Полина - Александр Дюма

И во второй раз это зрелище не потеряло своего могущества. Я провела два часа неподвижно, устремив глаза на эту величественную картину. Потом оставила ее с сожалением, чтобы осмотреть другие части парка. Я опять спустилась к реке, некоторое время шла по берегу и достигла привязанной лодки, на которой мы накануне плавали. Почему-то она напомнила мне о лошади, всегда оседланной в конюшне. Эта мысль пробудила другие: о недоверчивости Горация, разделяемой его друзьями, о пистолетах, никогда не исчезавших с изголовья его постели, об оружии на столе, когда я приехала. Почему они, показывая, что презирают опасность, принимают против нее все предосторожности? Но если эти оба мужчины думали, что не могут обедать без оружия, как же они оставили меня одну без всякой защиты? Все это было для, меня необъяснимо. Поэтому, несмотря на все усилия, которые я употребляла, чтобы изгнать из своей головы пагубные мысли, они возвращались ко мне беспрестанно. Думая об этом, я шла вперед и вскоре очутилась в самой тенистой чаще рощи. Там, посреди настоящего дубового леса, возвышался павильон, уединенный и запертый. Я обошла вокруг него, но двери и ставни были так плотно притворены, что мне ничего не удалось увидеть. Я решила в первый же раз, когда выйду прогуляться с Горацием, направиться в эту сторону. Мне хотелось, если Гораций согласится, сделать из павильона рабочий кабинет, так как его положение соответствовало этому назначению.

Я возвратилась в замок. После наружного знакомства последовал внутренний осмотр. Комната, которую я занимала, выходила одной стороной в залу, а другой в библиотеку. Коридор проходил от одного конца здания до другого и разделял все на две половины. Предназначенное для меня помещение было обширнее других. Остальная часть замка делилась на двенадцать небольших отдельных помещений, состоявших из передней, залы и уборной; все комнаты были удобны для жилья, вопреки тому, что мне говорил и писал граф.

Так как библиотека казалась лучшим противоядием против уединения и скуки, ожидавших меня, я решила тотчас же познакомиться с сочинениями, которые она могла мне предложить. Она состояла большей частью из романов восемнадцатого столетия, показывавших, что предшественники графа имели большой вкус к произведениям Вольтера, Кребильона-сына и Мариво. Несколько новых томов, по-видимому купленных настоящим владельцем, выделялись среди этого собрания. Это были сочинения по химии, истории и путешествия, среди которых я заметила прекрасное английское сочинение Даниэля об Индии. Я решила сделать его своим ночным товарищем, потому что не надеялась скоро уснуть, сняла его с полки и унесла в свою комнату.

Через пять минут малаец пришел объяснить мне знаками, что обед готов. Он был приготовлен в огромной столовой. Не могу описать вам, какое чувство страха и печали овладело мной, когда я была вынуждена обедать одна, при двух свечах, свет которых не достигал даже середины комнаты, оставляя в тени различные предметы, принимавшие самые странные формы. Это тягостное чувство усиливалось присутствием черного слуги, которому я могла сообщить свою волю не иначе как при помощи нескольких знаков. Впрочем, он повиновался с поспешностью и понятливостью, которые придавали еще более фантастический вид этому странному обеду. Несколько раз я хотела заговорить с ним, хотя знала, что он не понимает меня. Но, как ребенок, который не смеет кричать в темноте, я боялась услышать звуки своего собственного голоса. Когда он подал десерт, я приказала ему знаками разложить большой огонь в моей комнате: пламя камина — это товарищ тех, у кого нет других. Впрочем, я хотела лечь как можно позднее, потому что чувствовала страх, о котором не думала в продолжение дня, и который появился вместе с темнотой.

Ужас мой увеличился, когда я осталась одна в огромной столовой. Мне казалось, что белые занавеси, висевшие над окнами, как саваны, сдвигались со своих мест. Однако меня волновала не боязнь мертвецов: монахи и аббаты, прах которых я попирала, проходя кладбище, почивали благословенным сном — одни в монастыре, другие в подземелье. Но все, что я узнала в деревне, все, что слышала в Каене, пришло мне на память, и я дрожала при малейшем шуме. Я слышала шелест листьев, отдаленный ропот моря и тот однообразный и меланхолический шум ветра, который разбивается об углы больших зданий и свистит в камине, как ночная птица .в полете. Я пробыла неподвижно в таком положении около десяти минут, не смея взглянуть ни в ту, ни в другую сторону, вдруг услышала легкий шум позади себя, обернулась и увидела малайца. Он сложил на груди руки и поклонился: это была его манера извещать, что полученные им приказания исполнены. Я встала, он взял свечи и пошел передо мной. Комната была уже приготовлена для ночи простой служанкой, которая поставила свечи на стол и оставила меня одну.

Желание мое было в точности исполнено: огромный огонь горел в большом камине из белого мрамора, поддерживаемом позолоченными амурами. Свет его разлился по комнате и придал ей веселый вид, настолько противоречивший моему ужасу, что он начал проходить. Комната была обтянута красной материей с цветами и украшена на потолке и дверях множеством арабесок и причудливых изображений, представлявших танцы фавнов и сатиров, странные лица которых, казалось, улыбались от огня» освещавшего их. Однако я не могла до такой степени успокоиться, чтобы лечь в постель; впрочем, еще не было и восьми часов вечера. Я переменила платье на спальный капот и, заметив, что погода была прекрасная, хотела отворить окно, чтобы совершенно успокоить себя тихим и приятным видом уснувшей природы. Но из предосторожности, которую я приписала слухам об убийствах, происходивших в окрестностях, ставни снаружи были заперты. Я отошла от окна и села к столу у камина, приготовясь читать путешествие в Индию, когда, бросив взгляд на книгу, заметила, что принесла второй том вместо первого. Я встала, чтобы пойти переменить ее, но на пороге библиотеки страх опять овладел мной. Подумав с минуту, я устыдилась самой себя, смело отворила дверь и подошла к полке, на которой стояли остальные части издания.

Приблизив свечу к другим томам, чтобы увидеть их номера, я посмотрела на пустое место, оставленное взятой мной книгой, и позади полки увидела блестящую медную кнопку, подобную тем, которые накладываются на замки. Она была скрыта книгами, стоящими на полке. Я часто видела потайные двери в библиотеках под фальшивыми переплетами, и ничего не было удивительного, если бы и здесь отворилась такая дверь. Однако направление, в котором она была помещена, делало это почти невозможным: окна библиотеки были последними в здании, кнопка была вделана позади второго окна, дверь в этой стороне могла отворяться только на наружную стену.