Натуралист на мушке, или групповой портрет с природой - Джеральд Даррелл

У фиговых деревьев довольно необычная форма соцветий, напоминающая скорее плод, нежели цветок.

Множество мелких цветочков расположено внутри фиги, прикрепляющейся к ветке с помощью цветоножки; на противоположном конце плода-соцветия находится небольшое отверстие, почти полностью закрытое чешуйками. У фигового дерева имеются женские и мужские цветки, и способ, которым пыльца переносится из одного цветка в другой, не только удивляет, но и восхищает.

А происходит следующее.

Первыми созревают женские цветки, их аромат привлекает самок-бластофаг, несущих на себе пыльцу с других фиговых деревьев. Чтобы попасть внутрь, самке приходится в полном смысле слова пробиваться сквозь чешуйчатую «дверь». Процедура эта довольно сложная, так как чешуйки прилегают друг к другу довольно плотно; поэтому хрупкая самка-бластофага нередко ломает крылья и усики.

Как только одной самке (а вслед за ней и другим) удается попасть внутрь соцветия, она, наподобие бурильщика нефтяных скважин, запускает свой длинный яйцеклад в пестики женского цветка. Женские пестичные цветки бывают двух видов: короткостолбиковые и длинностолбиковые. Яйцеклад устроен так, что может достигнуть дна только короткостолбикового цветка. Длинностолбиковые цветки лишь «пробуются», но на стенках пестиков остается пыльца. Таким образом, в короткостолбиковых фигах бластофага проходит личиночную стадию, а в длинностолбиковых развиваются семена. Даже на этом этапе история достаточно запутана, но послушайте, какие чудеса происходят дальше. Личинки растут и затем окукливаются. Вероятно, в это время они начинают выделять вещество, которое замедляет созревание плода, потому что если плод созреет, его могут сорвать и съесть вместе с находящимся в нем «детским садом». Но вот куколка созревает. Первыми выводятся самцы бластофаг; они начинают обходить всех по очереди невылупившихся самок и оплодотворяют их. В соответствии с поставленными задачами фига до этого момента остается плотно запечатанной, так что воздух внутри плода содержит около 10 процентов углекислого газа (в отличие от 0,3 процента двуокиси углерода, содержащейся снаружи); правда, самцам такой переизбыток углекислого газа совершенно не мешает. После оплодотворения самцы пробуравливают ходы в кожуре фиги, и уровень углекислоты резко падает. Это в свою очередь ускоряет процесс выведения из личинок женских особей и способствует появлению мужских цветков; они образуют пыльцу, покрывающую самок-бластофаг. Самцы и самки объединенными усилиями прогрызают чешуйки на входе плода, и самки покидают родное гнездо, унося с собой пыльцу и запас спермы, для того чтобы, когда придет пора, основать новую колонию на другом фиговом дереве. Бескрылые самцы не могут покинуть плод и, выполнив свою миссию, погибают.

Когда задумаешься над тем, что история бластофаги — только одна из множества удивительных вещей, происходящих в тропическом лесу, начинаешь осознавать сколь сложен мир, в котором мы живем, и как подчас наше наплевательское отношение может нарушить хрупкий природный баланс.

Тропические леса — щедрый дар природы; мы же обращаемся с ними так, будто они представляют для нас какую-то опасность, тогда как в действительности являются колоссальным самовосполняющимся складом лекарств, продовольствия, древесины, красителей, пряностей и массы других полезных вещей. Мы даже до конца не осознаем всей пользы, приносимой человечеству тропическим лесом, но уже уничтожаем его с такой быстротой, что многие виды растений и животных исчезают до того, как ученые успевают их описать. Подсчитано, что дикое, самоубийственное наступление на тропические леса планеты выражается ежегодно страшной цифрой в сорок три тысячи квадратных миль (сто десять тысяч квадратных километров) вырубленных и сожженных лесов. Бесстрастный прогноз сообщает нам, что при таких темпах через восемьдесят пять лет тропический лес полностью исчезнет с лица Земли. Если это случится

