Орлята партизанских лесов - Яков Давидзон

Тогда фашисты спешно подтянули тяжёлую артиллерию и стальной смерч забушевал на наших позициях. Валя сидела в укрытии, обхватив голову руками. Земля содрогалась, комья тяжёлым дождём сыпались сверху. Валя даже не поняла, как она услышала слабый крик о помощи. Выглянув из окопа, увидела залитого кровью солдата. Он лежал под берёзкой и силился подняться на ноги.

— Куда? Стой! — закричал командир артдивизиона. Но было поздно: Валя выпрыгнула из окопа и, пригибаясь, побежала к берёзке. На ходу расстегнула санитарную сумку, выхватила пакет, разорвала его. Как только Валя опустилась перед раненым па колени, руки сразу же принялись за дело. Да так ловко и привычно, словно она делала перевязки тысячи раз. Осколки часто рубили ветки над головой, и они засыпали Валю…

Трудное началось позже, когда она попыталась оттянуть раненого в укрытие. Он был тяжёл и даже не сдвинулся с места. Валя чуть не заплакала от обиды. Ей казалось, что у неё оторвутся руки. Но никакая сила не заставила бы её бросить красноармейца. Обессилевший от потери крови боец как мог помогал хрупкой санитарке.

— Сестричка, сестричка, — голос из темноты прервал воспоминания, и Валя наклонилась над раненым.

— Скоро вам будет легче, — успокоила Валя. — Сегодня мы богаты — картошки нарыли вдоволь. Целое поле нашли…

— Пить, сестричка…

Валя напоила бойца из фляги.

Когда раненые уснули, Валя выбралась из баньки. Бойцы расположились у неяркого костра. Молча ели картошку, запивая кипятком, в который набросали крупно нарезанных яблок — тоже из сегодняшней добычи. Винтовки и автоматы лежали под рукой.

— Если до первого снега не дойдём до своих, — сказал лейтенант-артиллерист, — худо будет. Следы нас выдадут…

— Да мы раньше околеем от холода, — добавил кто-то.

— Ни с места! Оружия не трогать! — раздался вдруг из темноты приказ. Валя оглянулась и увидела, как со всех сторон к ним подступают неясные фигуры. Но язык был русский, чистый.

— Кто такие?

— Прежде скажите, кто вы, — спокойно ответил лейтенант и взялся за гранату.

— Партизаны…

Так, спустя пять недель после последнего боя на Ирпене, крошечный отряд бойцов Красной Армии, в котором находилась медсестра Валентина Проценко, влился в Черниговский областной партизанский отряд. Это было в рейментаровских лесах в октябре 1941 года… Вале в ту пору было шестнадцать.

Первое время Валя чувствовала себя неуютно и неуверенно в отряде. Оружия у партизан было мало — в основном карабины, винтовки, автоматы были редкостью и считались наиболее грозным оружием. После армии, после пушек и танков, которые окружали Проценко с первых дней её военной жизни, партизанский отряд заставил её усомниться в силе народных мстителей. «Разве можно причинить фашистам вред таким оружием?» — думала Валя.

— Ты не гляди, что у нас иной раз на каждого по десятку патронов, — развеял Валины сомнения старый партизан. — У нас ни одна пуля не пропадает. Мы бьём, когда враг нас не ждёт. Не успеют немцы прийти в себя, как и след наш простыл…

И всё же долго ещё девушка в мечтах своих уносилась за далёкую линию фронта, видела себя в бою. Думала, пересидит зиму, а там будет пробиваться дальше, к фронту.

Но когда стала ходить на операции и увидела, как бежит враг, поняла: её место здесь, с партизанами!

Первую и вторую роту срочно построили на поляне. Командир отряда коротко объяснил:

— Немцы на рассвете напали на нашу заставу. Кто-то, видно, вывел карательный отряд нам в тыл. Застава погибла. Фашисты захватили аэродром. Потом сурово добавил:

— Нужно во что бы то ни стало выбить немцев. Сами знаете, раненых у нас много. Сегодня должен прилететь самолёт с Большой земли. Аэродром нам нужен, как воздух!

Лес просыпался. Птичье разноголосье навевало ощущение безмятежности, ничто не говорило о том, что в нескольких километрах, в опасной близости от партизанской базы, обосновались фашисты. Никогда раньше не рисковали они проникать так глубоко в лес.

Валя перед выходом осмотрела своих раненых, которых подготовила к отправке в советский тыл. Потом догнала отряд. В ушах ещё звучал тихий голос подорвавшегося партизана-минёра: «Вы уж там… не пожалейте себя… Выбейте фашистов с аэродрома…»

Подрывника Валя знала давно. Весёлый чубатый парень подошёл к ней, когда она растерянно оглядывалась на новом месте. Это было сразу же после прихода в отряд. Тогда вид одетых кто во что горазд людей с охотничьими ружьями, рваные палатки, где даже от дождя не укрыться, убийственно подействовали на девушку.

