Государственный киллер - Михаил Серегин

– Ну, это мы еще посмотрели бы, кто из кого, – пробормотал тот.

– В общем, я очень тобой недоволен, Купцов, – подвел итог Панич, – еще один прокол – и ты немедленно меняешь прописку и перемещаешься на Елшанское кладбище.

– Ого, у нас даже риторика сходная, – пробормотал Свиридов. – Я говорил Купцову примерно то же самое.

– Мы вообще очень похожи, – сказал Кардинал. – Разве ты не заметил?

– Но…

– Ни слова больше! – крикнул на него Кардинал. – У тебя еще будет время поговорить.

– Куда едем, Адриан? – спросил сонный Купцов, который, по всей видимости, никак не мог очухаться от последствий того злополучного взрыва. Шеф взглянул на него искоса, но ничего не сказал. По лицу Купцова было видно, что он хотел переспросить, но не осмелился.

Они остановились у входа в «Менестрель». Напротив него высилось внушительное девятиэтажное здание, которое при коммунистах именовалось «Горстройпроект», а теперь характеризовалось фразой «Кто в лес, кто по дрова». Имеется в виду, что в стенах несчастной девятиэтажки находилась масса разнокалиберных учреждений – от похоронного агентства с названием вроде сакраментального «Ты меня никогда не забудешь, ты меня никогда не увидишь» до микрорайонного управления канализации и общественных отхожих мест.

Именно сюда направился Кардинал, а за ним последовал Купцов и двое телохранителей, конвоирующих Свиридова. Адриан шел с таким беззаботным видом, словно направился куда-нибудь в тир стрелять по мишеням, а не ставить какие-то эксперименты на живых людях.

На проходной сидел охранник, который, увидев небрежный жест Панича, отвернулся и уткнулся взглядом в поверхность стола, на которой наличествовал журнал, изобилующий изображениями голых силиконовых дам.

Они поднялись на седьмой этаж, и в лифте Купцов снова недоуменно спросил:

– Куда мы, Адриан?

– Тебя это никоим боком не касается, – холодно ответил Кардинал. – Основной разговор будет вот с этим молодым человеком. – И он небрежно кивнул в сторону бледного, но спокойного Свиридова.

– Спать хочется, – глубокомысленно заметил Купцов и в подтверждение своих слов зевнул. – Всю ночь мечемся, как загнанные хорьки. Уже четвертый час, е-мое.

– Ничего, – не глядя на него, сказал Кардинал, – тебе недолго осталось.

Свиридову эта последняя фраза показалась довольно зловещей…

Они вышли из лифта и пошли по длинному темному коридору, который показался бесконечным, по всей видимости, не только одному Свиридову. Наконец повернули налево, и в конце коридора показался свет.

– Ну что, – сказал Кардинал, не оборачиваясь, – вот мы и пришли. Эй, Склифосовский, ты тут?

Произнося эти слова, он широко распахнул неплотно прикрытую дверь, через которую и просачивалась полоска молочно-белого слепящего света.

– Я здесь, Андрей Григорьевич.

Человек, появившийся на оклик Кардинала, бесспорно, не носил фамилию Склифосовский, но столь же бесспорным следует признать его несомненную принадлежность к искусству медицины. Он был невысок ростом, с реденькой полуседой бороденкой и в очках в изящной дорогой оправе.

– Это случайно не вы давали интервью корреспонденту РТР, в котором утверждали, что делали последнюю пластическую операцию Кардиналу, то есть мне? – с нахальным видом спросил Свиридов.

– Как же, именно он, – засмеялся Панин. – Ну как, Владимир Антонович, он был убедителен?

– Более чем.

– Других не держим, – картинно заявил тот. – Ну что, Александр Егорович, вы все подготовили, как я просил?

– Конечно. Но не забудьте, Андрей Григорьевич, что я говорил: у нас нет надлежащего оборудования, а у меня мало подобного опыта. Так что…

– Не журись, эскулап, – перебил его Адриан, – тебя никто не просит воссоздавать Аполлона Бельведерского во плоти. – Произнося имя древнегреческого бога, он усмехнулся: наверно, вспомнил профессора Бланка. – Тем более что тебе только бутафорию навести, все равно в расход…

– Но все-таки это не Детройт или Филадельфия, где Кардинал, по всей видимости, делал себе последнюю операцию на самом деле, – сказал Свиридов.

– Почти угадал, – ответил Панин. – Чикаго. Александр Егорыч, забирайте.

Владимир искренне полагал, что материал для «проб пера», так сказать – это он. Однако, к его удивлению, доктор даже не посмотрел в его сторону, а взял за руку одного из телохранителей Кардинала и повел за собой. Только сейчас Свиридов отметил, что между этим парнем и им самим немало сходства. В его мозгу, как молния, мелькнула догадка.

