Чужая жизнь - Римма Маратовна Старкова

как бы резюмируя. – Правильная реклама и удобство для желающих. Вот он, залог успеха.

– Вы у людей берёте кровь и при этом ещё и материальную выгоду имеете?

– Что сказать, виновен. – Он улыбнулся. – За годы существования мы построили такую систему, которая позволяет, не только ни привлекать к себе внимания окружающих, но также жить спокойно, без необходимости скрываться или воевать. Конечно, были предложены, в своё время, варианты по полному порабощению людей, и разведение их, так сказать…как скота. Но это очень неудобно. Днём, контролировать их мы не можем, а это привело бы к несанкционированным нападениям и прочим неудобствам. Да и население земного шара, мягко говоря, в разы превышает количество, которое мы могли бы контролировать. Уменьшить же численности людей, это не реально. И заняло бы не один десяток лет. Подобные неудобства, они просто не к чему. Если есть вариант жить без ограничений в питании, передвижении и проживании. Пользуясь всеми благами цивилизации. К чему войны? Несмотря на то, что наша диета, это непрерывный поток убийств, сами по себе, мы совсем не кровожадные. А с годами, к крови относимся, очень даже спокойно, если не доводить себя до голодной истерии, практически как человек относится к бутерброду. Если голоден, то с удовольствием съест. А если нет, то захотел, съел, а захотел, не стал.

– Теперь понятно, чем вы занимаетесь в своей жизни. Устраиваете свой быт, с условием сохранения тайны своего существования. Вы не бегаете, как в фильмах, высасывая всех и вся, кто встретится вам на пути. Приспособиться, приспособились. И вот, обустраиваетесь.

– Можно и, так сказать. А фильмы – он улыбнулся. – Их снимают люди, а люди не отличаются особым умом, тем более из шоу бизнеса. Тут иной раз даже не понятно, на чём они основываются, когда создают подобные «шедевры». Но в любом случае, это только дезинформирует, поэтому нам такая репутация только на пользу.

– Какая твоя любимая дезинформация?

– О, ну из последних, это наша неуязвимость. Или даже не так. В одних фильмах, мы буквально разрываемся от распятий или осиновых кольев, в других, наоборот. Как чудо совершенный организм. Ни чувств, ни эмоций, ни боли, ни страданий, ничего. Живём вечно и не боимся абсолютно ничего. Кроме разве солнечного света. Вот эта неопределённость с нашим организмом. Меня очень даже веселит.

– А как же превращение в летучих мышей?

– Мыши, ну это уже из разряда сказок. Хотя по началу, когда данный образ только закрепился в кинематографе, мы, буквально катались по полу от смеха.

– А в действительности, что мы из себя представляем. Разницу, конечно, я уже почувствовала.

– Мы не сильно отличаемся от людей. Просто у нас более совершенный мозг, ну ты это знаешь. Вот в чём особенность. Наши мысли, силу, скорость, регенерацию. Их более не сдерживает ни чего. Есть возможность использования потенциала тела на девяносто и даже сто процентов.

– Не понимаю. Причём тут мозг. Он мне мешал раньше быстро бегать?

– Да. Чем отличается, по сути, человеческое тело от…ну тела гепарда? Различия не столь велики, чтобы он мог бегать сто шестьдесят километров в час, а люди нет. У человека есть буквально всё. Сильные мышцы, крепкий скелет.

– То есть мы не обладаем суперспособностями?

– В Голливудском понимании этого слова. Нет. В общечеловеческом, да. Скорость, сила, телекинез. Что ещё не хватает.

– Но по сути это норма, которой просто не смог достигнуть человек.

– Да.

– А как же наша уязвимость?

– У нас очень высокая степень регенерации тканей. Благодаря ней, мы не болеем, и не истекаем кровью. Но она не настолько высока, чтобы раны вообще не появлялись. Восстановление зависит от ущерба, нанесённого организму.

– И какой максимум?

– В смысле, чтобы погибнуть?

– Да.

– Ну, трудно сказать. – Владимир задумался. – В процентном соотношении, где то, шестьдесят процентов. Это эквивалентно, неделе голода. Или повреждению внутренних органов, как при падении с высоты нескольких километров.

– Т.е. если я, допустим, захочу попадать с самолёта, то … лучше захватить парашют.

– Конечно, иначе сгоришь во цвете лет.

– А по поводу сгоришь. Могу ещё понять на солнце гореть. Ну, а так при «естественной» смерти. Не понимаю.

– Это всё просто. Скорость, сила, регенерация. Это очень большой поток энергии в организме, так сказать. Во время смерти, происходит распад клеток и выброс энергии наружу. Что и выливается в огонь.

– Мне кажется, малыш Тедди заскучал. Может ему мяч покидать?

– Не стоит, однажды он им подавился. Была просто целая трагедия. Врачи, операция и прочее. – Владимир, присел на корточки, отстёгивая поводок. – Давай малыш, теперь сам. Далеко не убегай.

Тедди с энтузиазмом начал обшаривать ближайшие кусты. Что-то, вынюхивая и находя какие-то только ему ведомые следы, с удовольствием начиная «охоту».

– А вообще, расскажи. Как дела?

– Замечательно. Вот поставила звукоизоляцию у себя в новой квартире. И практически закончила программу по облагораживанию помещения. Так сказать, добро пожаловать, Диана.

– Меня больше интересует вопрос по поводу твоей семьи.

– А что с моей семьёй?

– С семьёй всё в порядке. Что с тобой?

– В смысле?

– Ни истерик, ни попыток подглядеть за их жизнью издалека. Не понимаю.

– Ой, всё ещё впереди. Для меня сейчас идёт период отпуска. Так сказать, представила себе, что я поехала отдохнуть без всех. О расставании, как о таковом, вообще не думала.

– А зря. Ты их вряд ли ещё увидишь.

– Ох. Ну, зачем ты так. Я стараюсь как можно меньше думать об этом. Пока не теребишь рану, она не ноет.

– Само собой всё не рассосётся.

– Как мило. Зачем ты меня мучаешь. Я не хочу думать о плохом? О, том чего не избежать. Знаю, что если не внезапный приступ суицида, то буду жить очень долго. Но я не планирую чем конкретно, всё это «очень долго», я буду заниматься. И о семье тоже. Одна только мысль, что я их потеряла. И вариант с суицидом не такой уже и нелепый.

– Агрессия. Как интересно. Ну, хоть какие-то эмоции.

– Что, это за? – Я выдохнула. – Владимир, послушай умудрённую опытом женщину. Не надо ставить на мне психологические тесты. Иначе друзьями мы быть не сможем.

– Умудрённая опытом, и это ты мне говоришь? – Он улыбнулся. – Тогда как меня можно назвать?

– Эм…мумия?

– Почему мумия?

– Ну, египтяне вроде считались очень умными.

– Умными. – Он засмеялся. – Конечно, если верить истории. Только история, как наука. Вообще не наука.

– Не поняла.

– Что есть история? История, это догадки и домыслы умов в определённые периоды времени, основанные на цитировании документов прошлого. Допустим, от каких исторически верных документов будут отталкиваться следующие поколения, изучая политику, искусство и