Бессмертная жизнь Генриетты Лакс - Ребекка Склут

К середине 1950-х годов уже многие ученые стали работать с культурами клеток, и Гай устал. Он писал друзьям и коллегам: «Кто-нибудь должен придумать, как обозвать то, что сейчас происходит, скажем: „Мир сошел с ума с этим выращиванием тканей и его возможностями“. Надеюсь, что хотя бы какая-то часть этой болтовни про культивирование тканей имеет под собой основание и принесла людям пользу… а больше всего мне хочется, чтобы эта шумиха немного улеглась…»

Гая раздражала шумиха вокруг HeLa. В конце концов, были и другие клетки, в том числе и те, которые он сам вырастил: A.Fi и D-1 Re, названные по имени пациентов, у которых был взят исходный образец. Гай все время предлагал их ученым, однако эти клетки было сложнее выращивать и потому они никогда не пользовались такой популярностью, как клетки Генриетты. Гай больше не распространял HeLa, так как эту задачу взяли на себя компании, однако ему не нравилось, что культивация HeLa полностью вышла из-под его контроля.

С тех пор как была пущена производственная фабрика в Таскиги, Гай рассылал письма ученым, пытаясь ограничить сферы использования клеток HeLa. Он как-то пожаловался в письме своему старому другу Чарлзу Поумрэту, что все кругом, в том числе и сотрудники лаборатории Поумрэта, использовали HeLa для исследований, провести которые Гай «был более способен», а некоторые уже и провел, но еще не опубликовал результаты. Поумрэт написал в ответ:

Что касается твоего… неодобрения широкого изучения штамма HeLa, не понимаю, как ты можешь надеяться замедлить развитие событий, ибо ты сам распространил этот штамм настолько широко, что теперь его можно приобрести за деньги. Это почти то же самое, что просить людей не проводить эксперименты на золотистых хомячках!.. Я понимаю, что лишь благодаря твоему добросердечию клетки HeLa стали общедоступными. Поэтому, почему, собственно, теперь ты считаешь, что каждый хочет урвать себе кусок?

Поумрэт полагал, что Гай должен был закончить свое собственное исследование HeLa, прежде чем «выпускать [HeLa] в широкую публику, ибо после этого культура становится всеобщей научной собственностью».

Однако Гай этого не сделал. Как только клетки HeLa превратились во «всеобщую научную собственность», люди начали интересоваться, кто же был их донором.

14

Хелен Лэйн

Имя Генриетты знали столь многие, что неизбежно кто-то из них должен был проговориться. Гай назвал его Уильяму Шереру и его консультанту в Миннеаполисе Джерому Сайвертону, а также сотрудникам NFIP, которые, возможно, сообщили его членам команды в Таскиги. В лаборатории Гая ее имя знал каждый, равно как и Говард Джонс, Ричард Телинд и другие врачи больницы Хопкинса, занимавшиеся Генриеттой.

Поэтому нет ничего удивительного, что 2 ноября 1953 года в газете Minneapolis Star было впервые опубликовано имя женщины, от которой произошли клетки HeLa. Однако репортер неправильно указал ее имя — в публикации сообщалось, что HeLa были получены «от женщины из Балтимора по имени Генриетта Лейкс (Lakes)».

Никто не знает, как журналистам газеты стало известно имя Генриетты, оно было почти правильным. Вскоре после выхода статьи Гай получил письмо от Джерома Сайвертона, где тот писал: «Уверяю тебя, что ни я, ни Билл не сообщали Minneapolis Star имя пациентки. Как тебе известно, мы с Биллом сходимся во мнении, что культуру клеток следует называть HeLa и что имя пациентки употреблять не следует».

Тем не менее имя всплыло. Через два дня после публикации статьи Роланд Г. Берг, пресс-атташе NFIP, отправил Гаю письмо, в котором сообщал о своем намерении написать для одного популярного журнала более подробную статью о клетках HeLa. Берг писал, что он был «заинтригован научным и человеческим интересом к этой истории» и хотел бы побольше узнать о ней.

Гай ответил: «Я обсудил этот вопрос с Телиндом, и он согласился предоставить материал для статьи в популярном журнале. Однако имя пациента должно быть сокрыто».

