Армагеддон 3. Подземелья Смерти - Юрий Бурносов

— Я и говорю: давай останусь.

— Нет, — сказал Гумилев. — Пускай останутся девушки и Лобачевский. Да, и Штреллер, разумеется.

— А за пультом-то кто? — не понял Решетников.

— Они и будут. Объясни им быстренько, что тут и как включается, в какие кнопки можно тыкать, а в какие — ни в коем случае, да и тронемся.

— Слушай, они ведь все-таки не наши, — усомнился Решетников.

— И что? Видел, какие у нас имеются «наши»? — криво усмехнулся Гумилев, имея в виду то ли Иванову, то ли Тарасова, то ли обоих сразу. — В туннелях, возможно, стрелять придется. Вот и пускай девушки сидят здесь, в тепле и при свете. Если мы вернемся, стало быть, все отлично. Если нет — сумеют отсюда выбраться, раз уж столько продержались на Закрытой Территории.

— А этих двух гавриков из ФБР? С собой, что ли, возьмем?

— Не убивать же их, в самом деле. Связать? А толку? Пусть идут впереди, дорогу разведывают. Что-то насторожил меня наш подземный доктор… Еще и Грищенко со своими окровавленными призраками… А фэбээровцы с нами в одной лодке, даже при всей их хитровыкрученности.

— Если бы не они, мы бы уже за Периметром садились, — играя желваками, сказал Решетников.

— Поздно. И, если угодно, они наша гарантия. Мы здесь столько наворотили, что в любом случае придется улаживать сто вопросов с правительством Североамериканского Альянса. И два агента ФБР, которым мы помогли, придутся весьма кстати. Да еще разоблаченная шпионка на руках… Короче, Кирилыч, я думаю, так будет лучше всего. А потому пойду я переговорю с шибановскими ребятами, и двинем. Идемте, доктор. — Андрей взял за локоть Штреллера, который так и торчал в дверном проеме.

Решетников покивал и принялся возиться с пультом.

На перроне ничего не изменилось. Санич сидел на полу, дремал, что ли… Миллерс надзирал за фэбээровцами, Иванова, демонстративно отвернувшись, сидела на лавочке, Лобачевский, кажется, был без сознания, в медикаментозном сне. Плохо, что нарушена герметичность его бронекостюма… Биозащита должна была сработать и затянуть пулевое отверстие практически молниеносно, но вирус мог успеть проникнуть внутрь, ведь нет уверенности, что Шибанов или кто-то из его спутников не являются носителями… Ладно, все равно ничего не поделать. Пусть пока спит, а там поглядим.

Друзья Шибанова внимательно смотрели на появившегося из подсобки Гумилева. К ним Андрей и направился.

— Мы идем в туннель, — сказал он. — Решетников остановил поезд полковника, они там сейчас маются в неведении, но рано или поздно догадаются послать кого-то назад, на станцию.

— Послушайте, Андрей Львович, — устало произнес Шибанов, щелкая туда-сюда предохранителем пистолета. — Я себя ощущаю клоуном. Сначала эти типы из ФБР навешали мне на уши лапши, уж простите за выражение. Теперь вы нас куда-то тащите… Давайте мы вернемся наверх. Как выбраться с базы, мы найдем — там полно брошенной техники, уж что-нибудь движущееся всегда сумеем собрать. Тем более никто не знает — вдруг мы носители вируса? Вы об этом, конечно же, тоже думали, правда?

— Думал, — согласился Гумилев. — Но у меня осталось слишком мало людей. А задание не выполнено.

— А почему вы не спросите, нужно ли мне ваше задание? Нужно ли оно моей жене? Джею? Мидори? У нас с вами общего-то осталось лишь то, что мы оба из России. Поверьте, с Роулинсоном и тем более Мастером у меня свои счеты, но я предпочел бы спокойно уехать отсюда. На Закрытой Территории полно места. В конце концов, мы можем неплохо устроиться на базе и подождать, пока вы вернетесь на щите. Заодно сможем защитить Зону 51 от поползновений парней из Солт-Лейк-Сити…

— У меня слишком мало людей, Ростислав, — снова сказал Гумилев. — А материалы, которые забрал с собой полковник, все-таки не должны попасть к Мастеру.

— Примерно то же самое мне говорили вон те милейшие ребята из ФБР. Только… не обижайтесь, Андрей Львович, но вы же собственными руками отдали полковнику те контейнеры. Знаете, если бы я в свое время не читал о вас в газетах, мог бы подумать, что вы такой же авантюрист, как и Роулинсон. Простите, но я привык все называть своими именами за эти два года, проведенные в аду.

— Ну хорошо, тогда и я буду все называть своими именами. Предлагаю поступить так: девушки пусть остаются здесь и запустят силовую установку, когда мы подадим сигнал…

— Э, нет, Андрей Львович. Мидори и Атика пойдут с нами, — замотал головой Шибанов. — Это не обсуждается.

— Вот как, — усмехнулся Гумилев, отметив про себя, что Ростислав уже не оспаривал тот факт, что ему самому придется идти с Гумилевым. — А если я…

— Ты не понял, брат, — вмешался в разговор подошедший Джей-Ти, устрашающе вращая глазами. — Это наши женщины. Мы за них…

— Погоди, — остановил рэпера Шибанов. — Гумилев прекрасно все понимает. И у него есть две возможности: принять наше предложение — или отказаться. Тогда мы просто уйдем.

Андрей поднял руку, чтобы привычно поскрести подбородок — он всегда так делал в минуты задумчивости. Этот хоккеист, конечно же, был прав. И Андрей чувствовал, что Шибанов не отступится. Если попытаться настоять на своем, возможно, случится конфликт, а конфликты — это то, чего сейчас меньше всего хотелось.

Поэтому Андрей коротко кивнул и бросил:

— Добро. Будь по-вашему.

Грищенко и Решетников, напряженно вслушивающиеся в разговор, с облегчением опустили автоматы. Слегка расслабился и негр, добродушно оскалив белоснежные зубы.

Шибанов и Джей-Ти отошли в сторону.

— Здесь еще какая-то дверь! — крикнул Миллерс, который, оказывается, не только успевал присматривать за агентами ФБР, но и решил проверить пустую будку охраны, темнеющую в конце платформы.

Сами обезоруженные агенты о чем-то совещались, присев на корточки возле носилок с Лобачевским.

— Ну так посмотри, чего там! — отозвался Решетников.

Санич, устроившись прямо на полу и привалившись спиной к стене, уже не дремал, а возился со своим поврежденным титановым коленным суставом, пытаясь вернуть ему подвижность.

Гумилев направился к нему.

— Ну как дела? — спросил он преувеличенно бодрым голосом.

— Хреново дела, Андрей Львович, — виновато развел руками Санич. — Пуля перебила шарнир. Если зафиксировать ногу в выпрямленном положении, скотчем там или бинтами, то идти смогу, но еле-еле… Короче, отвоевался я, похоже.

— Это уж не тебе решать, — твердо произнес Гумилев.

— Двое «трехсотых» [11] — это перебор, — покачал головой Санич. — Вся группа погибнет…