Остров смерти - Андрей Воронин

Рыжий пожарник пребывал пока в блаженном неведении и потирал руки, мысленно сочиняя первое свое интервью. Оставалась Акимова. Ее пригласили в медпункт по поводу травмы. Света наотрез отказалась от помощи – попрыгала, доказывая, что сама благополучно вправила вывих. Тогда двое из эмчээсовцев отвели ее в сторону, предложили взять себя в руки и объяснили, что вопрос решен: сегодня троих участников забирает вертолет и ее в том числе.

Фалько ожидал от Акимовой самой непредсказуемой реакции. Мужчин он готов был сам известить об отчислении, но с этой необычной дамой не хотел иметь дело даже в присутствии посторонних.

Реакция действительно оказалась неожиданной: закаленная в кулачных и прочих боях женщина-терминатор вдруг разрыдалась, как самая обыкновенная домохозяйка. Весть об этом быстро дошла до игроков. Все обступили ее и молчали, не решаясь подойти. Один только Забродов присел рядом на корточки.

– Светик, успокойся. Ничем хорошим здесь все равно не кончится.

– Я не хочу… – всхлипнула Света, утирая слезы широкой ладонью с выпуклыми венами. – Хочу с вами остаться со всеми.

– Поехали, я тебя сам отвезу в лагерь, – предложил Илларион. – По дороге поговорим.

Он понимал, что не должен сейчас покидать остров, но сел за весла и тронулся по реке. Они с Акимовой почти не общались за эти три дня. Но неожиданно оказалось, что он не хочет сейчас, в трудную минуту, оставлять ее с посторонними.

– Ты не подумай, мне плевать на выигрыш, – объяснила Света, моргая красными глазами. – К победе подведут того, кого мог бы народ полюбить. Из мужиков тебя или Игоря. Из баб… Диане, к примеру, тоже нечего ловить, пусть она хоть из кожи вылезет. Из баб скорее у Вероники есть шансы, у нас такие популярны.

А я? Слышал, что мне Ольга из воды крикнула?

Может, я виновата, что так с ней обошлась. Но я привыкла по серьезному биться, иначе не могу…

Короче, в народные героини такая, как я, не годится. Каждый, сидя у экрана, скажет то же самое: наглоталась гормонов и строит из себя. А я, между прочим, никаких таблеток никогда не глотала, хоть мне пичкали их и немцы и голландцы.

Чего ты, мол, ломаешься, здесь не Олимпийские игры, в нашем виде допинг-контроля нет. А я отвечаю: подкармливайте своих, мне и так сил хватит. Не веришь?

– Верю, конечно.

Догрести до правого берега можно было за пять минут, но Забродов слегка шевелил веслами, чтобы лодку не сносило течением. Остров пока оставался близко: знакомые камни у воды, знакомые сосны – крайние самые красивые и раскидистые, потому что больше урывают себе солнца. Знакомые фигуры. Неужели все они действительно успели незаметно сродниться? Стать не друзьями, не единомышленниками, а чем-то вроде родственников, которые могут поругаться и помириться, потом снова лить грязь, но во всяком случае быть друг другу небезразличными.

В шесть вечера Фалько объявил, что по сценарию должен состояться праздник. Ни малейшего энтузиазма это сообщение не вызвало. Кто-то слонялся по берегу, кто-то застыл на теплом от солнца щербатом валуне, кто-то валялся в бараке, но все выглядели, как в воду опущенные. Даже обещание жрачки от пуза и выпивки не взорвало остров радостными криками.

– Нашли тоже время. Или вчера нужно было праздник устраивать, или хотя бы на завтра перенести. А то выходит празднуем чужие неприятности.

– Они, видишь, как решили: для кого-то поражение, значит для остальных – победа.

– Лично я никакой радости не испытываю, Только знаю, что дальше вылетать будет еще тяжелей.

Праздник должен был повторять местный языческий ритуал в честь каменного идола. Весь этот ритуал придумал сценарист Бузыкин и теперь на остров доставили большую каменную голову со сколотым носом и пустыми глазницами.

На самом деле она была легкой, полой внутри, но на экранах телевизоров могла сойти за древность.

Игроков попросили выложить на поляне круг из небольших камней. Некоторые молча проигнорировали просьбу, некоторые вяло взялись за дело – просто ради того, чтобы чем-то забить тянущееся как резина время.

Все ждали отбытия вертолета, ждали, когда пуповина окончательно оборвется. Может, тогда полегчает? Но с «вертушкой», как назло, что-то не ладилось. Летчики затеяли небольшой ремонт.

