Жизнь с препятствиями - Феликс Кривин

Таким образом, Кайнозойская эра (пятая по счету, но не по значению) навсегда покончила с отсталостью, в которой пребывали обитатели Земли, ведшие исключительно животный и растительный образ жизни. Поэтому, читатель, мы с вами вправе гордиться, что живем в Кайнозойскую эру.

Правда, и в нашей эре были разные периоды. Был особенно трудный — Третичный период, который можно назвать подготовительным, поскольку он подготовил почву для будущего расцвета. В этот период исчезли десятиногие белемниты, а рептилии превратились в обыкновенных пресмыкающихся. И тогда же, в Третичный период, появились первые обезьяны — предки тех обезьян, без которых (согласно последним теориям) было бы невозможно появление человека. Все шло к тому, что человек должен был появиться. Материя не могла существовать просто так — она должна была осмыслить себя, осознать, чтобы свободно господствовать над собой и держать себя у себя в подчинении. Никакие, самые фантастические, животные не могли ей в этом помочь, и она отказалась от них, чтобы осознать себя в человеке. Таким образом, хотя ничего разумного в этот (Третичный) период еще не было на Земле, общий ход развития был совершенно разумным.

Четвертичный период, пришедший на смену Третичному, начался Ледниковой эпохой. Глыбы льда, наподобие гигантских бульдозеров, проползали по земле, расчищая место для будущей цивилизации. Последние фантастические животные гибли, как гибнут фантазии перед лицом реальной действительности, а маленькая обезьянка ловко лавировала между ледниками, и чем больше на пути у нее было трудностей, тем быстрей она превращалась в человека. (Хотя говорят, что труден только первый шаг[11], тем не менее и остальные шаги не отличаются особенной легкостью. Даже в наше время, когда мы уже достаточно далеко ушли от обезьян, стать человеком представляет известную трудность.)

С появлением человека на земле началась новая жизнь. Самые, казалось бы, бесполезные предметы вдруг нашли свое применение. Камни, палки — все пошло в ход для того, чтобы утвердить на земле человека.

Это был Каменный век, век всеобщего изобилия. Все необходимое валялось прямо так, под ногами. Нужен молоток — вот тебе молоток, нужно зубило — вот тебе зубило. Впрочем, уровень культуры был еще не высок. Не говоря уже о развитии наук, которые вовсе не развивались, само сознание людей оставляло желать много лучшего. Очень часто, не отдавая себе отчета, в какую эру они живут, люди совершали поступки, немыслимые даже в Мезозойскую эру. Так, например, они (иногда) убивали себе подобных.

Но они любили свой Каменный век и мечтали о будущем — Медном веке. И чтобы быть достойными этого века, они совершали свои ошибки и исправляли их, и на старых ошибках учились совершать новые.

Колесо истории двигалось медленно и со скрипом, словно проезжая по всем камням, которые разбросал перед ним Каменный век. Но оно все же двигалось, увлекая за собой Землю и всех, кто ее населял.

Большой потерей было исчезновение мамонтов. Эти великолепные животные, которых было бы так хорошо поместить в зоопарках, и ухаживать за ними, и кормить их, протягивая сквозь прутья клетки булку или морковь, вымерли все до одного от недостатка ухода.

Может быть, мамонтов погубило то, что они, в отличие от людей, не верили в бессмертие. Люди, в отличие от мамонтов, верили. Их земная жизнь была подобна кокону бабочки: и тесно, и неудобно, зато потом, после всего, есть надежда расправить крылья.

Несмотря на популярную версию о — бессмертии, люди в то время были смертны, как никогда. И хотя жизнь, словно картина бездарного художника, была дорога только своему владельцу, каждый порывался ее у него отобрать.

Старый, добрый Каменный век давным-давно канул в прошлое, уступив место суровому Медному веку. Медь не валялась под ногами, ее приходилось добывать, и человечество разделилось на тех, кто добывает, и тех, кто использует добытое, — на рабов и рабовладельцев. Медный век, подобно медному пятаку, был повернут к одним орлом, а к другим — решеткой.

Бронзовый век был подобен бронзовому пятаку…

Железный век…

Вместе с тем, по сравнению с первобытной общиной, рабовладельческий строй был значительным шагом вперед. Благодаря новой организации труда, человечество добилось больших успехов.

У входа в гавань Родоса возвышался Колосс Родосский, семидесятиметровый колосс, отлитый из меди.

