Родителей — в отставку? - Алла Добросоцких

Новый толчок к росту подростковой преступности был дан распадом СССР, нашими экономическими и политическими реформами, повлекшими за собой массовое обнищание, миграцию миллионов людей, кризисом государственной власти и общим кризисом нашей культуры. Советские воспитательные структуры были в значительной степени разрушены, а взамен пока создано крайне мало. Но может ли нам пригодиться западный опыт?

Уже неоднократно отмечалось, что проект законодательства о ювенальной юстиции тесно связан с внедрением в российскую судебную практику положений Конвенции ООН о правах ребенка. Поэтому стоит более подробно остановиться на некоторых конкретных положениях этой Конвенции и на том, какие последствия можно ожидать от ее применения, особенно в сфере борьбы с подростковой преступностью.

Хотелось бы для начала отметить, что Конвенция ООН о правах ребенка не во всем согласуется с Всеобщей декларацией прав человека ООН, принятой в 1948 году. Это касается, в частности, статьи 29 Конвенции, посвященной праву на образование и содержащей подробный список качеств и убеждений, какие надлежит привить ребенку. Не совсем понятно, зачем понадобилось такое перечисление, если в статье 26 (п. 3) Декларации прав человека ООН ясно сказано: «Родители имеют право приоритета в выборе вида образования для своих малолетних детей». Или воля родителей уже не приоритетна? Такое впечатление, что граждане всех стран, присоединившихся к Конвенции, обязаны учить своих детей именно тому набору «ценностей», который полностью соответствует понятию «политической корректности». Что это? Случайность или показатель нынешней фазы либерального сознания, уже не стесняющегося выводить родителей и семью за пределы сферы воспитания детей? Вообще перечень, предписанный в Конвенции, звучит на удивление не либерально, а скорее по- советски: дети непременно обязаны усвоить все эти качества, и отвечать за это будут государственные органы.

Есть и другие вопросы. Документ изобилует абстракциями. Слова «свобода», «свободный» упомянуты в Конвенции много раз, и, зная, например, историю эволюции вопроса о свободе слова, можно спросить: а в какой трактовке следует усваивать ребенку это понятие? В смысле полной бесцензурности или с некоторыми рамками? Что конкретно значит понятие «свободное общество»? Включает ли «терпимость» положительное отношение к «сексуальным меньшинствам»? А что если родители осуждают гомосексуализм из религиозных или медицинских соображений и внушают ребенку его неприятие? Как понимать «равноправие мужчин и женщин»? В том ли смысле, как его понимают радикальные феминистки?

В США, например, у юристов вызвало возражения требование статьи 29 по поводу школьных программ, поскольку это дает право федеральным органам управления системой образования навязывать школам, в том числе частным, по всей Америке одни и те же программы. До сих пор даже государственные школы в разных штатах и округах пользовались значительной независимостью, вплоть до издания своих учебников. Вообще, многие статьи Конвенции противоречат тому, как трактуются сходные вопросы в решениях Верховного суда США. Достойно внимания, насколько придирчиво американские юристы сравнивают положения Конвенции с решениями Верховного суда, имеющими в силу своей прецедентности тот же вес, что и писаные законы.

В Конвенции прослеживается сравнительно новая концепция либеральной юриспруденции: полная автономия детей, приравнивание прав детей к правам взрослых - хотя в открытую это никогда не признается. Известный американский правовед профессор Брюс Хафен пишет: «Значение акцента, делаемого Конвенцией на автономии ребенка, становится понятным в свете различия между правами на защиту и правами выбора для детей. Права на защиту, которые не зависят ни от какого минимального уровня дееспособности, включают такие гарантии, как право собственности, право на обеспечение здоровья и безопасности и право не подвергаться лишению свободы без должной судебной процедуры. ...Сравнительный недостаток взрослой дееспособности у детей объясняет нужду в такой защите.