— Что, подруга дней моих суровых, заскучала? — спросил с лёгкой насмешкой парень. — Меня зовут Фёдором, родом из Корюковки. Слыхала? Нет? — искренне удивился партизан. — Да она на всю Черниговщину известна!

— Я не с Черниговщины, — не слишком мягко ответила Валя, не имея намерения вступать в разговор. — Из Василькова я.

— Где это такой? — спросил Фёдор.

— Под Киевом.

— А, под Киевом, — протянул парень. — Мне так далеко забираться не посчастливилось. Вот в Чернигове аж два раза был… Большой город! Установилось неловкое молчание. Парень, видимо, смущённый, что девушка «из-под самого Киева», не знал, что сказать. И Валя поняла его.

— А вы давно в отряде?

— С первого дня, — обрадовался парень. — Даже не с первого. Ещё когда фронт далеко был, когда только базу закладывали, меня райком комсомола направил в отряд.

— Вы уже били фашистов?

— Ещё как! Да вот только сегодня вернулся с «железки». Эшелон — тютю… Вместо фронта попали фашисты к чёрту в ад.

Они подружились, и Федя, бывший инструктор физкультуры, возвращаясь с задания, рассказывал Вале, как оно прошло. Парень он был честный, успехи свои не раздувал, а неудачи не приукрашивал.

Федю принесли с железной дороги, но мало кто верил, что он выживет. Валя не отходила от него ни днём, ни ночью. Когда подрывник приходил в себя, он видел спокойные Валины глаза и слышал слова, которые придавали ему сил. Но раны были слишком тяжелы, чтобы можно было надеяться поднять Федю на ноги в условиях лагеря. Ему нужна была срочная операция. Его мог спасти лишь настоящий госпиталь. А госпитали, как известно, были далеко, за сотни и сотни километров от затерянной в черниговских лесах крошечной полянки, к которой и направлялись два взвода…Как ни осторожны были партизаны, фашисты их перехитрили: пропустили через свою засаду двух разведчиков, шедших первыми, и открыли внезапный огонь по отряду. Лес наполнился гулким грохотом стрельбы. Рванули гранаты. Партизаны поспешно залегли. Ответный огонь был разрозненный и не причинял немцам вреда.

Валя перевязывала раненых, переползая от дерева к дереву. Пуля сбила с её головы пилотку.

Злость охватила девушку. Она вспоминала беспомощного Фёдора и надежду, светившуюся в его глазах.

Командир взвода пытался поднять бойцов в штыковую атаку, но голос его тонул в грохоте боя. Наступил тот момент, когда никто не мог преодолеть себя и кинуться навстречу пулям. Прижимались к земле даже те партизаны, которых никак нельзя было заподозрить в трусости. Взводный и тот командовал из окопа.

«Да что же это происходит? — подумала Валя. — Нас же перестреляют поодиночке!»

Какая-то сила, что сильнее страха, подняла девушку на ноги.

— Взвод! — крикнула она звенящим голосом. — За мной! Вперёд!

Валя побежала, спотыкаясь на кочках. Она не чувствовала ног, она словно скользила над землёй. Не оглядывалась. Не знала, одна она бежит или все устремились за ней.

Лишь когда её стали обгонять партизаны, она вспомнила о своих обязанностях санитарки…

Немцы не смирились с потерей аэродрома. Два дня длилось упорное сражение. Валю тяжело ранило в шею.

Когда, наконец, партизаны смогли принять самолёт с Большой земли, Валю Проценко отправили в тыл. Почти полгода провела девушка в госпитале. А едва поднявшись на ноги, потребовала, чтобы её забросили в родной отряд. Ей долго отказывали, но она добилась своего.

Валя вернулась в отряд и попала в тот же взвод. Опять операции, зacaды, схватки с врагом. Летом сорок третьего в злынковских лесах, во время прорыва блокады, Проценко снова была ранена, когда выносила из-под огня раненого бойца.

Я был свидетелем того, как героически вела себя эта хрупкая девушка. Она шла наравне со всеми, хотя рана её не закрылась и плечо постоянно кровоточило. А ведь иной раз за ночь приходилось преодолевать по 30–40 километров!

В Чернигове сегодня можно встретить Валентину Яковлевну Проценко. Орденоносец, ветеран войны, бывшая партизанка — желанный гость в школах. Она рассказывает о тех далёких годах, о боевых побратимах, не жалевших жизни во имя сегодняшнего мирного неба.

Вася Коробко

Я знал, что есть у Васи Коробко заветный блокнотик. Никому его Вася не показывал, потому что в отряде строго-настрого было запрещено вести не только дневники, но всякие записи вообще. «Ты нарушаешь приказ командира», — сказал я ему однажды. «Так ведь и вы, дядя Яша, дневник ведёте», — отвечал Вася. Меня просто в жар бросило — я полагал, что никто и не догадывается о его существовании. «А вы не бойтесь, я никому не скажу», — поспешил успокоить меня Коробко.