Троянская тайна - Андрей Воронин

Слегка опешившая от такого наскока Ирина механически отпила из своей чашки. Кофе оказался хорош, и добавленный Сиверовым коньяк его ничуть не портил.

– На самом деле, – продолжал разглагольствовать Глеб, – нам позарез нужен кто-то, кто станет денно и нощно строчить доносы на художников и искусствоведов: работы такого-то недостаточно идеологически выдержаны, а сякой-то вообще завернул грязные тряпки, которыми кисти вытирал, в газету с фотографией Президента и выкинул ее, пакостник этакий, в помойное ведро... Или, к примеру, искусствовед имярек, перебрав шампанского на презентации выставки скульптур из пивных бутылок, позволил себе нелицеприятные высказывания в адрес руководства районного отделения Союза художников. И этим стукачом, разумеется, должны быть вы, потому что умеете писать без орфографических ошибок и научились не путать Левитана с Левиафаном...

Ирина беспомощно оглянулась на Федора Филипповича. Лицо генерала было слегка сморщено, как у человека, ненароком оказавшегося свидетелем чужой семейной сцены, но он не только не пытался остановить своего распоясавшегося подчиненного, но и вовсе делал вид, что его все это не касается. Он даже не смотрел на Ирину, сосредоточив все свое внимание на чашке с кофе, который до сих пор ни разу не пригубил.

– Да как вы смеете?! – вспылила Ирина. – Что вы такое несете?

– А вы? – хладнокровно парировал Сиверов.

Ирина снова закусила губу. Этот Глеб Петрович с темными линзами вместо глаз мог сколько угодно ей не нравиться, но в данном случае он был прав на все сто: именно она, Ирина Андронова, дочь своего отца, всю жизнь гордившаяся полученным воспитанием и своим умением ладить с людьми, направила разговор в совершенно нежелательное русло, швырнув этим людям в лицо ничем не спровоцированное оскорбление. Вербовка... В самом деле, если бы эти двое хотели ее завербовать, уж они-то нашли бы верный способ! Куда более верный, чем кофе с коньяком и шоколадные конфеты в этой пустой, заброшенной квартире...

– Простите, – взяв себя в руки, ровным голосом произнесла она. – Я была не права.

– А мы и не обиделись, – мгновенно повеселев, сказал Сиверов. – Правда, Федор Филиппович? Вот видите, товарищ генерал тоже не в претензии. Стереотипы мышления – это такая штука... Да вы пейте, пейте! Уж что-что, а кофе я варить умею, и в обратном меня никто не убедит. Скажете, не так?

– Так, – искренне сказала Ирина, поймав себя на том, что, когда инцидент оказался исчерпанным, ей стало намного легче. Как будто мнение этого "охотника за головами" могло для нее что-то значить... – Кофе действительно превосходный, хотя обычно я пью без коньяка.

– Все когда-нибудь случается впервые, – весело заметил на это Сиверов. – Добавить еще капельку коньяку? Ведь вам понравилось, правда?

– Мы ведь договорились: никаких психотропных веществ, – миролюбиво напомнила Ирина.

– Хорошо! – смеясь, воскликнул Глеб. – Это уже не о кофе, а о вас... Нет, в самом деле, что вы так ощетинились? Ведь мы не предлагаем вам ничего гадкого и постыдного. Сами подумайте: вы обратились к нам, чтобы мы помогли разобраться в этой истории с якобы имевшей место реставрацией "Явления Христа народу". Да бога ради! Если окажется, что картину подменили, мы из-под земли достанем тех, кто это сделал. Но уверенно сказать нам, что подмена действительно произошла, может только эксперт. Так почему бы это не сделать вам, раз уж вы сами все это затеяли? Пойдем дальше. Вот, к примеру, находим мы воров, берем их за... гм... воротник, легонько встряхиваем, и они приводят нас в сарай или, скажем, хорошо вентилируемый подвал, где спрятана картина. Ну и как я, потомственный офицер, недурной стрелок и так далее, но полный профан в живописи, смогу узнать, оригинал это или еще одна копия?

– Неужели это так трудно? – удивилась Ирина.

– Гм, – сказал Федор Филиппович и как-то странно посмотрел на Сиверова, который вдруг с отсутствующим видом уставился в потолок.

– В конце концов, вы ведь уже согласились провести экспертизу картины, – сказал Сиверов, снова переводя взгляд с потолка на Ирину. – И наверное, не откажетесь опознать подлинник, если мы его найдем.

– Разумеется, – сказала Ирина. – Я только не поняла, при чем тут какое-то новоселье.

– Я объясню, – сказал Потапчук. – Работая с нами, вы фактически на время становитесь агентом ФСБ со всеми вытекающими отсюда последствиями, к числу которых, увы, относится и необходимость соблюдать конспирацию...

– Вот еще! – фыркнула Ирина. – Если вам угодно играть в эти игры, играйте на здоровье! При чем тут я?

– Я объясню, – терпеливо повторил генерал и осторожно отпил глоточек кофе. – Давайте примем в качестве рабочей гипотезы предположение, что Гриша Пикассо говорил именно о "Явлении Христа народу", ладно? Что же из этого следует? Первым делом из этого следует странная смерть самого Гриши, очень похожая на хорошо организованный несчастный случай.

