Хранительница (СИ) - Петрова Лин

Он приподнял одну бровь. Я пришла в себя, убирая руки. На его груди остались отпечатки. Что-то я рассиропилась, рядом детей куча-мала, народ, а я растаяла в несвойственной мне манере.

Я быстро шагала к озеру, дети едва поспевали за мной. Я остановилась, глубоко вздохнула, успокаиваясь. Собрала детей вести на озеро, значит, несу за них ответственность.

Обернулась:

— Не отставай, детвора! Кто последний — будет убирать наш бардак.

Дети с визгом рванули к воде, дураков нет убираться.

Оборачиваясь, поймала взгляд Чернявого. Ой, что-то неспокойно мне.

Я припустила за детьми. Мы плескались в воде до посинения. Единственное неудобство — я купалась в платье. Точно! Ночью возьму купальник и поплаваю как белый человек.

Время перевалило за полдень. Пора возвращаться. Нужно Люсе помочь. Попробуй такую ораву накормить. Мы провозились, готовя обед. А вечером ещё и ужин готовить.

— Вечером что готовить будем?

— На охоту пошли ребята — ответила она, разгибаясь от котла.

Я кивнула и пошла в комнату. Сняла платье и надела костюм. Волосы были еще влажные, я расплела их для просушки. Нужно спросить у Игната, почему очнулась с длинными волосами. Игнат как раз был во дворе.

— Игнат, а почему я с длинными волосами тут оказалась? У меня всегда короткие были, а тут такой сюрприз.

Игнат пожал плечами:

— Не знаю я. Я вон — с новыми зубами оказался — сказал он, стуча по зубам пальцем — И ничего доволен — закончил он, смеясь — Мешают что ль? Красиво же. И вообще, значит так нужно.

Опять это знаменитое «так нужно». То мама Ева, теперь этот. А я уже ударилась в размышления и воспоминания.

Это сколько я тут уже? Я начала мысленно прикидывать в уме. Это что же получается, сегодня у Игоря Семёновича день рождения? Я не сдержала своё слово спеть на его юбилее. У меня испортилось настроение.

Ушла в комнату, легла на кровать. Дети, утомившись после купания, тихонько сопели. Я лежала, закинув руки за голову, думала о Ромке с Алькой, Семёныче и, конечно, маме Еве. Соскучилась ужасно. И так мне стало себя жалко. Я повернулась на бок, а слезы уже текли из глаз. Вспоминала своё последнее дежурство с Игорем Семёновичем, операцию бродяжного пса со сложным переломом. И опять какая-то далекая мысль начала стучаться в мою голову. Не могу понять, что-то я должна вспомнить. Я потёрла висок. Нет, не могу поймать мысль. Так, тихонько лежа и слушая дыхание детей, я задремала.

***

Проснулась, когда вечер захватил в свои владения дневную жару.

Вот это я поспать! Ночью что делать буду? Я вышла на улицу. Дети умчались играть с соседскими детьми. Звери еще не вернулись. Совсем обиделись на меня? Возле костра расселись столичные. На костре жарилась туша. Я присела рядом с Игнатом.

Он глянул на моё хмурое лицо:

— Что хмурная, землячка? — и хотел по старой привычке хлопнуть меня по плечу.

Я зыркнула на него, предупреждая его жест. Он отшатнулся. Ну да. Есть у меня такая особенность. Когда злая, взгляд у меня зверским становится. Научилась кое-чему в своем сиротском детстве.

Я вздохнула, опустив голову:

— Дом вспомнила, вот и накатило что-то.

Он понимающе кивнул.

— Сегодня юбилей у очень хорошего человека. Я обещала спеть и не выполнила своё обещание — грустно сказала я.

Игнат подвинулся ко мне:

— Так и спой, Ритуля, как будто для него поёшь. Исполни своё обещание. И я истосковался по песне русской. Иногда так жмёт в груди, услышать бы ещё разок.

Я обвела всех взглядом, на нас никто внимания не обращал. Я кивнула. Набрала воздух в легкие, закрыла глаза и представила лицо дорогого мне человека, моего учителя и друга и запела его любимую песню:

«Чёрный ворон,

что ж ты вьешься

Над моею головой

Ты добычи не дождешься

Чёрный ворон, я не твой».

Мощный низкий, красивый голос присоединился к моему. Я открыла глаза. Игнат пел, опустив глаза к земле и нахмурив брови. Его голос переплетался с моим высоким чистым голосом, и мы продолжали петь. В вечерней тишине звук усиливался, то взлетая ввысь, то опускался скорбными словами.

