Десять новелл - Агата Кристи

— Вы мне льстите, мадемуазель. Однако верно, что сейчас у меня на руках несколько важных дел…

— Этого я и опасалась, — сказала она вставая. — Я передам леди Аствелл…

— Вы очень торопитесь уйти отсюда, мадемуазель? Задержитесь еще на минутку.

Лили слегка покраснела и снова села с явным неудовольствием.

— Мадемуазель, вы живая и решительная девушка. Простите старика, который думает и действует более медленно. Но вы ошиблись относительно моих намерений. Я еще не говорил, что не поеду повидать леди Аствелл.

— Так вы приедете?

Она сказала это без всякого воодушевления, опустив глаза на ковер, и не заметила пристального внимания, с которым Пуаро наблюдал за нею.

— Разумеется. Скажите леди Аствелл, что я в ее полном распоряжении. Я прибуду в «Мой отдых» — так кажется, называется имение? — сегодня после обеда.

Он встал. Лили сделала то же самое.

— Передам. Это очень любезно с вашей стороны, месье Пуаро. Хотя опасаюсь, как бы вы не оказались втянуты в химерическую авантюру.

— Вполне возможно. Но… как знать?

Он галантно проводил свою гостью до двери, потом медленно возвратился в кабинет, сел, нахмурившись, погруженный в свои мысли. Наконец, поднялся, приоткрыл дверь и кликнул слугу.

— Мой добрый Джордж, прошу вас приготовить обычный маленький чемодан. Сегодня после обеда я еду за город.

— Очень хорошо, месье, — отозвался тот.

Джордж был типичным англичанином высокий, тощий, как жердь, и при любом повороте событий невозмутимый.

— Видите ли, Джордж, молодая девушка — это одно из самых интересных явлений, особенно если она умна, — сказал Пуаро, откидываясь в кресле и закуривая сигару. — Просить что-то сделать и одновременно убеждать не делать этого — какой деликатный маневр, требующий большой тонкости. Ловка малютка, даже очень ловка. Но Эркюлю Пуаро присуща ловкость более высокого разряда!

— Я неоднократно слышал, как вы утверждали это, месье.

— Она хлопочет не о секретаре, — продолжал размышлять вслух Пуаро, обвинение леди Аствелл принято ею с пренебрежением. Но ей очень не по нутру, чтобы кто-то вмешивался в дело. Ну что ж, в него вмешаюсь я. Разбужу всех спящих собак. В «Моем отдыхе» разыгрывается какая-то человеческая драма, она меня весьма заинтриговала. Малютка хитра, но недостаточно. И я спрашиваю себя: что я там найду?

За этим замечанием последовала тягостная пауза Джордж воспользовался ею, чтобы задать прозаический вопрос.

— Класть ли в чемодан смокинг, сэр?

Пуаро меланхолически взглянул на него.

— Я восхищен вашей всегдашней сосредоточенностью, Джордж! Вы так внимательны к своим обязанностям!

Поезд в 16.55 остановился на вокзале в Эббот Кросс. Из него вышел месье Пуаро, несколько преувеличенно расфранченный, с нафабренными усами, вытянутыми в тонкую линию, концы их были заострены. Он отдал свой билет при входе. Его встретил шофер поражающе высокого роста.

— Месье Эркюль Пуаро?

— Да, таково мое имя, — произнес маленький бельгиец с важностью.

— Машина подана с этой стороны, месье.

Шофер распахнул дверцу «роллс-ройса».

Понадобилось не более нескольких минут, чтобы домчаться от вокзала до виллы Дворецкий уже распахивал входную дверь, хотя Пуаро был еще в машине. Не претендуя на особую красоту, она производила впечатление прочности и комфорта. Детектив едва сделал два шага, входя в холл, как дворецкий проворно принял у него плащ и шляпу. Он сообщил тем почтительным тоном, каким умеют говорить только по-настоящему вышколенные слуги

— Леди Аствелл ждет вас, месье

Пуаро последовал за дворецким, несомненно тем самым, уже известным ему Парсонсом. Они поднялись по лестнице, покрытой мягким ковром. На втором этаже двинулись направо по коридору. В маленькой прихожей слуга открыл дверь и доложил:

— Месье Эркюль Пуаро.

Комната, в которую вошел Пуаро, казалась тесной из-за обилия мебели и безделушек. Женщина, одетая в траур, протянула руку.

— Здравствуйте, месье Пуаро, — сказала она. Его сверхэлегантный вид прошел как бы мимо нее. Не обращая внимания ни на густо покрытую помадой прическу, когда он склонился к ее руке, ни на почтительное «мадам», которым он сопроводил свое приветствие, она крепко пожала ему руку и порывисто воскликнула.

— Я доверяю людям маленького роста. Они самые умные!

— Если не ошибаюсь, — как бы мимоходом проронил Пуаро, — инспектор Миллер рослый человек.

