Шесть великих идей - Мортимер Адлер

Мы сумели отделить идею истины от сферы вкуса. Мы смогли разграничить действительное благо и кажущееся. Это позволило нам выявить объективную и субъективную сторону двух идей — истины и блага. В состоянии ли мы сделать то же самое по отношению к концепции красоты? Едва ли, если оно строго соотнесено с понятием приятного — то есть того, что приносит нам радость или наслаждение при его восприятии.

Многие из нас, наслаждающиеся чем-то и потому называющие объект красивым, хотят думать, что и остальные должны радоваться этому. Но у нас нет права навязывать свои вкусы, если только мы не найдем оснований для предписаний в сфере приятного. Допустим, мы не сможем найти их — но это не должно нас останавливать. Нам все равно следует выяснить, присутствует ли красота целиком «в глазах» или сознании смотрящего.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Совершенная красота

Желая что-либо, я называю этот объект хорошим. Мое суждение главным образом представляет собой высказывание обо мне самом и объекте, рассматриваемом в отношении меня. Если вы не подозреваете, что я пытаюсь обмануть вас, то сочтете мое высказывание истинным.

Тем не менее вы можете оспорить его: кажущееся мне хорошим на самом деле таковым не является, а совсем наоборот. В данном случае это высказывание касается объекта, а не меня, и мы можем аргументированно спорить о его истинности.

Если я называю что-то красивым, потому что получаю удовольствие просто от созерцания его, то мое высказывание также главным образом касается меня и объекта. И если вы не подозреваете, что я пытаюсь обмануть вас, то опять сочтете мое высказывание истинным.

В данном случае вы не можете его оспорить, заявив, что объект, названный мною красивым, не приносит мне удовольствие. Вы можете сказать, будто вам неприятно созерцать его, но отличие наших мнений произойдет из-за разницы во вкусах — и об этом нет смысла спорить.

Если красивое тождественно приятному — тому, что доставляет нам чистое удовольствие при созерцании — то нельзя уйти от вывода, что красота «целиком в глазах смотрящего» и что она — дело вкуса. Но мы называем объект красивым еще в одном смысле — когда мы говорим о самом предмете, а не о нас самих и не о нашем к нему отношении.

Если объект обладает свойствами, заставляющими нас восхищаться, то можно назвать его красивым. Он обладает этими качествами независимо от того, приятны ли они нам или нет. Если восхитительное всегда было бы приятным, то красивые объекты всегда субъективно казались бы прекрасными, то есть все получали бы удовольствие от их созерцания. Но это, как известно, не так.

Нам остается выяснить, существует ли связь между красотой вызывающего восхищение объекта и его приятными свойствами для отдельных людей с разными восприятием, характером, воспитанием и культурой. Следует заметить, что восхищение — такое же выражение вкуса, что и приятность, за исключением одного различия. Приятное всегда воспринимается непосредственно. Напротив, восхищение может появиться в результате мыслительной деятельности и зависеть от уровня наших знаний.

Философы по-разному определяют свойства, делающие объект восхитительным.

Аристотель писал: «…так как прекрасное — и живое существо, и всякий предмет — состоит из некоторых частей, то оно должно не только иметь эти части в стройном порядке, но и представлять не случайную величину. Ведь прекрасное проявляется в величине и порядке…»[37]

Фома Аквинский говорил, что для красоты требуются три условия: цельность, или совершенство; должная пропорция, или созвучие; и ясность[38].

Когда все части целого правильно расположены и пропорциональны друг другу и его структура понятна и ясна (не замутнена несогласующимися или негармоничными элементами), такой объект является красивым. Он восхитителен в силу своей внутренней безупречности и совершенства.

В былые времена детей учили писать хорошие сочинения, которые обладали бы этими свойствами, — работа должна быть цельной, ясной и согласованной. В столярных мастерских учили, а возможно, до сих пор учат делать хорошие стулья и столы — для чего следует соединять составные части так, чтобы получилось правильное целое, в котором все элементы пропорциональны друг другу. Плохо сделанный стул не сможет служить своей цели, но, кроме своей бесполезности, он не является совершенным и восхитительным и не обладает внутренней безупречностью хорошо сделанного стула.

