Секреты мироздания - А Смирнова

9. Если же кто-нибудь скажет, что душе следует бояться не той смерти, вследствие наступления которой бывшее нечто обращается в ничто, но той, что лишает живущее жизни, тот пусть обратит внимание на то, что никакая вещь не лишается самой себя. Душа есть известного рода жизнь; поэтому все, что одушевлено, живет, а все неодушевленное, что могло бы быть одушевлено, считается мертвым, т. е. лишенным жизни. Следовательно, душа не может умереть. Ибо, если бы она могла лишиться жизни, она была бы не душой, а просто чем-то одушевленным. Если же это нелепо, то душе еще гораздо менее следует бояться этого рода смерти, который вовсе не должен быть страшен для жизни. Ведь, если бы душа умирала тогда, когда оставляла бы ее эта жизнь, то тогда душою следовало бы признавать саму жизнь, которая в данный момент ее оставляет. Так что душой будет не то нечто, что оставляется жизнью, а сама жизнь, оставляющая то, что умирает, но себя саму, разумеется, не оставляющая. Следовательно, душа не умирает.

10…Но если она существует сама через себя, то поскольку сама служит причиной своего существования и никогда себя не оставляет, она никогда не умирает, как мы и рассуждали выше.

Если же она получает бытие от истины, то нужно внимательно исследовать, что может быть такое противное истине, что отняло бы у души ее бытие, как души, доставляемой ей истиной. Что же это такое? Не ложь ли это, так как она — истина? Но насколько душе может вредить ложь, это очевидно и у всех перед глазами. Ведь большего она не может сделать, как только обмануть. А обманывается только тот, кто живет. Следовательно, ложь не может убить душу. Если же то, что противно истине, не может отнять у души ее бытие, как души, которое дала ей истина (ибо до такой степени непобедима истина!), то что найдется другое, что отняло бы у души то, что она есть душа? Разумеется, ничто…»

2.4. Джордано Бруно

Джордано Бруно (1548–1600) — итальянский философ и поэт, одна из значительных фигур эпохи Возрождения в сочинении «Диалоги» писал: «…Душа находится в теле, как кормчий на корабле. Этот кормчий, поскольку он движется вместе с кораблем, является его частью; если же рассматривать его, поскольку он управляет и движет, то следует понимать его не как часть, но как самостоятельного деятельного агента. <…>

Итак, мы имеем внутреннее начало формальное, вечное и существенное, которое несравненно лучше того, что выдумано софистами, занимающимися акциденциями, не знающими субстанций вещей и в результате полагающими субстанции исчезающими, потому что они называют субстанцией больше всего, в первую очередь и главным образом то, что возникает из состава; это же есть не что иное, как акциденция, не содержащая в себе никакой устойчивости и истины и разрешающаяся в нечто. Они утверждают, что человек поистине есть то, что возникает из состава, что душа поистине — то, что есть совершенство и действительность живого тела или же вещь, возникающая из известной соразмерности строения и членов; отсюда неудивительно, что они внушают другим такой страх перед смертью и сами столь страшатся смерти и разрушения, как люди, которым угрожает выпадение из бытия. Против этого неразумия природа кричит громким голосом, ручаясь нам за то, что ни душа, ни тело не должны бояться смерти, потому что как материя, так и форма являются постояннейшими началами:

О запуганный род перед ужасом смерти холодной:Что же вы Стикса, ночей и пустых названий боитесь,Лишь поэтических грез и опасностей лживого мира?Хоть бы тело костер огнями иль плесенью ветхостьУничтожили, всё не считайте, что вред ему выйдет.Смерти не знает душа и всегда, первобытный покинувДом, избирает иной и, в нем водворяясь, проживает.Всё изменяется, но ничто не гибнет.

Далее Бруно приводит формулу вечности, о которой говорил Соломон, считавшийся мудрейшим среди евреев: «Что такое то, что есть? То же что было. Что такое то, что было? То же, что есть. Ничто не ново под Солнцем». В русском переводе Библии этот текст читается так: «Что было, то и теперь есть, и что будет, то уже было».

В рукописях Джордано Бруно, хранящихся в Москве в Государственной библиотеке, имеется место, где философ красноречиво говорит о том, что является питанием души: «Известно, что пищей души является истина, которая подобно надежному питанию превращается в ее субстанцию. Совершенством и завершением это го питания является свет наблюдения, при помощи которого наш дух способен созерцать очами разума первоначально, конечно, солнце первой истины, а затем то, что находится вокруг него. Нахождение частностей есть как бы первое принятие пищи, соединение их в чувствах внешних и внутренних есть как бы переваривание обретенного. Понимание — это совершенное осведомление и в той же мере увеличение теперешнего состояния нашего совершенства, к каковому, т. е. к пользе и совершенному составу души, все в природе, стремясь к знанию, страстно желает приблизиться. Внезапно исполненные понимания и укрепленные этого рода пищей, мы оказываемся в таком расположении, что подвигаемся вперед в делах разума при помощи искусства и науки; ведь за опытом, или за опытностью, следует искусство, за искусством — наука; за бездействием же и неопытностью — случай и фортуна».

