Аль Капоне: Порядок вне закона - Екатерина Владимировна Глаголева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ему устроили пышные похороны. Каждая банда прислала делегацию (от Чикаго-Хайтс их было целых три) и старалась превзойти другую богатством и причудливостью венков и букетов. Аль принимал соболезнования и запоминал на будущее, кто пришёл, кого не было и кто на сколько раскошелился. Похоронили Фрэнка на «Масличной горе» — первом католическом кладбище в Саут-Сайде. Аль потом перевёз туда и прах отца из Нью-Йорка: пусть вся семья будет рядом. Этим он показал, что из Чикаго уезжать не собирается.
Дейдре Мария Капоне сообщает, что Тереза увидела в смерти сына, которому было всего 28 лет, знак, что её семья чем-то прогневила Бога. Она попросила Аля отправить её в Италию, в Ангри, и там полгода молилась о прощении в монастыре, где жили её сестры, а в ноябре вернулась в Чикаго.
За несколько дней до гибели Фрэнк был арестован за незаконное ношение оружия, но судья, благоволивший Капоне, выпустил его на свободу, разрешив иметь при себе револьвер «для личной защиты». Теперь, как водится, началось расследование, и Аль Капоне впервые предстал перед судом как свидетель. Он назвался Алем Брауном, торговцем подержанной мебелью, братом законопослушного бизнесмена Фрэнка, который действительно носил оружие, но исключительно для самозащиты, а в Сисеро находился в тот день для заключения некой сделки с недвижимостью, а не в связи с выборами. Полицейские же заявили присяжным, что Фрэнк вытащил оружие, когда его хотели арестовать, поэтому им не оставалось другого выхода, кроме как пристрелить его. Вердикт вынесли в их пользу: убийство по необходимости.
Имея оружие, ты сам решаешь, когда пустить его в ход. Вечером 8 мая 1924 года в салуне Хайми Джейкобса на Южной Уобаш-авеню сидели телохранитель Торрио Тони Баньо, автомеханик Джордж Билтон и Клиффорд Итон, муж владелицы «салона красоты»; к ним подошел 28-летний Джозеф Говард — взломщик со стажем, бутлегер и «динамитчик» (взрыв в доме или в лавке был одновременно предупреждением и наказанием; поговаривали, что на счету Джо трое убитых). Они о чём-то поговорили, а в половине седьмого в салун вошли два человека, мелкий и крупный. Здоровяк сказал Говарду: «Пойдём выйдем», тот отказался; тогда пришедший без долгих разговоров схватил его за шиворот и разрядил в него револьвер: четыре пули попали в лицо, две — в правое плечо. Прибывшая на место полиция начала опрос свидетелей. Бармен в момент убийства отлучился в погреб; хозяин салуна нагнулся подобрать с пола мелочь, а потому видел только ноги под распашными дверями, а потом растекающуюся кровь под упавшим телом Говарда. (На обычный вопрос: «Вы продаёте спиртные напитки, Джейкобс?» — он дал обычный ответ: «Нет, сэр, только безалкогольные»). Людей в салуне было много, но всем начисто отшибло память — это называлось «чикагская амнезия». Только 75-летний бывший плотник Дэвид Рунельсбек припомнил, что Говард будто бы сказал здоровяку: «Здорово, Аль»; но опознать этого Аля он бы не смог ни за что на свете. Тем не менее журналистам этого оказалось достаточно.
На следующий день газета «Чикаго геральд энд экзаминер» вышла с аршинным заголовком «Главарь банды Капони убивает врага» (в тексте Аль упоминался с данным ему газетчиками прозвищем «Scarface» — «Лицо со шрамом»), а подзаголовок нагнетал страсти: «Стрельба в салуне возрождает пивные войны в Саут-Сайде». Чего не сделаешь, чтобы газета лучше продавалась! На самом деле, как потом всё-таки выяснили дотошные следователи, всё было проще. Джо Говард по прозвищу Регтайм подписал себе приговор тем, что однажды вечером попытался взять «на гоп-стоп» Джейка Гузика: подстерёг на 22-й улице, где у того была букмекерская контора на паях с Денни Куни, затащил в подворотню и потребовал «полтора куска», а когда Гузик попытался его урезонить, ударил его по лицу. По другой версии, Гузик вместо денег предложил Джо работу, а тот ответил, что ему не по престижу работать на такого фраера, как Аль Браун. Гузик якобы утёрся и смолчал, однако нашлась добрая душа, передавшая эти слова Капоне... Говарда, в общем-то, никто не пожалел — туда ему и дорога. А 24 мая непонятно кто и почему убил четырнадцатилетнего Бобби Фрэнкса, и все силы полиции бросили на расследование этого дела, а про Джо забыли.
Тем не менее 11 июля Аля Капоне арестовали. Его допрашивал помощник прокурора штата Уильям Максвиггин, предварительно побеседовав с Джейкобсом, который высказал предположение, что ноги, которые он видел из-под двери, могли принадлежать полицейским в штатском. Аль сказал (присутствовавший при допросе репортёр Гарри Рид был удивлён высоким голосом Капоне: увидев в кресле такую тушу, он ожидал услышать густой бас), что Говарда знал плохо, никаких проблем с ним не имел и не понимает, за что его убили, — разве что это как-то связано с апрельскими выборами. Его отпустили за неимением улик.
Копаться в обстоятельствах смерти какого-то гопника, получившего по заслугам, было не с руки — в Чикаго творились дела поважнее. Начать с того, что условия «джентльменского соглашения», заключённого преступниками в 1920 году, не соблюдались: границы попирались, одна банда хозяйничала в «огороде» другой. Так, Дин О’Бэнион пришёл в ярость, когда в его Норд-Сайде появилась продукция братьев Дженна: да, на Дивижн-стрит живут одни итальянцы, так что с того? О’Бэнион обратился за поддержкой к своему компаньону Джону Торрио, вернувшемуся с исторической родины, — пусть разберётся со своими соплеменниками. Но Лис и пальцем не шевельнул: он не самоубийца, чтобы нападать на Дженна и весь сицилийский клан.
Напомним, что во всём Чикаго тогда действовали всего семь пивоварен из шестидесяти пяти, существовавших до введения «сухого закона», и три из них принадлежали банде Драггана—Лейка,