— Самоуверенный кретин, — заявила леди Аствелл. — Садитесь поближе, месье Пуаро. — Она указала ему на диван и продолжала: — Лили сделала все, чтобы помешать мне пригласить вас. Но в моем возрасте четко знаешь, чего хочешь.

— Не всегда, — ввернул Пуаро.

Удобно устроившись среди подушек, леди Аствелл села так, чтобы быть лицом к нему.

— Лили такая милашка, но она считает, что знает все. А опыт научил меня, что как раз люди ее типа ошибаются особенно часто. Я, знаете ли, не умна, месье Пуаро, и никогда не была умной. Но часто оказываюсь права там, где умники попадают впросак. Я полагаюсь на высший инстинкт, который ведет нас. А теперь хотите ли вы, чтобы я сказала, кто убийца? Да или нет? Раз женщина говорит, месье Пуаро, то она ЗНАЕТ!

— А мисс Маргрейв знает?

— Что она вам наплела? — живо спросила леди Аствелл.

— Перечислила факты.

— Факты? О, конечно, факты абсолютно все против Чарльза. Но, месье Пуаро, я говорю вам: не он преступник. Уверяю, не он!

Подавшись вперед, она повторила это с горячностью, которая делала ее почти одержимой.

— Вы очень категоричны, леди Аствелл.

— Трефузиус убил моего мужа. Вот в чем я убеждена, месье Пуаро!

— Почему?

— Почему он его убил? Или почему я в этом уверена? Говорю вам, что я ЗНАЮ. Моя уверенность возникает обычно сразу, и я никогда не обманываюсь.

— Должен ли был мистер Трефузиус извлечь из смерти сэра Рьюбена какую-нибудь выгоду?

Ответ последовал немедленно:

— Нет. Муж не оставлял ему ни гроша. Всем хорошо известно, что мой дорогой Рьюбен не питал к своему секретарю ни привязанности, ни доверия.

— Давно ли он служил у сэра Рьюбена?

— Около девяти лет.

— Весьма долгое время, — задумчиво промолвил Пуаро. — Очень долгое. И оно проведено на службе у одного и того же человека. Мистер Трефузиус должен был хорошо знать своего хозяина?

Леди Аствелл пронзительно посмотрела на него:

— К чему вы клоните? Не вижу, как это может быть связано с преступлением.

— У меня возникла маленькая собственная идейка, возможно, не особенно глубокая, но все-таки оригинальная: о влиянии на поступки людей рода их служебных занятий.

Леди Аствелл продолжала смотреть на него.

— Вы очень умны, не так ли? — спросила она, скорее, с сомнением в голосе. — Все так говорят.

Пуаро рассмеялся.

— Возможно, и вы на днях сделаете мне подобный комплимент, мадам. Но вернемся к нашей теме. Расскажите мне о ваших людях, которые находились здесь в ночь трагедии.

— Был, конечно, Чарльз…

— Мистер Леверсон. Он племянник вашего мужа, а не ваш, если я правильно понял?

— Совершенно верно. Чарльз единственный сын сестры Рьюбена. Она вышла замуж за довольно богатого человека, но разразился кризис, как это частенько бывает, знаете в Сити. Отец Чарльза умер, мать тоже, и мальчик переехал к нам. В то время ему исполнилось двадцать три года. Он хотел стать адвокатом. Но когда произошла катастрофа с отцом, Рьюбен взял его в свое дело.

— Был ли мистер Леверсон трудолюбив?

— Мне нравятся люди, которые быстро все схватывают, — сказала леди Аствелл, одобрительно покачивая головой. — Нет, и это было темным пятном. Чарльз манкировал службой, и из-за глупостей, которые он делал, между ним и его дядей постоянно происходили сцены. Нельзя сказать, что у бедного Рьюбена был легкий характер. Много раз я ему напоминала, что он позабыл, что значит быть молодым. Его собственная молодость прошла совсем иначе, месье Пуаро. Ах, он стал совсем другим!

При этом воспоминании леди Аствелл глубоко вздохнула.

— Все претерпевают изменения, мадам. Это правило, от которого никто не отклоняется, — торжественно заявил Пуаро.

— Однако со мной он никогда не был груб. Или, если это с ним случалось, по крайней мере, всегда жалел об этом. И умел мне это доказать. Бедный дорогой Рьюбен!

— С ним было трудно жить?

— Я-то умела за него взяться, — сказала леди Аствелл тоном опытного дрессировщика. — Но иногда, если он напускался на слуг, мне становилось просто неловко. Можно впадать в гнев тоже по-разному, а манера сердиться у Рьюбена была не из лучших.

— Не могли бы вы, леди Аствелл, сказать мне более точно, как сэр Рьюбен распорядился своим состоянием?

— Разделил пополам между Чарльзом и мною. Нотариусы излагают менее понятно, но все сводится к этому.