Белая Россия. Люди без родины (2-е издание) - Эссад Бей

class="p1">Темноволосый господин, который знает всех, со всеми находит общий язык, всем интересуется, скрывая собственные дела от посторонних глаз, вот уж лет десять как оказывается на магистральных путях эмиграции. Беженцы ему симпатизируют. Они привыкли к его внешности, манерам и словам.

У полиции многих стран, однако, сформировалось особое мнение об этом господине: иногда оно выражается в форме его изгнания из той или иной страны. Господин не признает подобную позицию: по его мнению, он никогда не совершал дурных поступков. Все его деяния были направлены ради блага людей.

О его делах, как уже сказано, неизвестно. Он много путешествует, весьма занят и знаком со всеми эмигрантскими кофейнями в Европе. Он не бывший царский генерал и не прогрессивный политик. В старой России у него не было ни банка, ни поместья. Книг он не писал, на сцене не выступал, орденов и титулов не имел.

Это — всего лишь господин С., еврей-беженец[70]. Однако несмотря на это, его имя известно каждому эмигранту. Дело в том, что в предреволюционную эпоху господин С. служил личным секретарем Распутина, «святого черта». Неизвестно как попал он на эту роль. Иногда сам господин С. с большим волнением рассказывал, как Распутин погладил его сына-эпилептика, после чего тяжко больной мальчик встал на ноги и отправился на биржу. Однако сие чудо не являлось достаточным объяснением той роли, которую занимал господин С. при Распутине.

Сам Распутин не интересовался материальными делами, и личный секретарь был ему необходим. Когда люди хотели получить внушительный кредит у государства, или мечтали об орденах и должностях, то обращаться к Распутину по таким пустякам было неэффективно. Распутин бы выгнал подобных скучных просителей. Но когда обращались к господину С., то он любезно принимал гостей, понимающе улыбался, интимно говорил, обещая сделать «всё возможное». А это было немало, ибо сразу начинали действовать сложные государственные механизмы, вручались ордена и титулы, раздавались кредиты.

Шли годы. Слава господина С. росла с каждым днем, и в его кабинете всегда толпились посетители. Но в один злосчастный день Великий князь Дмитрий и князь Юсупов убили «святого черта», положив конец блестящей карьере господина С.

Началась революция, но господину С. терять уже было нечего. Он отправился из Петербурга на юг России, открыл было там казино, а затем, влившись в поток беженцев, добрался до Европы.

Арон Симанович с портретом Распутина

О своем прежнем высоком положении, господин С. рассказывал заурядным тоном:

— Знаете ли, сударь, я не любитель придворной жизни. Что делать еврею при дворе? Однако если пару дней я не появлялся в Зимнем дворце, то на следующее утро меня будил голос царя по телефону. «Дорогой, — говорил царь, — обиделся что ли? Тебя так долго не видно!» «Погода дурная, Ваше Величество», — отвечал я. «Дорогой, — продолжал царь — не беспокойся, я вышлю тебе нашу карету. Приходи попить чайку. Сам знаешь, как тебя обожают моя супруга и детки». Приходилось идти в Зимний, ведь сам хозяин звал. Но и был ему полезен. Однажды, к примеру, вижу, что царь играет в карты с голландским королем (или шведским, а может португальским, или каким еще, не помню). Так, вот албанский король хитрил и мошенничал. Я сразу это заметил. Царь проигрывал миллион за миллионом, и вскоре проиграл всю казну, около ста миллионов. Тогда он говорит румынскому королю: «Дорогой брат, давай будем играть не на деньги, а на города. Ставлю Тулу». Иностранный аферист, понятно, согласился, и царь один за другим стал проигрывать города. Смотрю и думаю про себя, что скоро он проиграет всю империю. Вскочил и вытащил фальшивые карты из рукава бельгийского короля. Естественно, игру признали недействительной, короля вытолкали из Зимнего. А мне царь сказал: «Дорогой, ты спас империю, и я выполню любое твое желание». «Ничего не хочу, Ваше Величество, — отвечаю, — я просто выполнил свой долг». Мы обнялись и расплакались.

Тут господин С. доставал свой карманный платок и стирал слезы…

Будучи другом царя, он был заклятым врагом большевиков, и поэтому в эмиграционных кругах ему прощали слабости.

А слабостей было много. Говорили, что он владел игорными домами, дружил с аферистами, сбывал контрабанду.

Нельзя не упомянуть скандал, возникший в 1929 году вокруг господина С. Однажды в Париже стали циркулировать фальшивые червонцы[71]. Местная полиция приступила к поиску фальшивомонетчиков, выяснив, что он был одним из их главарей.

Начался суд. Господин С., понятно, отпирался, но потом-таки признался, что он этим действительно занимался, но — из-за любви к родине. Таким методом он хотел, ослабив советскую власть, приблизить ее крах. Однако суд посчитал, что своей противозаконной любовью к родине господин С. приобрел немалое состояние. Тогда подсудимый, встав с места и надменно посмотрев на судей, заявил свою речь:

— Господа судьи, перед вами человек, который спас Францию.

И продолжил дрогнувшим голосом:

— Это произошло в 1915 году, в самый разгар мировой войны, когда мы все проливали кровь на фронтах. Я служил личным секретарем Распутина. Однажды я совершенно случайно узнал, что наше правительство хочет заключить с Германией сепаратный мир. День и ночь я просил этого святого человека выступить против мира, зная, что рискую жизнью. Исключительно любовь к Франции толкнула меня на сей героический поступок. Мне удалось убедить Распутина, а тот отправился к царю и убедил его не заключать мирный договор. Кайзеровские войска остались на восточном фронте — Франция была спасена.

Эта речь сильно подействовала на присутствующих, особенно на самого господина С., рыдавшего от волнующих воспоминаний.

В итоге суд оправдал господина С.: теперь никто не может сказать, что эта страна бросила в темницу одного из своих спасителей.

XIX

Эмигрантский быт

Не следует думать, что все эмигранты — это авантюристы и бахвалы.

Средний эмигрант не мечтает о возврате власти, не рассказывает о завтраках в Зимнем дворце. Средний эмигрант трудится. Офицеры, помещики, профессора — это нынешние рабочие, официанты, музыканты и водители. Они изо всех сил трудятся на фабриках и полях, на кораблях и в конторах. Они хватаются за любую профессию. Однако эти занятия не оставляют на них заметного следа. Эта работа — камуфляж, необходимый для существования, а под ним он остается тем, кем был: офицером, помещиком, профессором.

Эмигранты, сбежавшие от пролетарской диктатуры, сами становятся пролетариями, обретая чувство классовой солидарности на иностранных заводах и в поместьях. Беженец часто и крепко ругает капиталиста и желает ему такую же погибель, как и коммунистам. Опустошив стакан, он заявляет, что с