Однако Берг настаивал:

Возможно, мне стоит подробнее рассказать вам о своих замыслах, особенно в виду вашего утверждения о необходимости сохранения в тайне имени пациента… [Публике] нужна не просто информация; людей необходимо заинтересовать… вы не сможете привлечь интерес общественности, пока в вашем рассказе не будет основополагающих, с точки зрения человеческих интересов, элементов. История же клеток HeLa, исходя из того немногого, что я знаю о ней сейчас, содержит все эти элементы…

Значительная часть статьи будет посвящена тому, как выращиваются и используются на благо рода человеческого клетки, взятые когда-то у Генриетты Лейкс… в такой истории, как эта, имя человека очень важно. На самом деле, если уж говорить начистоту, в мои планы входит взять интервью у родственников миссис Лейкс. Я не собираюсь публиковать эту историю без полного сотрудничества и одобрения со стороны семьи миссис Лейке. Кстати, возможно, вы не в курсе, но о личности пациентки уже шла речь в публикациях, ибо в газетных репортажах она полностью установлена. К примеру, я могу сослаться на статью в Minneapolis Star от 2 ноября 1953 года.

Я вполне симпатизирую причинам, которые заставляют вас скрывать имя пациентки и таким образом предупредить возможное вмешательство в частную жизнь. Однако уверяю вас, что в задуманной мной статье будут полностью защищены права всех конкретных лиц.

Берг не пояснил, каким образом сообщение публике имени Генриетты защитит частную жизнь или права ее родных. Фактически с этого момента Генриетта и ее семья оказались навсегда связаны с этими клетками и с медицинской информацией, полученной в дальнейшем из ДНК этих клеток. Если имя обнародовать, то это никак не убережет от вмешательства частную жизнь Лаксов, и их дальнейшая жизнь, безусловно, станет другой. Они узнают, что клетки Генриетты живы и что их взяли, покупали, продавали и использовали для исследований без ее или их согласия.

Гай переслал это письмо Телинду и другим врачам больницы Хопкинса, включая ответственного за связи с общественностью, и спросил, что, по их мнению, следует ответить.

«Не вижу причин не сделать интересную историю, не употребляя ее имени, — ответил Телинд. — А поскольку таких причин нет, то нет и смысла разглашать имя, рискуя создать проблемы».

Телинд не объяснил, о каких именно проблемах в связи с разглашением имени Генриетты он беспокоился. Конфиденциальность информации о пациентах стала стандартной практикой, однако не была закреплена законодательно, и проблем в связи с этим не должно было возникнуть. Фактически же Телинд написал: «Если ты серьезно не согласен со мной по этому вопросу, я буду рад побеседовать лично».

Гай отправил Бергу ответ: «Интересную историю можно создать и с выдуманным именем». Тем не менее он не был категорически против раскрытия имени Генриетты. «Но у вас есть шанс. Я вполне понимаю, насколько важны основополагающие человеческие интересы в подобных историях, и потому предлагаю вам лично побеседовать со мной и доктором Телиндом».

Гай так и не сказал Бергу, что в статье в Minneapolis Star имя Генриетты было названо неверно, а Берг так никогда и не написал свою статью. Однако пресса не унималась. Спустя несколько месяцев с Гаем связался журналист из Collier’s по имени Билл Дэвидсон, который хотел написать что-то похожее на задумку Берга. На этот раз Гай держался тверже, ибо Дэвидсон, в отличие от Берга, не являлся для Гая представителем одного из крупных источников финансирования. Он согласился на интервью при двух условиях: во-первых, он получит возможность прочесть и одобрить окончательный вариант статьи, а во-вторых, в журнале не будет фигурировать история жизни или полное имя пациента, у которого были взяты клетки.

И журналист отказался. Как и Берг, он утверждал, что «человеческая история, скрывающаяся за этими клетками, вызовет огромный интерес у публики». Тем не менее Гай стоял на своем: если Дэвидсон хочет получить интервью у него или у любого из его коллег, Collier's придется публиковать статью без имени пациента.

В конце концов редактор согласился, и 14 мая 1954 года в журнале Collier’s была напечатана история о могуществе и перспективах культивирования тканей. Глядя, как на экране делятся клетки HeLa, Дэвидсон увидел «проблеск бессмертия». По его словам, благодаря культуре клеток мир стоит на пороге счастливой новой эры, когда рак, психические расстройства и фактически почти все болезни, до тех пор считавшиеся неизлечимыми, перестанут терзать людей. И большая часть этих достижений появилась благодаря клеткам одной женщины — «безвестной героини медицины». В статье она упоминалась как Хелен Л., «молодая женщина лет тридцати, у которой при поступлении в больницу Джона Хопкинса была неоперабельная форма рака шейки матки». Также говорилось, что Гай выращивал клетки Хелен Л. из образца ткани, взятого после ее смерти, а не при жизни.