Любовь не умирает - Элизабет Беверли

— Ты первая, — рыцарски уступил он, пытаясь все же стянуть с нее джемпер.

— Нет, ты первый, — возразила она, дергая за ремень.

— Нет, ты! — улыбаясь, настаивал он, не оставляя борьбы с джемпером.

— Нет, ты! — возражала она, вцепившись обеими руками в его пояс.

Так и стояли они, вцепившись друг в друга, пока Джорджия вдруг не издала нервный смешок — следствие натянутых нервов, желания, неуверенности. Тогда Джек ласково снял с себя ее руки, а с нее — джемпер. Поведя плечами, она освободилась от лифчика и тотчас же, уже с настоящим смехом, расстегнула его ремень и занялась молнией брюк. Он стянул до колен ее джинсы, и тела их переплелись. Сбросив туфли и освободившись наконец от одежды, они остались стоять друг против друга в одних носках.

Обнаженные их тела оставались в тени, лишь ноги четко вырисовывались в ярко освещенном прямоугольнике света, падающего из прихожей. Как ни смешно было ей самой сознавать это, но она рада была и этой полутьме, и даже… тому, что на них осталось хоть что-то из одежды. Ведь несмотря на возбуждение, какого никогда еще не испытывала, она все же стеснялась немного, что они с Джеком вот так стоят друг против друга, раздетые…

— Видеть не могу этого. — Он указал глазами на свои черные носки. — Начинаешь почему-то чувствовать себя полным идиотом — как в мерзком порнофильме.

Она промолчала — к чему заострять внимание на том, насколько часто приходилось Джеку бывать в подобных ситуациях или иметь дело со скверными порнофильмами? Сама она никогда не задумывалась, в чем там у нее ноги во время занятий сексом, босые они или нет, а о порнофильмах вообще знала лишь понаслышке.

— Пусть их! — Она взглянула на свои гольфы: один закатался до щиколотки, второй обтягивал икру.

Но он, видимо придавая этому какое-то значение, не согласился:

— Не-ет, слишком пошло.

И они весело сняли оставшееся; Джорджия справилась первой и, выпрямившись, смотрела на него: пытаясь сохранить равновесие, он запрыгал на одной ноге назад, оказался в прямоугольнике света и выпрямился во весь рост. Она увидела его теперь всего — и не могла оторвать от него взгляда: да, за прошедшие годы он сильно раздался вширь. В детстве ей довелось несколько раз видеть его без рубашки — тощий, поджарый; мышцы только начинали обозначаться, на груди пушились светлые волоски. А теперь… теперь он великолепен! Лишь это слово и пришло ей в голову. Мощные мышцы отчетливо вырисовываются на смуглой коже. Пока он выпрямляется, эти мышцы исполняют целую симфонию движений: напрягаются и расслабляются, ритмично вздрагивая в прекрасном танце. Джек сделал шаг к ней, еще один, еще…

— Итак, где мы остановились? — На нее повеяло жаром его тела. — Ах да, здесь. — Он обвил ее талию сильной рукой, привлек к себе, и она почувствовала, как его твердая плоть вжалась в ее, теплую, нежную, и глаза закрылись сами собой, а пальцы непроизвольно гладили его грудь, наслаждаясь упругостью натренированных мышц.

Мужественный и сильный, Джек хотел ее. И Джорджия, на мгновение поддавшись безотчетному страху, едва не решилась отвергнуть его. Но он, обхватив за ягодицы, привлек ее к себе, и все страхи испарились в пламени желания. Она провела руками по его груди, плечам; задержавшись на лопатках, скользнула вниз по спине и тоже положила ладони на его упругие ягодицы, еще крепче прижимаясь к нему.

Это ее прикосновение исторгло у него из груди звук бесконечной радости, и он обрушился страстными поцелуями на ее шею и плечи. Она откинула назад голову, распущенные волосы упали ей на спину, и Джек испил наслаждение из ее полной, ожидающей груди, а она, изогнув спину, твердила про себя: «Еще!.. Еще!..»

Пораженная силой собственного влечения, она погрузила пальцы в его волосы, привлекла к себе и закрыла ему рот поцелуем — уверенным, чувственным, жарким. В порыве страсти их языки сплелись, и им пришлось наконец оторваться друг от друга, чтобы вдохнуть воздуха. Она упала на кровать и вдруг ощутила на себе Джека — всего. Раздвинув ей бедра, он потерся носом о ее грудь, снова обрушился на нее поцелуями, потом жаркими, влажными губами опустился вниз, на мгновение задержавшись у пупка.

Поняв его намерения, она попыталась было остановить его, но прикосновения языка к сверхчувствительной плоти парализовали ее. Когда же к ней вернулись хоть какие-то силы, она смогла лишь отчаянно вцепиться в простыню, откинув голову назад, ибо он, раздвинув ей ноги локтями, не давал возможности пошевелиться. Время остановилось; она наслаждалась волшебным очарованием близости, ничего похожего ей не доводилось испытывать. Туго сжатая огненная пружина внутри ее стала раскручиваться, сначала медленно, потом все ускоряясь, и наконец она содрогнулась от взрыва чувств. Она вскрикнула, выплеснув в его имени бесконечный восторг и любовь, и медленно начала приходить в себя.

Джек оторвался от нее — нечеткий силуэт в полумраке комнаты, — сквозь застилающую глаза пелену она увидела, что он потянулся к ночному столику, поняла его намерения и остановила, обвив его запястья пальцами и прошептав тихо:

— Не беспокойся, я позаботилась об этом.

— Да? — после некоторого молчания переспросил он.

— Я… э… — она смущенно прикусила губу, — я поставила спираль. — В темноте она не могла прочесть выражение его лица и поспешно добавила:

— Несколько лет назад у меня были серьезные — так я тогда считала — отношения с одним человеком. Но… у нас ничего не вышло.

Он колебался лишь мгновение, прежде чем проговорить спокойно:

— Почему?

— Тот мужчина… — начала было она и тотчас же умолкла, осознав, что не имеет понятия, что же у них вышло не так. — Понимаешь, он не был… — Тяжело вздохнула, добавила про себя: «Тобой», но вслух сказала:

— Мы с ним не подходили друг другу.

Он властно положил ей руку на грудь, и она поняла: больше никаких объяснений не надо.

— Значит, это было несколько лет назад? — Джек провел большим пальцем ей по соску, чувствуя, как он твердеет.

Джорджия посмотрела ему прямо в глаза.

— Да.

— У меня тоже давно ничего не было.

— Ну все-таки не несколько лет.

— Да, но давно.

— А что вышло у тебя с той женщиной, с которой был последний роман?

Он задумался и тихо провел рукой по ее пылающей щеке с нежностью мужчины, уверенного, что он желанен, и потому оттягивающего наслаждение. Джорджия ощутила это прикосновение всем своим существом, и сердце ее заколотилось чаще.

— И романов у меня не было — ни с кем и никогда.

— Почему?

Вместо ответа он осторожно повернул ее на бок и лег рядом, за спиной, одним быстрым движением откинув с ее шеи волосы и чуть-чуть ущипнув ее зубами. Одна его рука не выпускала ее грудь, играя с соском, другая провела по животу. Она попыталась было оглянуться через плечо, повторить свой вопрос, и в этот миг он проник в нее сзади — быстро, глубоко, полно.