Сказанное о литературных и столярных работах касается и всех произведений искусства — всех объектов, сделанных человеком. Одни могут быть утилитарными, например столы и стулья. Другие могут быть сделаны для удовольствия людей, например стихи, статуи, картины и симфонии. Некоторые могут служить обеим целям, как, например, здания.

Иногда утилитарные могут стать объектами, сделанными для удовольствия, как, например, изящный предмет мебели, выставленный в музее. Иногда объект, сделанный для удовольствия современников, может служить более практическим целям, как большая картина, прикрывающая плесень на стене.

Но независимо от назначения и от того, как они сделаны или как используются, — все созданное людьми выполнено либо хорошо, либо плохо. Любой предмет, сделанный человеком, обладает или не обладает внутренней безупречностью и совершенством, характерным для такого типа вещей. Он восхитителен или нет.

Если мы перейдем от произведений искусства к природе, то будем говорить о том, что она обладает внутренней безупречностью и совершенством, что она хорошо сформирована, а не хорошо сделана. Поразительные деформации или уродства встречаются среди всех живых существ.

Садоводы избавляются от деформированных растений или пытаются их исправить. Заводчики животных исключают из процесса размножения неудачные особи, чтобы получить более совершенных представителей породы.

На выставках цветов, собак или кошек судьи награждают голубой лентой или золотой медалью лучшего представителя — розу или орхидею, собаку или кошку, — который по сравнению с другими является самым восхитительным в силу своей внутренней безупречности и совершенства. Выигравшая особь объявляется обладающей всеми качествами, которые должны быть у представителя ее вида, и лишенной всех пороков и недостатков.

Красивое в смысле восхитительного одинаково проявляется в произведениях искусства и природе. В обоих случаях объект, считающийся красивым, обладает внутренней безупречностью и совершенством, которые характерны для его вида, независимо от того, является ли объект произведением искусства или природы. Единственная разница заключается в том, что в сфере искусства мы говорим о хорошо сделанных объектах, а в отношении природы — о хорошо сформированных.

Можно заметить, что цветы, собаки или кошки, представленные на выставках, не только произведения природы, поскольку человек вмешивается в процесс размножения, чтобы получить совершенный экземпляр, который может стать победителем. Тем не менее это никак не влияет на рассматриваемый вопрос. Восхитительное совершенство есть и в природе, которой не касалась рука человека.

После всего вышесказанного у читателя могут возникнуть вопросы, которые безусловно стоит задать. Кто определяет, что восхитительно, а что нет? Суждение о том, что объект можно назвать прекрасным, когда он обладает внутренней безупречностью и совершенством, может быть выводом о самом объекте и его свойствах, но становится ли от этого суждение объективным, а не субъективным? Принадлежит ли оно сфере истины, а не вкуса и может ли поэтому быть оспорено с целью ее выявления?

Ответ на первый вопрос: кто определяет, что восхитительно, а что нет, — у нас уже есть. Преподаватель, а не ученик судит, обладает ли сочинение требуемыми качествами: цельностью, ясностью и согласованностью. Мастер столярного дела, а не подмастерье решает, наделен ли стол или стул внутренней безупречностью и совершенством хорошо сделанного предмета мебели. Точно так же на всех выставках живых существ, на которых присутствует элемент соревнования, победителей и призеров определяют эксперты, обладающие достаточной компетенцией для выявления самой восхитительной и красивой особи.

Суждение о красоте объекта в смысле его совершенства, происходящей от внутренней безупречности, является прерогативой экспертов, обладающих особыми знаниями и умением определять качество в своей области деятельности. Никто не станет просить преподавателя литературы оценивать качество столярных изделий, а преподавателя столярного дела — достоинство сочинения. Также никто не отправит судей, определяющих экстерьер кошек или собак, оценивать красоту роз или орхидей.

Из этого не следует, что мнения экспертов не могут расходиться. Поэтому награды присуждаются на основе средних оценок, данных коллективом судей. Зрители тоже могут не соглашаться с результатами и считать особь, занявшую второе место, более восхитительной, чем получившую голубую ленту или золотую медаль в качестве наилучшего представителя своего вида. Но существует разница между разногласием между экспертами и несогласием дилетанта со специалистом.