Библиотекарь - Михаил Елизаров

– Вот, и пресса со мной согласна.

– А в нашем зерновозе этого не произойдет, – не сдавался Никодимов. – Бункер будет разделен на две равные по объему камеры. Если зерно влажное, то его ссыпают в одну камеру, а в движении оно пересыпается в другую, пустую. При этом зерно подсушивает теплый воздушный поток, отделяются полова и сорные частицы…

– У тебя, Юрий Викторович, что? – с подковыркой спросил Фомичев и сам ответил: – Правильно, кружок конструирования и станция юных техников. Вот ими и занимайся. Твой чудо-зерновоз лишь мечта!

Никодимов остановился, замерли поодаль и Генка с Андрюхой. Павел Дмитриевич посмотрел на отставшего Никодимова, вдруг совсем по-мальчишески подмигнул загрустившим ребятам и бросился вдогонку за Фомичевым:

– А вы напрасно отказываетесь от предложения Никодимова. Я вот сам видел модель, отлично работает. Отчего бы не попробовать, а я про это напишу большую статью. Если получится, обязательно прославите совхоз на всю страну, разве плохо?

В глазах председателя зажглись радостные смешинки, хорошо знакомые Митрохину:

– Ну, ладно, пробуйте! Уверен, все должно получиться, обязательно должно!»…

Я добросовестно пытался читать и терпел фиаско. Глаза поскальзывались на первой строке, я стремительно падал с верха страницы вниз, точно с крыши, абзацы мелькали, как этажи, и прочитывался только фундамент: «Митрохину нравились упорство и настойчивость учителя– другой давно бы уже отступил, счел пустячной всю эту затею, а Никодимов все чего-то ищет, изобретает и, главное, верит в успех.»…

Я отложил непрочитанную книгу и выглянул в коридор. Из-за прикрытой двери кухни с мутным, словно полынья, стеклом доносился трехголосый разговор. В спальне изредка всхрапывал травматолог Дежнев.

На всякий случай я снял трубку телефона – гудка не было. А даже если бы и был гудок, куда я мог позвонить? В милицию? Эти люди расправились бы со мной до того, как прибудет помощь.

Я вышел на балкон. Фантазия сразу нарисовала картину – вот я цепляюсь за лохматые виноградные лианы, похожие на одичавшие веревки. Четвертый этаж, третий, второй – прыгаю, бегу к дороге, ловлю такси – очень быстро, и на вокзал. Оттуда первым поездом…

Возле пятого этажа ветки проступали на стене зеленой капиллярной сетью, тонкой и слабой. Они не выдержали бы моего веса. Можно было перебраться на смежный балкон, к соседям, но если бы те подняли крик, то раньше милиции там оказались бы дядины читатели.

– Алексей, ты уже? – вдруг раздался за моей спиной голос Луциса. – Прочел, да?

Я сказал правду:

– Еще не дочитал. Голова болит.

– Так нельзя, тебя же предупреждали про два условия, иначе не подействует! Ну все, теперь по-новой перечитывать, – закончил Луцис расстроено.

Я не хотел ему говорить, что меня больше волнует не Книга, а сатисфакция, на которой я обещал поприсутствовать.

Луцис ушел на кухню, а я вернулся в гостиную и по второму разу принялся за Книгу…

Если бы не предстоящая неизвестность, я бы наверняка справился с «Тихими травами». Но тревога, неотвязная, как зубная боль, сверлила душу и не давала сосредоточиться. Каждую минуту внимание улетучивалось, мысль, точно безмозглое насекомое, переползала со страницы на окно и дальше, растопырив крылья, уносилась в серое поднебесье.

Волнения незамедлительно отразились на желудке, и, всякий раз закрываясь в туалете, я безумно стеснялся, что мой трубный кишечный страх может быть услышан на кухне. Книгу я на эти моменты с собой не брал. Кто знает, может, читатели, увидев меня выходящим из туалета с Книгой, восприняли бы этот поступок как святотатство. По-любому, повесть приходилось начинать заново. Я переместился на диван и читал лежа, пока не забылся черным, будто чулан, сном.

Проснулся я от приглушенного разговора в прихожей. Выделялся дребезжащий тембр Маргариты Тихоновны, которая безуспешно старалась говорить тихо.

– Денис, как Алексей? Прочел? – спрашивала она. – Спит?

– Вроде спит, – негромко отвечал Луцис. – Я не заходил, думал, пусть отдыхает. У него не получилось сначала, он по второму разу начал. Волновался…

– Ладно, все равно будить пора, – категорично сказала Маргарита Тихоновна. – Мы сейчас поедем колонтайских товарищей встречать, и вы особо не рассиживайтесь. Сбор ровно в полночь возле поворота на Камышево…

Голоса потоптались еще несколько минут, загудели шагами на лестничной клетке.