Но не сказал вслух.

– Купцов, остаешься за старшего, – сказал клюющему носом капитану Панин. Потом внимательно посмотрел на него и погрозил кулаком:

– Смотри у меня… проспишь, не сносить тебе головы! – Он взглянул на часы и добавил: – Сейчас половина четвертого… Так вот, в пять вы должны быть в «Менестреле». Я думаю, ты знаешь, где меня там искать.

– Так точно, товарищ подполковник! – вытянулся Купцов и краем глаза посмотрел на Свиридова: произвела ли его выходка впечатление или нет?

Они сидели друг против друга в огромном пустом зале на втором этаже ночного клуба. Где-то внизу грохотала музыка, но сюда она доходила слабыми резонирующими отголосками.

Чуть поодаль, в углу, на роскошном диване, сидела и пила вино девушка, за судьбу которой Свиридов еще несколько часов назад испытывал определенное беспокойство, но оказалось, что оно было напрасным. Ольга сделала свой выбор…

– Вот Ольга, – негромко говорил Кардинал, не отводя от нее сверкающих темных глаз, – она относится к категории женщин, у которых любовь к мужчине помогает переступать не только через семейные узы, но и через трупы. Даже если это труп ее брата.

– Так за что же ты приказал убить Горбункова? – спросил Свиридов и хватил здоровенный глоток кальвадоса, который принесли ему по заказу Кардинала. – Ведь он был такой мелкой сошкой… и вряд ли мог помешать столь мощной организации, как твоя.

– Спасибо за комплимент. Конечно, я мог бы воздействовать на него иными методами, но он сам выбрал то, что случилось. Этот паразит постоянно лез не в свое дело. Мои ребята дали ему понять, что он никто, но этот идиот не унимался. Я никому не навязываю смерть, люди сами тянутся к ней, не осознавая, что делают последний выбор.

– Так что же он все-таки сделал? – недоуменно спросил Свиридов.

– Он залез в бумаги Морозова, где наткнулся на фальшивую документацию на квартиры, – сказала из угла Ольга, – и всякие другие бумажки… В общем, он понял, что бизнес «Аметиста» не такой чистый и пахнет откровенной уголовщиной.

– Я не желал его смерти, – произнес Панин. – Просто Морозов позвонил Купцову, а тот, недолго думая, потащил его в «Менестрель» на разъяснительную беседу и так увлекся, что не заметил, как Горбунков отдал богу душу. Он перепугался и позвонил мне… Я велел выждать, а утром позвонила Ольга, сказала, что мать волнуется и пошла к тебе, Свиридов, за помощью, благо ты брат ее соседа. Тогда я сделал контрвыпад и велел доставить труп Горбункова на твою новую квартиру. Я долго думал, как привлечь тебя к участию в моем театральном представлении с терактом на территории комбината, а тут вдруг все так замечательно сложилось! Ну, а дальше ты знаешь…

Кардинал перегнулся через стол и негромко добавил:

– Я и с Ольгой-то познакомился в основном потому, что она соседка твоего брата. Нащупывал плацдармы, так сказать, совмещал полезное с приятным.

Свиридов допил кальвадос, а потом печально усмехнулся и пощупал двумя пальцами пояс с вмонтированным в него пластитом и произнес:

– Но главного-то ты мне не сказал… зачем все это тебе? Почему ты начал вокруг меня и Фокина эту свистопляску?

– А я тебе уже говорил, – отозвался тот, – тогда, во второй камере подвала.

– Этот бред про заказ чеченцев… типа кровная месть за убитого Дудаева? Но это же чушь, нелепица… приключенческая литература для бедных.

– Не знаю, как насчет приключенческой литературы, но все остальное сказал и я, когда совет полевых командиров постановил дать мне заказ на смерть всех пятерых, причастных к этому делу. Пятерых, подорвавших Дудаева. Мне сказали: сынок, это твоя кровная месть… твоя мать носила фамилию Дудаева, и ты обязан выполнить свой долг.

– Альтруист, – сказал Свиридов, саркастически усмехаясь. – Только ошибочка вышла. Осталось не пятеро, а только трое причастных к этой операции. Окрошевский и Чекменев погибли.

– Да, трое, – глухо сказал Кардинал. – Виноградов убит в перестрелке с частями генерала Дустума два года назад. Он служил у талибов наемником. Все верно… трое.

– Виноградов убит? Тогда получается, что не трое, а двое, – сказал Свиридов. – Я и Фокин.

– Трое, – упрямо повторил Кардинал.

– А кто же третий? Окрошевский убит еще во время той операции, Виноградов убит в Афганистане, Чекменев…