Моя недотрога - Ирина Шайлина

— Я не планировал с вами встречаться лично, — начал он. — Мне не слишком импонирует ваш подход к делу.

— Я могу исправить ваше впечатление, — спокойно ответил я.

Он смотрел не на город, что был внизу. Он любовался своей семьёй через стеклянную стену. Малышка бегала по краю фонтана, пузатая мама за ней.

— Работа превыше всего. Работа, а ещё семья. Но её у вас нет.

— Пока нет, — пожал плечами я. Удивился тому, с какой нежностью взрослый мужик смотрит на свою дочь. — У вас очень красивая семья. И да, я вас прекрасно понимаю. Отчасти потому, что только начинаю осознавать, каково это. Да, у меня нет семьи. Но представляете, именно сейчас, в тридцать три года, я впервые влюбился. Как мальчишка. Настолько, что впервые за много лет позволил заму представлять меня на встрече.

Импровизация чистой воды и я совсем не был уверен, что этим можно пронять мужчину, кстати очень богатого. Макс бы заржал.

— Я встретил свою жену в тридцать два, — ответил он. — И тоже пропал.

Черт побери, получается, поразился я.

— Тогда вы должны меня понять. Работа превыше всего, да, я полностью с вами согласен. Но так же я на многое готов, только бы её удержать рядом и видеть, как её живот разбухает, вмещая в себе наше дитя.

Черт, только бы не стошнило от такой приторной сладости.

— Но тем не менее, встречу вы пропустили. Я готов дать вам шанс. После согласования на встрече, я все же на неё не пойду, меня ждёт семья. По итогам, возможно, встретимся с вами и тогда уже решу, как быть.

Он пошёл к своей шкодистой дочке, а я чувствовал — я уже победил.

Глава 24

Ася

Первое, что я сделала — сменила белье постельное. Благо оно в шкафу имелось, чистое, хрусткое, как после химчистки. Затем уже упала в постель не зайдя даже в душ и уснула. Уснула я днем, проснулась — глубокой ночью.

Лежу, темно, который час не знаю. Успела порадоваться, что не думаю о Вадиме и сразу же огорчилась тому, что вообще о нем вспомнила… встала, включила свет. Два часа ночи, незнакомая мне квартира, которой предстояло стать моей. Я была дома, но дом этот был мне незнаком.

Одним из качеств, которые мне привила тётушка была любовь к чистоте. Квартира была чистой, но меня коробило то, что до всего в ней касались чужие руки. Я нашла в маленькой кладовой принадлежности и взялась за работу. Сняла шторы и отправила их в стирку, вытерла везде пыль. Отчистила щеткой небольшой пушистый ковёр. В процессе заглянула в холодильник, обнаружила там закрытую бутылку красного вина.

— Ассоль, — строго сказала я себе. — Пить одной это признак алкоголизма.

Бутылка смотрела на меня, я смотрела на бутылку. Я вздохнула.

— Ну и ладно, — ответила я сама себе.

В этой квартире было все, и штопор я нашла без проблем. Включила негромко, чтобы не тревожить соседей, музыку. На седьмой песне и втором бокале поняла, что все песни пишут об одном. О любви. Причём о счастливой любви петь никто не хотел. Почти каждая песня была обо мне. О том, как больно терять то, что только успел почувствовать. Узнать, насколько это прекрасно и лишиться.

Рассвет застал меня на подоконнике. Я мыла большое окно, пьяненькая, несчастная и ревела взахлёб. Оказалось, это так чудесно — тереть стекло и рыдать…

— Это не любовь, — сказала я очередному исполнителю. — Вы не понимаете. Я сама не понимаю. Не бывает такой любви, я не хочу любить этого человека. Просто…просто не будет так хорошо никогда и ни с кем. Я знаю это, поэтому так горько…

Неизвестный мне певец соглашался со мной, но продолжал петь о проклятой любви. Вино закончилось, когда у меня уже немного заплетались ноги.

— Мыть пол, — я едва ворочала языком, не от алкоголя даже, а просто от бесконечной усталости.

Начать мыть пол решила с балкона. Вынесла тазик с водой, посмотрела на город. Ночью прошёл дождь. Солнце уже встало. Такое жизнерадостное, какое бывает только ранним утром. И так красиво было, так чисто, так розово от солнечного света, что мне больно стало в груди.

— Будут другие мужчины, — себе назло сказала я. — Дура, тебе только двадцать три года, вся жизнь впереди.

И сама себе не верила, чувствуя себя дряхлой старухой. С полной уборкой своей квартиры я закончила к восьми утра, к тому времени на смену алкогольному опьянению пришла лёгкая головная боль. Я приняла душ в начисто отмытой душевой кабине и снова легла спать.

Проснувшись уже днём я чуть подала попой назад. Привыкла, что там сзади — спит Вадим. И можно прижаться к нему, такому теплому, попой и спиной. И такое сильное желание вдруг обуяло позвонить ему. До боли. Номер у меня сохранен. И чтобы хоть раз вот так снова прижаться…

— Нету больше, — зло вспылила я. — Было и сплыло.

Проснулась я от жуткого голода. Готовить было не из чего, поэтому побежала в ближайшие кафе и торопливо поела, отвечая на сообщения Ани. Затем, скрепя сердце, пошла на работу.

— Ну ты даёшь, мать… — покачала головой моя коллега Ира. — Главная, знаешь, как орала… ещё тётка твоя два раза приходила. Тоже орала.

— Есть шанс умаслить? — спросила я.

— Она на твоё место уже племянницу взяла, у той как раз в институте каникулы начались.

Так я получила назад свою трудовую книжку. Уволили меня по статье. Но я этому даже рада была, устроюсь на новую работу. На ту, которую сама выберу, а не тётя. И чтобы она не знала адрес и не пришла туда.

Я уже поняла, чтобы не думать о Вадиме стоит не пить, и надо как можно больше занятий себе выдумать. Посмотрела предложение о работе, но никому звонить пока не стала. Прошлась по торговому центру. Я помнила, что мне ещё кредит платить и работы нет, но не устояла и купила набор посуды. Посуда в квартире была, но совершенно некрасивая, словно купленная второпях, а не выбранная с любовью. Набор был небольшой, но весит порядком, на таски я денег уже пожалела, и поэтому еле дотащила коробку до дома. До моего дома, напомнила себе.

Отнесла коробку, потом сбегала за продуктами. Эти хлопоты успокаивали и отвлекали. Затем битый час гладила шторы, потом вешала их балансируя на стуле. Отошла в сторону, полюбовалась — ни единой складочки. Ни единого залома. Пожалуй, даже тётя бы похвалила, хотя хвалила она