Фалько тем временем командовал своими подчиненными. Одни раздавали игрокам «первобытную» одежду из «медвежьих шкур», которые на самом деле были обычной овчиной с пристроченной имитацией четырех когтистых лап. Другие выставляли осветительные приборы – теперь это были не мощные вращающиеся прожектора, а другие, самые разные устройства, точные названия которых никто из игроков не знал. Большинство давало рассеянный мягкий свет. В нем рельефно смотрелись мелкие детали, и в то же время все казалось естественным, будто свечение исходит от костра, от луны и отражается от речной воды.

– На кого мы будем похожи в этих идиотских шкурах? Если еще подпоят нас немного, точно будем как клоуны.

– А мне принять не помешает, – признался Леша Барабанов. – Я только сейчас понял, до какой степени пересохла и растрескалась душа. Примешь, и все внутри успокоится, утрясется. Рифат, вон, мастырит втихаря – ему, конечно, легче.

– Какие напитки ожидаются к столу? – вежливо осведомился Струмилин. – Неплохо бы виноградное вино.

Заботясь о сердце, кандидат наук воздерживался от водки, а пивом боялся посадить печень.

– Как, по-вашему, что можно пить на Русском острове? – вопросом на вопрос ответил Фалько. – Вы не находите, что текила или ром выглядели бы здесь фальшиво?

– Значит, водку? – разочарованно протянул Вадим.

– Нет, лучше самогон! Высочайшей степени очистки, специально захватили из Красноярска.

– А как его очищали? Пропускали через угольный фильтр?

– Не морочьте мне голову, Струмилин. Относитесь к жизни проще. Вы ведь на дикой природе, а не в санатории для диабетиков. Тем более, что среди всех вы самый здоровый, насколько я видел медицинские справки.

– Вот именно, мне есть что терять.

– Все нормально, шеф, – заверил режиссера Леша Барабанов. – Только, ради бога, не заставляйте нас завтра ни свет ни заря продирать глаза и лазать по деревьям.

Пообещав проявить гуманизм, Фалько принялся объяснять в общих чертах программу языческого праздника. Никто не стал в открытую возражать против обязательного веселья. Все понимали, что дорогостоящий механизм запущен, и условия игры приняты еще до вылета из Москвы.

Глава 21

Костер горел непривычным малиново-красным огнем. Кто-то из съемочной группы подбросил туда щепотку порошка и языки пламени сразу изменили цвет. Съемку начали не сразу. В первые минуты оставшиеся игроки преодолевали некоторую неловкость. Перед ними стояли на траве вместительные, больше похожие на тазы миски с жареными бараньими ребрышками, стопки лепешек вместо хлеба, глиняные чарки и такие же глиняные кувшины ,с самогонкой. Привычный запах самогона чем-то перебили, чтобы дамы не сильно крутили носом.

– Все по сценарию, – заметил Рифат. – Праздник языческий, значит, минимум признаков цивилизации.

– Это точно.

– У меня такое чувство, будто их троих сварили и нам теперь предлагают слопать, – вздрогнула Зина.

Воробей закашлялся, потом пожелал всем приятного аппетита.

– Пора приступать. А то люди заколебались ждать, – кивнул Барабанов на ближайшего из операторов.

Он первым протянул руку и взял из миски еще дымящийся кусок. На него тут же нацелили объектив – оператор снимал, как он жует, как вытирает о траву лоснящиеся от жира пальцы.

– Хоть бы вилки какие дали, – пробормотала Вероника. – Что за любовь такая к дикости? Чтобы обязательно руками из общей посуды хватали.

– А если мы слишком вольно начнем выражаться? – предположил Костя. – Напьется, к примеру, Вадим Бенедиктович и начнет материться в пух и прах.

– Вот уж чем я никогда не грешил, – ответил с набитым ртом кандидат наук. – А если кто и согрешит, потом преспокойненько вырежут.

– Или наоборот, подадут в лучшем виде.

Лично я не один раз слышал по телеку натуральный мат.

– За что пить будем? – осведомился Барабанов.

– За дам вроде рано, мы еще не в той кондиции, – заметил Рифат. – За удачу!

– Тогда вон за этого хрена безносого, – обернулся Барабанов к идолу. – По нашим поверьям он ведь удачу приносит.

– Неласково ты о нем, однако, – покачал головой Костя, протягивая руку с чаркой, чтобы чокнуться.

– Погодите.

Вспомнив одно из предписаний режиссера, Ольга наполнила лишнюю емкость и с низким поклоном поставила ее перед каменным божком.

– Погнали?

Самогонка оказалась неслабой. Сразу появились версии, сколько в напитке градусов.

– Солидарности никакой, – констатировал Алексей.

В самом деле, двое остались в стороне, не притронувшись к своим чаркам. С особой позицией Дианы все давно уже смирились, но воздержание человека в камуфляжных штанах и черной майке вызывало другую реакцию – Забродова считали одним из самых серьезных претендентов на победу.