В 1592 году Джордано Бруно был арестован католической инквизицией по обвинению в свободомыслии и ереси. Бруно отказался признать свои философские воззрения ложными и отречься от них.

По повелению папы римского Климента VIII девять кардиналов — генеральных инквизиторов — подписали приговор о сожжении Джордано Бруно и всех его книг. Во дворец кардинала Мадруцци у церкви св. Агнессы (церковь существует и в настоящее время) Джордано Бруно был приведен в одежде кающегося монаха с горящей свечой в руках и веревкой на шее. Палач поставил его на колени перед кардиналами, советниками инквизиции и нотарием инквизиции, читавшим приговор. В тот момент, когда нотарий Фламиний Адриан закончил чтение приговора, Джордано поднялся с колен и громко произнес свои знаменитые слова: «Вы с большим страхом произносите приговор, чем я выслушиваю его».

Церемония церковного проклятия и снятия с него духовного сана происходили за неделю до казни.

16 февраля 1600 года Джордано Бруно — гигант учености, духа и характера был заживо сожжен в Риме на Площади цветов.

Документы Венецианской инквизиции

4-й допрос Джордано Бруно

2 июня 1592 г. (отрывок)

Ему сказано: — Убеждены ли Вы в том, что души бессмертны и не переходят из одного тела в другое, как, по имеющимся сведениям, вы говорили?

Ответил: — Я держался и держусь мнения, что души бессмертны, представляют собой подлинные существа, самостоятельные субстанции, т. е. интеллектуальные души. Говоря по-католически, они не переходят из одного тела в другое, но идут в рай, чистилище или ад. Однако я обдумывал это учение с точки зрения философии и защищал тот взгляд, что если душа может существовать без тела или находиться в одном теле, то она может находиться в другом теле так же, как в этом, и переходить из одного тела в другое. Если это неверно, то, во всяком случае, правдоподобно и соответствует взгляду Пифагора.

2.5. Декарт

Значительная часть творчества великого французского философа и математика Рене Декарта (1596–1650) посвящена исследованию проблемы человеческого разума. «Хотя о душе и судят многие, — писал Декарт в книге «Размышления о первоначальной философии» (1644), — природа ее не легко поддается исследованию, а некоторые даже осмеливаются говорить, будто душа умирает одновременно с телом».

Размышляя над природой нашего «я», Декарт писал: «…Утверждение «аз есмь», «я существую» с необходимостью будет верным всякий раз, когда оно высказывается мной или занимает мой ум. Все же я еще не ясно представляю себе, кто же этот уже по необходимости существующий я. Теперь мне придется опасаться, как бы я случайно, самым нелепым образом, не посадил на свое собственное место кого-нибудь другого и не отклонился бы от истины в том знании, которое должно быть для меня вернейшим и очевиднейшим. Поэтому поразмыслю снова, каким я считал себя ранее…

Итак, чем же я считал себя ранее? Ну, разумеется, человеком. Но что такое человек? Должен ли я сказать: наделенное разумом животное? Нет, потому что тогда встанет вопрос, что такое животное, и что такое наделенное разумом, и таким образом я с одного вопроса скачусь к разрешению многих, причем — более сложных, а у меня не так много времени, чтобы расточать его на остроумие. Здесь же я обращу внимание скорее на то, что естественным образом сразу же приходило мне на ум всякий раз, когда я задумывался над тем, что я такое есть. И прежде всего я, конечно, замечал, что у меня есть лицо, руки, плечи и вообще все это устройство членов и органов, которое распознается даже в трупе и которое я обозначаю именем тела. Помимо этого я замечал, что питаюсь, хожу, чувствую и мыслю, и относил эти функции к душе. Но что такое эта душа, я или вовсе оставлял без внимания, или представлял себе нечто тончайшее, неведомое подобие ветра, огня или эфира, разлитое по более грубым составным частям моего организма. В отношении тела я никогда ни в чем не сомневался и считал, что знаю его природу совершенно определенно. Если бы мне пришлось объяснять, какой такой представляется моему уму телесная природа, я бы, пожалуй, выразил это так: под телом я понимаю все, что должно быть ограничено некоей формой, что занимает некое место и так наполняет пространство, что исключает из него всякое другое тело; тело воспринимается осязанием, зрением, слухом, вкусом или обонянием, а также способно различным образом двигаться, но не своей собственной силой, а какой-то другой, с которой оно входит в соприкосновение.