– Организованный? – удивилась Ирина. – Ну, знаете! Как можно организовать сердечный приступ?

– Легко, – сказал Потапчук. – И притом кому угодно. Только здоровому человеку для этого придется сделать небольшой укольчик, а человека с больным сердцем, каковым являлся Литус, достаточно просто напугать. Версия о каком-то там наркомане, решившем прокатиться и с этой целью угнавшем чужой автомобиль, на мой взгляд, не выдерживает критики.

– Это почему же?

– Да потому, что к моменту совершения наезда машина находилась в угоне уже целые сутки. Невозможно целые сутки оставаться: А – под кайфом, Б – за рулем и, наконец, В – не пойманным в таком городе, как Москва. Любой из перечисленных мною пунктов возможен по отдельности, но все вместе...

– Ну, допустим, – неохотно согласилась Ирина. – Вы хотите сказать, что его убрали те, кто предлагал ему... ну, сотрудничество?

– Да вам сам бог велел с нами работать! – обрадовался Потапчук. – Совершенно верно!

– А как они могли узнать, что он их... как это вы говорите? Сдал?

– Осмелюсь напомнить, что слух циркулировал по Москве добрый месяц, прежде чем мы занялись его проверкой. Те, кто занимался организацией рассматриваемого нами гипотетического преступления, наверняка имели определенное отношение к искусству – в конце концов, кто-то же должен был написать копию, а это далеко не каждому по плечу!

– Дядя Федя, – едва слышно произнесла Ирина.

– Вот видите! Не правда ли, его смерть удачно укладывается в ту мозаику, которую мы с вами сейчас пытаемся собрать? Пойдем дальше. После смерти Гриши Пикассо проходит какое-то время, и вот вашему отцу предлагают приобрести неизвестный ранее этюд Александра Иванова. При этом потенциальному продавцу, разумеется, ясно, что первым делом профессор Андронов убедится, что этюд подлинный...

– Экспертиза? – догадалась Ирина. – Но зачем? Зачем тому, кто украл картину из галереи, еще какая-то экспертиза?

– Предположим, заказчик не доверял исполнителям, – сказал Потапчук. – Ведь тот, кто написал одну копию, мог написать и вторую, правда? Да и вообще, подозревать всех вокруг в дурных намерениях и поступках – неотъемлемое свойство любого мерзавца. Он мог предположить, в конце концов, что в Третьяковке изначально была выставлена копия и что оригинал на самом деле хранится в каком-нибудь запаснике. Словом, когда имеешь дело с таким раритетом, лучше перестраховаться. А слово профессора Андронова – лучшая страховка, не так ли?

– Вы хотя бы понимаете, что говорите чудовищные вещи? – бледнея, сказала Ирина. – По-вашему, получается, что отец, увидев этюд, что-то заподозрил, и его убили?

– Это вы сказали, а не я, – заметил Потапчук. – Сказали сейчас, а подумали, наверное, в тот самый момент, когда узнали о смерти отца. Если нет, зачем тогда было ходить в Третьяковку каждый день, как на работу, и часами простаивать перед картиной?

Ирина закусила губу так, что та побелела.

– Допустим, – произнесла она. – Дальше, пожалуйста.

Сиверов испытующе посмотрел на женщину, мягко отобрал у нее чашку с недопитым кофе и сунул взамен рюмку коньяка. Ничего не говоря, он подтолкнул руку с рюмкой вверх, и Ирина послушно выпила, как лекарство, вряд ли осознавая, что именно пьет.

– Дальше был ваш реставратор дядя Федя, а после него – его коллега Колесников, который, по всей видимости, помогал ему в создании копии. Их обоих убрали, очень профессионально свалив смерть одного на другого. Колесников не убивал Макарова, это ясно как божий день. Он оставил в квартире множество следов в виде отпечатков пальцев, он засветился перед охранником и соседями, но при этом почему-то стер свои пальчики с выключателей, дверных ручек и вообще всего, за исключением бутылки, стакана и ножа. Вы этого не знали? Да-да, повсюду, кроме этих трех предметов, отпечатки пальцев оказались тщательно стерты... Странно, не правда ли? Итого четыре человека, смерть которых почти наверняка связана с делом, которое мы расследуем. Вы понимаете, что рискуете жизнью? Понимаете, что ваш домашний телефон, как и вся квартира, может стоять на прослушке? Тот, кто организовал такое дело, наверняка обладает весьма широкими возможностями, в том числе и техническими... Так что с того самого момента, как вы обратились за разъяснениями к Макарову, вы сами подвергаетесь смертельной опасности. Макарова и его помощника убрали именно потому, что он с перепугу наговорил вам чепухи, которую легко проверить. Достаточно узнать в администрации, когда в последний раз реставрировалась интересующая нас картина и не было ли в ходе реставрации каких-либо эксцессов, как все станет ясно. Выяснив, что дядя Федя вам солгал, вы бы непременно попытались узнать, зачем он это сделал, и ему пришлось бы отвечать на крайне неприятные вопросы – сначала вам, а потом и следователю. Этого организатор преступления допустить не мог. В итоге – два трупа...