За окном была фиолетовая темень. Я посмотрел на настольные часы. В темноте могильными огоньками горели фосфорные капельки на стрелках – одна почти сверху, вторая снизу – половина одиннадцатого.

– Лучше кофе сделайте, я сама разбужу, – дверь приоткрылась, и в желтой полосе света появилась Таня.

Я притворился спящим. Она тихо присела рядом. Чуть скрипнули диванные пружины. Я шумно вдохнул носом, повернулся на бок.

Таня коснулась моей руки:

– Алексей Владимирович…

Я повернул голову, вроде бы сморгнул сонное недоумение:

– А? Что случилось?

– Подниматься надо, – прошептала Таня. – В одиннадцать выезжаем…

– Понятно… – я деловито потер глаза.

Таня встала:

– Я вот настольную лампу включу, только к стене абажур отверну, чтобы не очень ярко было…

Трогательные старания сделать мое пробуждение безболезненным закончились шумным появлением Луциса:

– Проснулся? Отлично! – Он клацнул выключателем, и яркий свет сплющил мне глаза.

– Алексей, идите на кухню, – заглянул Дежнев, – там для вас кофе готов. Можете и перекусить, но я не советую, лучше грамм сто коньяку, но не больше – развезет, а не взбодрит… Или дать вам активированного угля? Снимет любые последствия волнения.

– Не надо, – я почувствовал, что краснею. Вероятно, меня слышали не только на кухне.

В прихожей возился Вадик Провоторов. Он переоделся в камуфляжную форму. Входная дверь была открыта. Я увидел Гришу Вырина. Перевязь с саперными лопатками была уже на нем. Поздоровавшись, он подхватил две сумки и понес вниз.

Из спальни вышел Луцис. В руках он держал что-то вроде миниатюрной стальной шкатулки или кейса с прикрепленной цепью. Внутри одной створки, точно скрипка в футляре, на темном бархате лежала Книга. Луцис закрыл крышку, щелкнул внутренний замок. Денис был очень торжественен, будто на церемонии вручения какого-нибудь ордена.

– Ты собрался?

– Почти, ну еще умыться, кофе выпить…

– Подождет кофе. Тут нечто поважнее… – Луцис протянул мне шкатулку. Размером она была чуть больше самой Книги и оказалась довольно увесистой. Прочная стальная цепь проходила через приваренное к торцу кольцо, чтобы носить Книгу на манер панагии.

– Надевай, – подтвердил мои мысли Луцис. – Твоя привилегия библиотекаря и, соответственно, знак отличия…

Я спросил, а можно ли пока понести ее в руке. Денис с укором сказал, что это не барсетка. Я покорно склонил голову, и он надел мне на шею тяжелую, как вериги, Книгу.

СТРАШНО

От кофе меня сразу замутило. Я залпом хлебнул коньяку из стоящей на столе бутылки трехзвездочного «Белого аиста», но храбрости особо не прибавилось. В коридоре я украдкой остановил Марата Андреевича, попросил таблетки угля и в ванной съел целую упаковку, жадно запивая водой из-под крана. Шкатулка на шее мешала, ударяясь о раковину.

Суета и напряжение усилились. Денис на ходу еще раз спросил, все ли готовы, потом сказал: «Ну, с Богом…», – и сердце у меня глухо стукнуло, словно камень, брошенный в стену.

Внизу стоял знакомый «раф». Провоторов и Вырин дождались, когда я выйду из подъезда и сяду в салон. Там уже сидели Игорь Валерьевич, Марат Андреевич, Пал Палыч и Таня. За рулем был Оглоблин, рядом Ларионов. Я чуть подвинулся, освобождая место для Луциса. Пол был заставлен сумками с амуницией. Последними влезли Вырин и Провоторов.

Мы выехали на окружную дорогу, почти вымершую, без машин. Проехав несколько километров, перемигнулись фарами со стоящим у обочины мотоциклом с коляской, который сразу затарахтел мотором и последовал за нами. Я узнал сестер Возгляковых.

Возле развилки с указателем «Камышево» мы притормозили. Спустя несколько минут подкатил ветхого образца ГАЗ с рифленым, вытянутым, как у грузовика, рылом. Я увидел Маргариту Тихоновну, она помахала нам рукой, и мы тронулись за автобусом.

Вскоре асфальт сменился бетонными плитами, затем щебенкой. Дальше нас принялась трясти грунтовая дорога с вековым следом колес, похожим на рельсы, только вывернутые наизнанку, внутрь окостеневшей земли. Вокруг лежали вымершие поля. Столбы электропередачи выглядели как обглоданные заразой деревья, а фарфоровые чашки на перекладинах смотрелись грибными наростами. Где-то далеко, за много километров, мерцали крошечные алые огоньки цивилизации.

Наконец, мы остановились и начали спешно выгружаться. Кроме наших, из автобуса вышли больше двух десятков человек – это были обещанные помощники от колонтайской читальни, а также добровольцы Симонян и Буркина.