Возрожденная любовь - Мари Клармон

– Боже, женщина! Где вы научились так разговаривать? Вы и в угольной шахте разыщете светлую сторону.

– Я ирландка. Это в нашей натуре.

– Ну а в моей натуре считать все это фарсом.

Мэгги непреклонно на него посмотрела.

– Почему это менее реально, чем ваша боль?

Это остановило виконта. Как удар по голове крикетной битой.

– Прошу прощения?

– Ну, похоже, вы пытаетесь мне сказать, что на свете существует только боль.

Стенхоуп открыл рот, чтобы ответить, но застыл. Он заставил себя посмотреть на проходящую мимо юную парочку и задумался. Когда-то… Когда-то давно он испытывал счастье. Ускользающую мгновенную радость, когда он верил, что мир не несет ничего, кроме блестящего будущего, наполненного детьми и смехом.

Он блуждал взглядом по парку. Зеленая трава блестела в лучах неяркого солнца. Высокие деревья после долгой зимы покрылись листвой – неоспоримым доказательством жизни. Солнечный свет отражался в воде. Почему это не делает его счастливым?

Вокруг было прекрасно.

Может, он просто дурак? Возможно, Мэгги познала боль и смогла превзойти ее, так же как все эти люди. Или он единственный, кто круглосуточно пребывает в состоянии боли?

В этот момент Джеймс заметил молодую женщину, вероятно, лет тридцати, она медленно прогуливалась, ее пышные желтые юбки колыхались на легком ветру. Она со смехом наблюдала за маленькой девочкой, бегавшей среди травы.

Эта малышка металась вперед и назад, гоняясь за маленькой черно-белой собачкой. Длинные светлые локоны прыгали по раскрасневшемуся лицу. Ее радость была такой искренней. Такой чистой…

Пауэрз отступил, из легких словно выпустили весь воздух.

– Мы должны уйти отсюда.

– Что? – Маргарет нахмурилась. – Почему?

Он потряс головой, отвернулся и пошел от нее прочь. Прочь от этой девочки и ее матери.

У Стенхоупа сжалось горло. Было так больно, что он едва мог дышать. Он пошел быстрее. Ему все равно. Все равно, что он повел себя как трус. Все равно, что поступил точно так же, как Маргарет несколько минут назад. Эту боль нужно остановить.

Он был так уверен, что сможет бороться со своими демонами достаточно долго, чтобы обрести независимость. Но одна прогулка в парке – и вся решимость исчезла.

Одно было совершенно ясно: он не в состоянии сделать то, что хочет Маргарет. Он не может вернуться к жизни. Потому что жизнь является постоянным напоминанием о том, что он потерял.

Джеймс шел, пока снова не очутился на углу Гайд-парка на пересечении с Пэлл-Мэлл. Если идти достаточно быстро, то можно убежать от неожиданного образа маленькой девочки.

– Милорд?

Эта ирландская болтушка шла за ним, с трудом проникая через внезапно нахлынувшие воспоминания, которые сама же и пробудила. Он продолжал идти, обгоняя смех собственной дочери. Дочери, которая теперь была бы достаточно взрослой, чтобы играть в парке с собакой. Которая должна веселиться, а не лежать в сырой земле. Эмоции так захватили его, что воздух вокруг начал чернеть.

– Стойте!

Сердце колотилось в груди, но Пауэрз остановился, не имея понятия, что делать дальше. Он, практически утратив способность видеть, обернулся к ней.

Маргарет подбежала к нему.

– Что случилось?

Виконт отвел взгляд, не в силах смотреть на того, кто в него верил больше, чем он сам.

– Маргарет, то, что вы просите меня сделать, невозможно.

– Вовсе нет, – возразила она.

– Да. Прямо сейчас, черт подери, это невозможно! – прошипел он. – Если вы не хотите, чтобы я сбежал в ближайший опиумный притон.

– Вы сильнее этого.

– Нет, не сильнее. – Его трясло. – Это чувство убивает меня.

– А что вы чувствуете?

Джеймс долго не открывал рта. Было бы просто бросить ее, отправиться в Ист-Энд, найти опиумный притон и разделаться с этим.

– Боль, Мэгги, – наконец прошептал он. – Она везде.

– Вы не сможете от нее убежать, – мягко сказала ирландка.

– Почему?

– Потому что она будет преследовать вас где угодно.

– Поцелуйте меня, – неожиданно попросил он. Слова сорвались с губ, но Джеймс знал, что если сможет почувствовать вкус губ Мэгги, то все пройдет. Она может заставить исчезнуть весь этот ад.

Мэгги подняла подбородок и твердо посмотрела на Пауэрза.

– Нет.

Он дернулся. Конечно, она его не поцелует. С какой стати? Он пропащий человек, который даже не в состоянии просто прогуляться в парке.