Права выбора, с другой стороны, дают индивиду возможность принимать сознательные и юридически ответственные решения, такие, как голосование, вступление в брак, заключение договоров, исповедание той или иной религии и выбор характера образования». Хафен пишет, что в американском законодательстве детям нигде не предоставляются права независимого выбора, и вовсе не из соображений дискриминации, «а для того, чтобы защитить детей от последствий нос же собственных незрелых решений, открывающих возможности для эксплуатации ребенка со стороны тех, кто захочет воспользоваться его уязвимостью». Лучше не скажешь. Остается лишь удивляться, каким образом наши власти удосужились так быстро и послушно ратифицировать Конвенцию, а сейчас дают добро на внедрение ювенальной юстиции в ряде регионов России.

Давайте же рассмотрим еще ряд статей Конвенции.

Статья 13-1. «Ребенок имеет право свободно выражать свое мнение; это право включает свободу искать, получать и передавать информацию и идеи любого рода, независимо от границ, в устной, письменной или печатной форме, в форме произведений искусства или с помощью других средств по выбору ребенка».

«Право свободно выражать свое мнение» сформулировано здесь в качестве некоего абсолюта: практически разрешается все, если только не затрагиваются интересы государства и «других лиц». Относятся ли родители к «другим лицам», неясно. О праве родителей как-то контролировать материалы, попадающие в руки ребенка, не говорится ничего. Это касается и права учителей и вообще школьной администрации влиять на содержание не только школьных программ, но и, скажем, школьных стенгазет или театральных постановок.

Статья 14-1. «Государства-участники уважают право ребенка на свободу мысли, совести и религии.

2. Государства-участники уважают права и обязанности родителей и в соответствующих случаях законных опекунов руководить ребенком в осуществлении его права методом, согласующимся с развивающимися способностями ребенка».

Не совсем понятно, что значит оговорка про способности. Это что, когда ребенок подрастет и его способности «разовьются», он, согласно Конвенции, сможет игнорировать волю родителей? Например, отказавшись от религиозного воспитания или став членом тоталитарной секты? Вообще, согласно Конвенции, родители скорее выступают в качестве доверенных лиц государства, а не как независимые субъекты права.

Статья 15-1. «Государства-участники признают право ребенка на свободу ассоциации и свободу мирных собраний».

Согласно этой статье родители не смогут влиять на то, с кем дружат, в какой среде проводят досуг их дети - вплоть до участия подростков в уличных шайках или скинхедских группировках.

Статья 16-1. «Ни один ребенок не может быть объектом произвольного или незаконного вмешательства в осуществление его права на личную жизнь, семейную жизнь, неприкосновенность жилища или тайну корреспонденции, или незаконного посягательства на его честь и репутацию».

Эта статья фактически может служить юридическим основанием для того, чтобы несовершеннолетняя дочь сделала аборт без ведома родителей. Именно так трактуется понятие «права на личную жизнь» в западной практике. Таким же образом родители не смогут помешать своим детям пользоваться порнографическими материалами у себя дома. Надо спросить у наших энтузиастов ювенальной юстиции: каким образом такое может способствовать профилактике подростковой преступности?

Статья 19-1. «Государства-участники принимают все необходимые законодательные, административные, социальные и просветительные меры с целью защиты ребенка от всех форм физического или психологического насилия, оскорбления или злоупотребления, отсутствия заботы или небрежного обращения, грубого обращения или эксплуатации, включая сексуальное злоупотребление, со стороны родителей, законных опекунов или любого другого лица, заботящегося о ребенке.

2. Такие меры защиты, в случае необходимости, включают эффективные процедуры для разработки социальных программ с целью предоставления необходимой поддержки ребенку и лицам, которые о нем заботятся, а также для осуществления других форм предупреждения и выявления, сообщения, передачи на рассмотрение, расследования, лечения и последующих мер в связи со случаями жестокого обращения с ребенком, указанными выше, а также, в случае необходимости, для возбуждения судебной процедуры».

Статья 19 дает основания государственным структурам создавать обширный бюрократический аппарат для «выявления, сообщения, передачи на рассмотрение, расследования, лечения и последующих мер...» Почему такое доверие к бюрократии, особенно в свете нашего российского опыта?