В Вавилоне появились висячие сады, которые хотя не плодоносили, зато буквально висели в воздухе, совершенно не касаясь земли.

В Египте строились пирамиды. Работа спорилась.

Так за короткий срок были созданы все семь чудес света. Рабский труд поистине творил чудеса.

Повысилась и общая культура. В Греции был изобретен буквенный алфавит, открывший широкие возможности, используя эти возможности, афинский законодатель Дракон написал свои знаменитые драконовские законы, по силе воздействия не уступавшие поэмам Гомера.

Вначале, когда производство было еще не налажено, рабов импортировали из других стран. Из Египта в Персию, из Персии в Рим. Но со временем каждая страна научилась производить рабов на месте, из своих соотечественников. Экономически это было более выгодно, да и более гуманно, так как, находясь у себя в стране, рабы были избавлены от тоски по родине.

В одно и то же время в одной и той же стране жили рабовладелец Симонид и раб Эзоп, оба питавшие склонность к литературе. Первый уже тогда был известным поэтом, которого тираны[12] наперебой приближали к своим дворам, а второй сочинял свои басни в свободное от работы время, между уборкой хлева и рубкой дров. Возможно, они были знакомы. Возможно даже, безвестный Эзоп приходил к знаменитому Симониду за советом и консультацией.

— Эх, Эзоп, Эзоп, — возможно, говорил Симонид. — Ну к чему все эти аллегории? Неужели ты не можешь, как я, открыто славить тирана? И что это за намек — одна ласточка весны не делает? В наших условиях, Эзоп, именно одна ласточка делает весну.

Эзоп, конечно, понятия не имел, что такое аллегория, и тогда Симонид ему объяснял:

— Аллегория, Эзоп, это такая двусмысленность, когда можно думать и так, и этак. А это, Эзоп, нехорошо. Хорошо, когда все думают одинаково.

— Значит, не получилось, — вздыхал Эзоп. — Видно, оно такое дело… Видно, не каждому дано…

И он уходил, давая себе зарок отныне бросить это пустое занятие и одновременно сочиняя басню про лисицу и виноград…

Кончились доисторические времена, и человек начал творить историю. Он мучительно вспоминал свое прошлое, подчас буквально выкапывая его из-под земли. «Каменный век… что же было у нас в Каменный век?» И хотя в Каменном веке было все, вплоть до мамонтов, современный человек не склонен считать его веком полного изобилия. Ему, современному человеку, мало, чтобы камни и палки валялись у него под ногами. Он, современный человек, не хочет убивать себе подобных, а если и убивает, то только тех, кого не считает себе подобными. Всему свое время. Мы сегодня не те, что были вчера[13].

И все же нам, homo sapiens'ам[14], иногда полезно заглянуть в прошлое, чтобы, исправляя вчерашние ошибки, не совершать тех, которые придется исправлять завтра.

Бронтозавры вымерли еще в Третичный период.

Еще в Ледниковую эпоху обезьяна очеловечилась.

Главное — не забывать, в какое время мы живем, помнить, что мы живем в Кайнозойскую эру.

Питекантропы

— Питекантропы! В наших жилах течет древняя кровь, это ложь, что мы происходим от обезьяны!

Услыхав, что они происходят не от обезьяны, питекантропы почувствовали себя сиротами. Они стали на четвереньки и ткнулись носами в траву.

— Выше головы, питекантропы!

Питекантропы доверчиво подняли головы.

— Кто происходит от обезьяны, тот не питекантроп!

Ах вот оно что! Тогда действительно… Если б питекантропам сказали об этом раньше…

— Пусть встанут те, кто происходит от обезьяны!

Питекантропы смотрели друг на друга. Интересно все-таки — кто? Неужели есть и такие?

Никто не вставал. Все стояли на четвереньках. Каждый твердо верил в свое происхождение.

Как человек вступил на жизненный путь

Человек должен жить. Человек должен как-то шагать по жизни.

Но как?

Человек мог бы шагать по жизни, как по земле: глядя вперед и выбирая себе дорогу. Тогда б он видел, что у него впереди, а прошлого мог бы не видеть.

Ну, это ладно, если впереди только хорошее. А если неприятности, неурядицы, серьезные неудачи? Ведь так, пожалуй, и идти не захочется… Другое дело — пройденный путь: все позади — и толковать не о чем.

Именно так человек вступил на жизненный путь: лицом к пройденному. И зашагал в будущее, не видя, что у него впереди…