Поединок со Змеем - Мария Семенова

– А обо мне? – спросил Локи. – Говорят ли обо мне?

– О тебе, – ответил слуга, – Боги стараются не вспоминать. А если и вспоминают, никто не зовёт тебя другом и не сожалеет, что тебя выставили. Ни Боги, ни дети Богов.

– Ну что же, – пробормотал Локи. – Скоро они узнают, как быть невежливыми со мной. Я приправлю желчью их мёд, подмешаю в кубки вражду и раздор!

– Не делал бы ты этого, – осмелился посоветовать Эльдир. – Тот, кто брызгает грязью в других, вполне может дождаться, что эту грязь об него же и оботрут!

– А ты помолчи, сын Трэля и Тир, пока я не превратил тебя в лягушонка, – ощерился родитель чудовищ. – Невелик будет тебе прибыток, если начнёшь браниться со мной!

Слуга попятился прочь, а Локи вошёл в дом и злорадно отметил, что Асы и Асиньи, только что весело беседовавшие за столом, разом смолкли и повернулись к нему.

– Славься, день, славьтесь, сыны дня! – приветствовал их Локи. Никто не откликнулся, и красавец Ас обвёл палату насмешливым взором: – Или нет среди вас, побратимы, такого, кто поднёс бы мне доброго мёда? Или иссякло ваше гостеприимство, жители Асгарда? Зовите меня за стол или уж гоните наружу, в ночную тьму!

Браги, покровитель поэтов, нехотя молвил:

– Ты сам во всём виноват, зачинщик раздоров. Зря ты пришёл сюда снова. Такому, как ты, нет места на священном пиру!

Локи воскликнул с видом несправедливо обиженного:

– И ты спокойно слушаешь это, Отец Богов и Людей? Или позабыл, как мы смешивали кровь, вступая в родство? А ведь ты тогда говорил – никому из названных братьев не гоже лакомиться пивом, пока не поднесут и другому!

– Видар, сын, уступи ему место, – сумрачно проговорил хозяин Вальхаллы. – Пусть сядет и больше не портит нам пир у Эгира в доме!

Молчаливый Видар налил Локи полную чашу, и тот поднял её над огнём, чтобы сбылось пожелание:

– Во здравие Асам и Асиньям! Славьтесь, могучие Боги! – Помолчал и добавил: – Все, кроме одного – неучтивого Браги…

– Локи, я подарю тебе меч и коня, только не затевай ссор, – сказал слагатель стихов. – Я добавлю кольцо, лишь не злословь!

– Меч и коня? – захохотал сын Лаувейи. – Но где же ты возьмёшь их, домосед? Это воинская добыча, а ты не любишь сражаться. Ты храбр только здесь, за мирным столом!

– Если бы мы не клялись соблюдать мир, – сказал Браги, – я показал бы тебе, злой наветник, храбр я или нет.

– Стоит ли вам осыпать бранью друг друга, двум Асам, – сказала светлоокая Гевьон, та самая, что выпахала своим плугом датский остров Зеландию. – Неужели мы первый раз забавляемся, сравнивая мужей, неужели вы разучились шутить?

– Ты-то молчала бы, непостоянная Гевьон! – повернулся к ней Локи. – Ты готова всякого обнимать, кто подарит тебе нарядный убор!

– Небольшая беда, если женщина обнимает мужчину, а он радует её подарком, – вмешался Один. – Не тронь, Локи, вещую деву: она провидит все судьбы – обрадуешься ли, узнав, что тебе суждено?

Но Локи уже не мог остановиться, даже если бы захотел:

– Кто здесь говорит о судьбах? Ты, одноглазый? А сколько раз ты даровал победу в бою совсем не тому, кто был достоин? Ты даровал её трусам!

– Я даровал им земную победу, но в Вальхалле они не ступали и на порог, – не сдержался Отец Павших. – Зато я не превращал себя в женщину и не рожал под землёй страшилищ-детей, как ты, муж женовидный!

Локи выплеснул пиво наземь из чаши:

– Тебя самого видели колдующим! Это ты – муж женовидный!

– Зачем трогать старое, – попробовала усовестить его мудрая Фригг. Но не тут-то было.

– Молчи, распутная Фригг! – крикнул Локи. – Скольким ты дарила любовь, пока Один странствовал далеко от Асгарда?

Асинья закрыла руками лицо, не зная, куда себя деть от стыда. Светлый Бальдр обнял её, укоризненно глядя на Локи.

– Радуйся сыну, пока не сбылось предсказание, – издевался глумливый насмешник. – Право, хотел бы я, чтобы оно скорее исполнилось!

– Уймись, Локи, – хмуро посоветовал Ньёрд, хозяин Лебединой Дороги.

– Сам уймись, Ван, несчастный заложник, – тотчас оборвал его злокозненный Локи. – Все знают твою распутницу-дочь, жену – приблудную Великаншу и сына, помешавшегося от любви!

Ньёрд ответил с достоинством:

– Только глупец попрекает любовью. Мой сын Фрейр никогда не обижал ни пленников, ни беспомощных пленниц. В нём нет никакого изъяна перед Богами. Такое ли потомство у тебя, злоязычный?

