Под наживкой скрывается крючок - Ирина Дегтярева

У него возникла и все больше росла уверенность, что его убьют в любом случае. Не до суда, так после. Слишком он завяз в делах своих покровителей, и более того…

«Деньги эти на себя взял, а вез их Лукичу. Все из-за отпечатков пальцев… Васильев велел признавать. Да и смысл отпираться от очевидного? А теперь, как ни крути, а полмиллиона баксов на моем счету. Крупные хищения — вот что мне припишут. Хотя не докажут, что я их брал из средств торгпредства. Потому что не брал. Но начнут выяснять, откуда. Я буду молчать. А что дальше? Деньги — это факт, против него не попрешь.

А по должностному окладу не может быть у меня таких денег».

— Отпечатки Дедова на купюрах есть, — сообщил криминалист.

Он сам пришел в кабинет к следователю с неожиданной просьбой отрезать кусочек от шторы, висевшей на окне.

— Дай вам волю, экспертам, так вы весь кабинет по клочкам раздербаните, — проворчал Ермилов. — Если надо, режь, только с краю где-нибудь… А по контейнеру нет новостей? Можно будет узнать, что там внутри было?

— Пока не знаю, но есть небольшой шанс, ничтожно малый, но есть, — он положил клочок ткани в пакетик. Криминалист с короткой бородкой, в потертых джинсах и в черной куртке, напоминающей матросский бушлат, вообще походил на хакера-перестарка, но был высококлассным специалистом в своей области. — Странный способ уничтожать улики. Я с таким за всю свою практику не встречался. Как будут новости, позвоню.

Криминалист ушел, столкнувшись в дверях с Вячеславом.

Увидев друга, Ермилов вдруг хлопнул себя по колену, засмеялся и сказал:

— Да елки-палки! Нет чтобы тебе раньше прийти!

— Чего это ты меня так встречаешь? — обиженно вытаращил голубые глаза Богданов.

— Лукич! Понимаешь, Лукич! — стукнул кулаком по столу Олег.

— Может, мне выйти и еще раз войти? — засмеялся Славка. — И ты в себя придешь…

— Я никак не мог вспомнить, откуда мне знакомо это отчество. Тебя увидел и вспомнил, что ты его сфотографировал около дома, зарегистрированного на Дедова. В Подмосковье.

— Ну да, Граевский Иван Лукич, — припомнил Вячеслав. — А что?

— Мой подследственный просил жену сказать об аресте Лукичу. Он от него ждал помощи. От пенсионера! Правда, насколько я понял со слов жены, Лукич отказал. Хочется мне с ним встретиться. Если Дедов на него так надеется, вероятно, он в курсе его делишек, а может, и подельник. Давай съездим?

— Вообще-то, я был в этом районе, решил забежать на минутку, так сказать, тебя поприветствовать. Что-то это приветствие затягивается… — Богданов сел к столу и подтянул к себе за шнур телефонный аппарат. Набрал номер. — Александр Ильич, меня тут припахали в прокуратурке с кое-какой оперативной работой. Заглянул на свою голову, — он покосился на Ермилова. — Короче, сегодня на вечерней сходке меня не будет. Ладно?.. При чем здесь дружок в прокуратуре? Чтобы «важняк» дружил с такой мелочевкой, как я?

Ермилов хмыкнул, доставая кожаную куртку из шкафа. Демонстративно постучал пальцем по циферблату часов, намекая, чтобы Славка закруглялся.

— Должен же я по начальству доложиться, — проворчал Богданов. — Какие будут предложения? Нагрянуть на дачу? А если его там нет?

— Не поверю, что ты не взял телефончик у соседки. Звони, звони, не тяни резину…

За городом воздух был по-осеннему пронзительно свеж и прозрачен. От реки тянуло сыростью и зимой. Там, почти что стеклянно, постукивали стебли подмерзшего рогоза. Часть его коричневых султанов взорвалась белым семенным пухом и висела неопрятно, как будто ветром разбросало по прибрежным зарослям клочья желтоватой ваты.

— Хорошо тут, — Ермилов потянулся и тут же поежился — сырость забралась под куртку. Он взглянул на дом Граевского. Там небось тепло…

Приятно вот так прогуляться по осеннему холодку, а потом в дом, где тепло, тихо… Ермилов вспомнил слова Руденко о тишине и уединении и улыбнулся.

— Пошли? — Вячеслав подобрал прутик и постукивал себя по ноге.

Они долго звонили от ворот, пока, наконец, калитка не приоткрылась и не выглянул охранник в черной форме.

— Вам кого? — спросил он таким тоном, словно прогонял приблудную собаку.

Удостоверение следователя Генпрокуратуры заставило его лишь чуть поморщиться, словно, пока он гнал собаку, блохи с нее перепрыгнули на него и покусали. Удостоверение Вячеслава взволновало его чуть больше, из чего Ермилов сделал вывод, что парень либо бывший милиционер, либо сидел, и с такой харей, как у него, разве что как участник ОПГ. Но, скорее всего, все-таки первое…

— Уважаемый, — заметив волнение этого цербера, взял инициативу Богданов, — нам надо переговорить с Иваном Лукичом. Много времени у него не отнимем.

— По поводу той кражи, что ли? — охранник сам подсказал им наиболее удобный предлог, чтобы проникнуть внутрь.

— Да-да, — оживился Вячеслав.

— Не знал, что прокуратура такой фигней занимается, — парень пожал плечами и сказал по рации, закрепленной на его нагрудном кармане: — Сеня, тут гости к шефу. Проводи их до дома.

Они пошли вслед за Сеней — еще одним амбалом из охраны, по аллее, устроенной на манер дворянских усадеб, обсаженной липами. Листья почти все опали, их садовник или кто-то из «дворни» сгреб в кучи по обочинам.

— Эти кучи листьев выглядят, как костюм «лешего» на снайпере, — вполголоса заметил Богданов.

Ермилов пожал плечами. У него не возникало похожих ассоциаций. «У Славки все еще война в мыслях, — подумал Ермилов, взглянув искоса на друга. — Не сможет он забыть, уж если и мне она иногда снится, а он-то хлебнул полную чашу этого обжигающего кровавого варева».

Огромные ели темнели на фоне белых стен особняка. Не только аллея, но и сам дом напоминал дворянское гнездо, с балюстрадой на полукруглом балконе, покоящемся на колоннаде.

— Нехилый домишко, — присвистнул Вячеслав. — Думаешь, он станет с тобой разговаривать, когда поймет, что мы не насчет ограбления?

— Посмотрим. Здравствуйте! — Ермилов заметил пожилого мужчину, опирающегося на трость. Он сидел на скамье перед домом у пустой, прорыхленной под зиму, круглой клумбы, на которой лежали еловые ветки, укрывающие кусты роз. Так же делала Люська на даче. А еще она каждый год заставляла Олега выкапывать луковицы тюльпанов. Они пахли характерно, остро, свежо, как сейчас пах осенний воздух. Люська сушила их, и затем Ермилов снова закапывал, но уже на другой грядке, и при этом ворчал: «Ты что, перепрятываешь их, что ли?»

— Что вы хотите? — дребезжащим голосом сказал старик не здороваясь.

— Иван Лукич, я — следователь Генпрокуратуры Ермилов Олег Константинович. Это мой коллега. Я бы хотел задать вам несколько вопросов о Дедове.

— О ком? — переспросил Лукич и повернул голову так, словно плохо расслышал.

— Вы с ним вместе работали во Внешторге. Он был начальником отдела. А последние годы работал торгпредом на Кипре…

— Никакого отношения к нему я не имею. И вообще, я пенсионер. Попрошу вас… — он явно собирался прогнать незваных гостей.

— Понимаете, какая загвоздка, — Ермилов поднял воротник куртки, — участок этот и дом, само собой, принадлежат по документам Дедову Юрию Леонидовичу. А вы говорите, отношения не имеете. Как же это, Иван Лукич?

— Не знаю, ничего не знаю, — махнул рукой Граевский. — Мне предложили здесь пожить, и я живу. А кому принадлежит, я не знал. — Его глаза, полуприкрытые тяжелыми веками и окруженные морщинками, делали его схожим с кротом. Не с тем милым кротом из чешского мультика, а скорее с другим — из сказки о Дюймовочке, старым кротом-прелюбодеем.

— У меня есть дача, данная мне государством за большие заслуги, — продолжил он, подняв указательный кривоватый палец. — А это… Тут просто река рядом, и хоть завтра я съеду отсюда. Никогда в своей жизни не держался за все это, — он обвел рукой парк.

— Очень хорошо, — сухо сказал Ермилов. — Думаю, вам стоит съехать в короткие сроки, так как я выпишу постановление завтра же, имущество будет описано и арестовано, до выяснения суммы ущерба, нанесенного Дедовым государству. Всего доброго. — И он зашагал так размашисто, что Вячеслав не сразу нагнал его.

— Выселишь дедулю? — с иронией спросил он. — А ведь дачка небось на его кровные куплена.

— Не сомневаюсь, — процедил сквозь зубы Олег. — Чем ему так обязан Дедов?

— Ясное дело. Двигал дедуля его по службе, а тот ему услуги оказывал.

— Какие? Дом купил на свое имя и для Воробьева тоже? Это да… О хищении госсредств речи не идет.

— Так что ему шьешь, начальник? — Вячеслав хлопнул Олега по плечу.

Они уже вышли за ворота. Охранник проводил их угрюмым взглядом. Ему, видимо, уже успели сделать втык по рации, пока неугодные хозяину посетители шли по аллее.

— Шью? — улыбнулся Ермилов. — Он занимался своими делишками, находясь на госслужбе. Использовал бизнес-связи в личных целях. Пока он не начнет откровенничать, я ничего не докажу. Если начать копать, самому придется поднимать документацию работы торгпредства за последние несколько лет — дадут ли разрешение? Вряд ли. И если Дедов и заключал левые контракты с партнерами в ущерб интересам страны, как доказать? Должны расколоться партнеры. А ведь иностранцы не обязаны давать показания российской Генпрокуратуре. Это во-первых, а во-вторых, если были хорошо заинтересованы финансово, они тем более не будут распространяться насчет своих дел с Дедовым. Факт — деньги и недвижимость. Но если я только с этим выйду в суд, то Юрий выйдет из тюрьмы, отделавшись штрафом. Тогда все зря. Оказалось, принцип — ввяжемся в драку, а там посмотрим — тут не действует. Есть надежда у меня на одного человека. — Он подумал о Руденко и о зашифрованных документах из компьютера Дедова.