«Калена стрела венчала

Среди битвы роковой

Вижу смерть моя приходит-

Чёрный ворон, весь я твой!»

Мы допели в полной тишине. Так и сидели некоторое время. Игнат утер ладонью одинокую слезу, шумно выдохнув:

— Моя любимая! Уважила, землячка. Прямо душа развернулась, как будто дома побывал.

Кто-то из ребят попросил:

— Спой ещё. Душевно у тебя выходит.

Я кивнула. Обещания нужно выполнять. И я пела всё, что знала.

Разошлись задумчивыми. Песня заставляет думать и переживать, страдать и радоваться.

Я ушла в комнату, дети спали. Под платье надела купальник. Пойду на озеро, днем выспалась, а мысли разные все равно не дадут покоя. На пороге брюхом кверху лежали животные. Позвав их, осторожно вышла на улицу. Вроде нет никого. Я вздохнула полной грудью, хорошо-то как!

По дороге мне никто не встретился, животные бесшумно довели меня до воды и убежали в лес. Вода теплая, кайф! Расплела волосы и с наслаждением погрузила своё тело в плен водной стихии. Как хорошо, ну просто счастье. Наплававшись, легла на спину, как морская звезда, раскинув руки, оставив над водой только часть лица.

Тихо, слышно только под водой легкий шепот песка, перекатываемый водой. Шшшш. Шшшш. Я открыла глаза, небо как картинка, нет облаков, многочисленные звезды подмигивали мне со всех сторон. Огромная луна смотрела на меня, проложив на воде большую дорожку. Чуть скосила глаза. Встать бы на нее и пойти по водной глади, окутываемая лунным светом. Я совсем расслабилась. Медленный вдох, медленный выдох. Начала наваливаться сонливость.

Внезапно водная гладь вспенилась, забурлила. Меня кто-то схватил крепкими руками. Вскрикнув от неожиданности, я ушла под воду. Пытаясь принять вертикальное положение, беспомощно крутилась в чьих-то объятьях.

Наконец нащупав дно, со всей силы оттолкнулась ногами и выскочила на поверхность, кашляя.

Судорожно откинула длинные волосы, смахивая воду с глаз и замерла.

Рядом стоял Чернявый, держа меня в крепких объятиях, хмуро смотря на меня. Его глаза были прищурены, а между бровей пролегла глубокая складка. Рот гневно сжат, а шрам слегка приподнимал один его уголок.

Господи, да что опять случилась? С детьми что-то? Я пыталась найти ответ на его лице. Скажи же хоть что-нибудь, зараза.

Тут с берега раздался длительный свист. Я повернула голову. Там стояли четверо столичных и смотрели на нас.

В это время к ним, прихрамывая и запыхавшись, подбежал Игнат. Он, тяжело дыша, согнулся, оперевшись ладонями о колени. Поднял голову и спросил:

— Жива?

Я недоумённо повела плечами, широко открыв глаза. А я что, мертвая должна быть? Мне кто-нибудь что-нибудь объяснит?

Игнат громко засмеялся:

— Дозорный прибежал вот с такими глазами — говорил он, показывая глаза на пол лица.

— Орёт — девка ваша утопла. Вот и рванули тебя спасать — он плюхнулся на землю, качая головой.

— Я ж, когда тебя увидел, и сам испугался. Лежишь как покойница на воде, а вокруг волосы плавают. Ты чё ночью поперлась плавать?

— Да что ж такое-то?! Нигде покоя нет — я начала злиться — А когда, Игнат? Днем здесь толпы. То дети, то столичные, то местные — мой голос набирал обороты, переходя на крик — Мне одной и места нет побыть! Я в этом платье и хожу и купаюсь — кричала я, переводя взгляд на себя, указывая на своё платье.

И замерла. Я мысленно застонала. Твою ж мать! Я в купальнике, причем очень откровенном. Алька, я убью тебя! Меня прикрывали только мокрые волосы. Медленно окинула взглядом ребят, стоящих на берегу. Они смотрели на меня, не отрывая взгляда. Затем подняла глаза на Чернявого. Его лицо расслабилось. Взгляд то опускался вниз, изучая моё тело, то возвращался на лицо.

Мы стояли и смотрели в глаза друг другу, не моргая. При других обстоятельствах, я, возможно, почувствовала бы влечение к этому привлекательному мужчине. Сейчас же только глухое раздражение клокотало во мне.