– Фенрир Волк когда-нибудь проглотит Солнце и Месяц, – сказал Локи. – Вот тогда и поговорим о потомстве. А Хель, моя дочь, уже скоро получит вашего любимчика Бальдра, ведь его убьют не в сражении…

– Замолчи! – крикнули разом Хёд и Тюр.

– Что такое? – наклонил красивую голову Локи. – Ты, безглазый, не видящий перед собою дороги! И ты, однорукий, укушенный Лунным Псом, моим сыном! Где ты был, когда твою мать целовал отвратительный Турс?..

Но слепой Хёд перебил его:

– Слышу!.. Слышу колесницу могучего Хлорриди!

И точно – не успел ещё он договорить, когда грохнула дверь, и плечом к плечу встали посреди палаты два победителя-Аса, сын и отец.

– Смолкни, мерзостный Локи! – сказал сразу же Тор. Он успел довольно расслышать из-за двери, и широкая ладонь сжимала послушную рукоять, а голос гремел: – Смолкни, мерзостный Локи! Не то отведаешь молота!

– Ты, Тор… – начал было Локи. – Твоя жена Сив…

Но Бог Грома шагнул вперёд, и занесённый Мьйолльнир полыхнул синей зарницей:

– Смолкни, мерзостный Локи!

Тут уж сын Лаувейи стрелой вылетел вон: Тор не из тех, кто станет тратить время на перебранку, его оружие – молот, а не язвительные слова. И, говорят, Боги возобновили прерванный пир, и никто более не мешал им веселиться в доме у Эгира. И ещё говорят – с тех пор они каждое лето собираются на священный пир у Хозяина подводных глубин. Вот за что скальды зовут иногда Эгира – Пивоваром. Иные же утверждают, что Эгир левша. И оттого-то, когда он варит в своём волшебном котле океанские бури и потом выплёскивает их в полёт, они крутятся противосолонь…

А Локи выгнали из Асгарда, запретив возвращаться.

Скрюмир

Однажды Тор вместе с Тьяльви и Рёсквой-Резвушкой коротал дождливую осеннюю ночь на краю Утгарда у лесного костра. Они думали на другой уже день возвратиться домой и подъели почти все припасы, когда Локи, сын Лаувейи, изгнанный Ас, вышел к ним из тумана. Боги давно уже не считали коварного зачинщика распрей своим побратимом, но у промокшего и голодного Локи был до того жалкий вид, что отходчивый Бог Грозы невольно смягчился:

– Садись к огню, оскорбитель Богинь, поешь да обогрейся. Заодно и расскажешь нам, что нового слышно.

Локи не заставил себя долго упрашивать и с таким прожорством взялся за остатки еды, что даже Тор мог бы ему позавидовать, если бы чувство зависти было ведомо Метателю Молний.

– В Утгарде объявился могучий волшебник, – наконец насытившись, поведал былой обманщик Богов. – Говорят, он собрал к себе множество Великанов и сулится вести их походом на Асгард, добывать сокровища Асов и прекрасных Богинь в жёны самым отважным… Никто не знает его имени, я сам слыхал только прозвание – Утгардалоки…

Тор погладил рукоять верного молота:

– А не мог бы ты показать, где живёт этот Утгардалоки?

– Отчего же, – сказал изгнанный Ас. – Покажу!

На другое утро они двинулись в путь и шагали весь день, пока не забрались в самую глухомань. Там застала их новая ночь, такая же холодная и непогожая, как и минувшая. На счастье, уже впотьмах они вышли к какому-то заброшенному дому, на удивление просторному и с таким широким входом, что сперва он им показался проломом в стене. Обрадованные путники забрались под крышу и устроились на ночлег. Но едва они успели заснуть, как началось сильное землетрясение: застонали деревья, ходуном заходили надёжные стены, послышался отовсюду грохот и шум, как будто вокруг топтались чудовища. Напуганные путешественники попятились внутрь дома и обнаружили там, как раз посередине, небольшую пристройку. Туда они и забились, а Тор встал у входа, сжимая рукоять молота и готовясь к отпору. Шум возле дома не затихал до рассвета, но никто не пытался напасть на прятавшихся внутри.

Когда же наступил день, Тор вышел наружу и сразу увидел поблизости на поляне спящего Великана. Тот громко храпел, раскинувшись на траве, и Бог Грозы тотчас понял, что за шум они слышали в ночной темноте. А дом при солнечном свете оказался вовсе не домом – всего лишь брошенной рукавицей.

И, говорят, Тор впервые в жизни покраснел от стыда, предвидя, что ещё не раз и не два припомнят ему ту рукавицу на пирах в Асгарде, в дружеской перепалке… Поглядел он на спящего Великана и – тоже впервые в жизни – спросил себя, по силам ли ему подобный соперник.

– Стар становлюсь, видно, – сказал сам себе Тор. Опоясался Мегингьярдиром – добрым Поясом Силы – и тогда только подошёл к незнакомцу, держа молот наготове. А проснувшийся Великан протёр глаза и посмотрел на него совсем не враждебно: