягивались внутрь, становились глубже. Этот жест я более–менее успел изучить. Он означал беспокойство, настороженность. Наверное, даже испуг. Спустя несколько минут он остановил тупорука.

– Что?

– Опасно. Дай катастр.

Впереди лес отходил метров на двести, уступая место чахлому кустарнику и болотистой почве. В дождь здесь наверняка появлялось полноценное течение, которое собирало воду по окрестным лесам и несло ее в Костлявую. Так называлась река вдоль которой мы шли. Не очень обнадеживающе, правда? Я сначала думал, что это имя собственное, но потом заметил, что косточки из местных ящериц, которых я ловил Рукой, Чирик иногда называл так же.

Если верить мертвозрению, мелких зверушек поблизости бегало-ползало достаточно, но ничего крупного или многочисленного. Да и из реки не одного саблезубого пескаря за неделю на сушу не выползло, так что я усомнился:

– Что опасно?

– Дай катастр, – повторил Чирик.

– Не дам.

– Ррал шакта дуко! М’нака га… кха…

Не договорив, мой проводник закашлялся. Это я ему метнул ему в живот небольшой булыжник с помощью «Руки». Напрямую на живых существ катастр не действовал, но на простые камни – запросто. Так я и ящериц ловил – притягивал их вместе с травой и землей. Хотя человека за одежду или за рюкзак притянуть не получалось. Я долго ломал голову, в чем прикол, но не сообразил.

– Что опасно? – снова спросил я.

С каждой секундой Чирик нервничал все больше. Даже нож достал, который я разрешил ему оставить.

– Рыга шакта да! – замахал на меня руками уголовник и потянул тупорука за рудиментную руку. Животное послушно сдвинулось с места. За всю дорогу тупорук ни разу не споткнулся и не увяз в грязи. Скорость была не больше, чем у идущего пешком человека, зато усталости животное не ведало.

За первые полчаса на болоте ничего не произошло. Чирик снова стал рассказывать истории про баб, когда тупорук вдруг взвыл словно советский холодильник и задергал головой на длинной шее. Пока я тупил, Чирик оббежал животное вокруг и вдруг… воткнул в него тот самый нож! Я чуть не охренел от таких методов «успокаивания», но потом увидел, что нож он воткнул не в тупорока, а в какую-то неописуемую гадость, что прилипла к его задней ноге. Какая-то плоская змейка с большим количеством отростков-хвостиков. Словно рыбная косточка: шевелящаяся и покрытая кожей. Полоснув по твари несколько раз, Чирик сбросил тельце на землю. На теле тупорука осталась длинная рваная рана. Если бы эта штука в человека вцепилась…

Я чуть кадыком не подавился, когда увидел, что по штанине Чирика ползет еще одна тварь. Отвратительно перебирает отростками, а попутчик совершенно этого не замечает. Я выхватил фиолетовую призму и направил землю рядом с ногами Чирика, истово желая, чтобы получилось с первого раза. Секунда сомнений и… да! Существо сбило на землю. Тут же я подхватил с земли пару веток и, дернув амулетом, сжал туловище змейки, переламывая ей хребет.

Тупорук не переставал выть. А если в ране яд? Что же делать… аптечка! Скинув рюкзак, я отыскал зеленую призму и приложил ее ноге животного. Вдавил управляющий камень в корпус. Одноразовые призмы выглядели в точности так же, как те же Черты или Рука, только «кнопка» на нем поддавалась тяжелее и после нажатия уходила на сантиметр внутрь амулета.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Что за хрень?! – рявкнул я, приматывая изолентой засветившийся катастр к ноге тупорука. Животное при этом почти тут же замолчало. Заметив это, Чирик сразу начал меня материть, мол, такие ценные вещи на скотину не тратят. Я запоздало сообразил, что он вообще-то, прав. Если укусят уже кого-то из нас…