– Я знал, что вы святая…

– Я не стану вас целовать, – отрезала Маргарет полным сочувствия голосом, – потому что вы просто хотите перестать чувствовать боль.

Виконт сглотнул.

– А это так плохо?

– Да, – сказала она мягко. – Плохо.

– Черт подери, Маргарет!

– Просто скажите это. Что бы ни причиняло вам боль, просто скажите.

Он посмотрел на улицу, зная, что его там ожидает. Это был проклятый путь в пустоту, которую он сам создал и даже некоторым образом полюбил. Но если он туда пойдет, то обратно никогда не вернется.

Стенхоуп это знает. Знает уже какое-то время. Огромная часть его хотела сдаться, потому что, по крайней мере, если он будет мертв, то снова окажется рядом с дочерью.

В этот момент все стало совершенно ясно. Он должен выбрать – жить или умереть.

Виконт заставил себя посмотреть на Мэгги, встретиться с ее пронзительным взглядом. Его голос дрожал:

– Я скучаю по ним.

Это было правдой. Господи, как он скучал! Его руки сжались в кулаки.

– Я хочу, чтобы они вернулись. Чтобы все последние годы исчезли и они были со мной.

Ирландка ничего не сказала. Не дотронулась до него. Она просто стояла, словно может принять всю его боль и не дрогнуть.

Она это может?

Джеймс сомневался. И он тоже не может этого сделать. Не сейчас. Еще слишком рано.

– Я должен кое-что сделать, – ровно сказал он. Вырвавшиеся на поверхность эмоции угрожали разорвать его прямо посреди Гайд-парка.

– И что же это?

Пауэрз с вызовом поднял брови. Если она его не поцелует, то нужно что-то предпринять. Что-нибудь. Что угодно, кроме опиума.

– Пойдемте со мной и узнаете.

Маргарет насторожилась.

– Хорошо.

Виконт не мог поверить, что она так просто согласилась, но он не собирается задавать лишние вопросы, когда может получить единственную в данный момент необходимую вещь.

Ну, не единственную. Если бы он мог уложить Мэгги в постель, почувствовать под собой ее тело, тогда, может, ему бы не пришлось делать эту другую вещь. Может…

– Вы меня не поцелуете?

Она покачала головой.

– Только не так.

Ее бледное лицо выражало грусть и согласие.

Тогда Джеймс может сделать только одно, полностью противоположное поцелуям и наркотическому ступору.

– Тогда идемте со мной.

И она пошла.

Глава 14

Маргарет оглядела толпу мужчин и проглотила проклятие. Они отправились на восток, как она и думала. Было ясно, что они идут не в кабак и не в опиумный притон. Джеймс знал, что она никогда на это не согласится, и бросил бы ее после того странного разговора в парке. Но такого Мэгги и представить не могла.

– Вы хоть знаете, что делаете? – прокричала она сквозь беспорядочный гомон ревущей и заключающей пари толпы.

Пауэрз одарил ее ужасающей ухмылкой.

– Я-то знаю. Вы все еще уверены насчет того поцелуя? Вам может не понравиться то, что придется увидеть.

Маргарет закатила глаза.

– Ну конечно, как будто бокс без перчаток не одно из главных развлечений в Ирландии. Я точно знаю, что произойдет. Вы потеряете остатки своих мозгов.

– Ваши сомнения в моих способностях меня ранят.

– Вы не то чтобы в лучшей форме.

Джеймс потрясенно вздернул брови.

– Вы что, волнуетесь за меня?

– Да, – парировала она, – тут вам не академия бокса.

– И почему вы думаете, что я боксирую именно там?

– Просто знайте, что мне это не нравится и я здесь против воли.

– Понятно.

Муж не воспринимал Маргарет всерьез. После этого странного разговора о ее родителях он почему-то на нее злится. Она ненавидела рассказывать об этом. Это было ужасно. Мэгги никогда не говорила о прошлом, и ей с трудом удавалось сдерживать слезы.

Она нахмурилась.

– Что ж, я только хотела сказать, что эти парни здесь не впервые. Они не будут с вами вежливы просто потому, что вы в настроении выпустить пар.

Виконт дерзко улыбнулся.

– Именно на это я и рассчитываю.

– Надеюсь, у вашего повара припасены еще стейки.

– Если нет, мы закажем немного в Смитфилд-маркете, – ответил он, словно все это было просто игрой.

Маргарет сложила руки на груди и оглядела зал. Она увидела оппонента Джеймса. Все уже было устроено. Уроженец Голуэя Шон Доэрти был шести футов ростом и весил почти шестнадцать стоунов. Его короткие темные волосы были уже мокрыми после предыдущего боя, а мышцы практически вырывались из его голой груди. Она указала на него подбородком:

– Видите этого типа?

Джеймс проследил за ее взглядом.

– Да.

– Он вам все зубы повышибает.