— а пока не видно никаких признаков, свидетельствующих о том, что человечество вдруг опомнилось и взялось за ум, — могут произойти необратимые катастрофические изменения климата, так как леса влияют на погоду. Без лесов богатейшие уголки планеты за короткое время превратятся в пустыни. Не буду говорить о всем известной приносимой лесами пользе и о той, которую они еще могут принести. Мы лишь слегка коснулись неисчерпаемой области знаний, относящихся к огромной экосистеме, именуемой влажным тропическим лесом, или джунглями. Мы пока не знаем, какие неоценимые блага скрываются в лесной чаще, но уже с маниакальной расточительностью губим то, что никогда не может быть воссоздано, что составляет огромную ценность для всех, живущих на Земле, и более того, что при бережном и разумном отношении способно самовосстанавливаться. Однако если мы будем продолжать двигаться теми же темпами, что сейчас, то, возможно, менее чем через сто лет, с миллионами новых жителей, которых нужно будет кормить, нам придется выращивать хлеб в пустынях. А произойдет все это лишь потому, что все мы, независимо от цвета кожи, религиозных и политических убеждений, ведем себя одинаково алчно, преступно и эгоистично, и, если мы не переменимся, причем в самое ближайшее время, у наших детей никогда не будет возможности ни увидеть этот на редкость чарующий, биологически важный регион планеты — тропический лес, ни тем более воспользоваться его благами.

ФИЛЬМ ПЯТЫЙ

Пожалуй, это только к лучшему, что мы не сразу попали из почти сорокаградусной жары острова Барро-Колорадо в место наших следующих съемок — таежный зимний лес у горы Райдинг-Маунтин в Канаде, где мороз достигал

—17C. Сказать, что было холодно, значило бы ввести читателей в заблуждение. Как только мы вышли из машины, мои борода и усы примерзли друг к другу, а длинные, с полдюйма, ресницы Паулы покрылись таким толстым слоем инея, что она с трудом открывала глаза.

— Г-господи, — сказала она, озирая утонувшие в снегу окрестности, серое замерзшее небо и необъятных размеров бревенчатую хижину, к порогу которой нас привезли. — А что, мальчики, отличное местечко. Никто не хочет здесь поселиться?

— Так… снег, я надеюсь… хотя света не много. И как только звери живут в снегу? — склонив голову набок, вопрошал Аластер, пытаясь повернуться на месте, но глубокий снег помешал ему совершить маневр. В этот момент Ли бросила в него снежком, но, к сожалению, промахнулась.

Хозяевами хижины были Боб и Луиза Сопак, удивительно приятная пара, предложившая нам не только жилье, но и вместе со своими соседями — Черил и Доном Макдональдами — всяческую помощь. Говоря о том, что дом представлял собой бревенчатую хижину; я ни в коей мере не хочу сравнить его с одним из тех узких и длинных, наподобие коробки из-под ботинок, строений, которые так часто встречаются в фильмах о Диком Западе. Единственное, что их роднило, — это материал, из которого они были построены, — громадные сосновые бревна. Войдя внутрь, вы попадали в огромное единое помещение, практически лишенное перегородок. Где-то на высоте тридцати футов виднелась крыша. На первом этаже располагались гостиная, столовая и кухня. Одна лестница вела наверх, где под крышей находились спальни, а другая — вниз, где были другие спальни и погреба. Это одно из самых необычных жилищ, в котором мне когда-либо доводилось бывать. Чтобы отогреть нас, насквозь промерзших после четырехчасовой езды из Виннипега, Боб и Луиза, превосходные кулинары, приготовили королевский обед: умопомрачительный суп, домашней выпечки хлеб и столько оленины, что я поинтересовался, не истребили ли они в честь нашего приезда все поголовье оленей Канады. Но это, конечно, была всего лишь шутка. Боб — прекрасный хозяин, и каждый год заготавливает впрок ровно столько оленины, сколько требуется на зиму (обычно двух животных). Такая охота, наряду с обеспечением семьи вкусным мясом, является одновременно лучшим способом благодетельной отбраковки слабых особей.