Цивилизация Древнего Рима - Пьер Грималь

Накануне свадьбы невеста отдавала своих кукол ларам отцовского дома. В тот же день она надевала белую тунику (tunica recta), полотно для которой ткали по старинному обычаю, ее перевязывали на талии двойным узлом. Прическа невесты украшалась копьеобразной железной палочкой (hasta caelibaris)[147], волосы разделялись на шесть локонов, которые перевивали ленточками, соединяли в шиньон. Затем на голову накидывали фату оранжевого цвета (flammeum)[148], на тунику набрасывалась широкая накидка (palla[149]), прикрывающая верхнюю часть тела. Иногда наряд невесты дополнялся венком из цветов, украшениями — золотым ожерельем, браслетами. На ноги невеста надевала сандалии того же цвета, что и покрывало.

С рассвета на следующее утро начиналась церемония с гаданиями (свадьба могла праздноваться только в определенные дни, считавшиеся благоприятными), затем приступали к окончательному подписанию контракта, к которому прибавлялись имена десяти свидетелей. Тогда замужняя женщина в возрасте (pronuba[150]), вступавшая в брак только один раз (что считалось счастливым предзнаменованием для судьбы молодых супругов), соединяла своими руками руки жениха и невесты; союз рук (dextrarum junctio) проводился в доме новобрачной; за этим обрядом следовало большое пиршество, устраиваемое отцом невесты, на котором подавалось определенное традиционное угощение. Вечером при появлении на небосклоне первой звезды к дому супруга девушку сопровождала процессия, во время шествия исполнялись некоторые ритуальные действия. Разыгрывалось целое драматическое представление: невеста притворно должна была искать спасения в объятиях матери, от которой ее силой отрывали и уводили. Затем выстраивался кортеж, зажигались факелы, свет которых давал предзнаменования: яркое пламя возвещало о том, что муж влюблен, а еле теплившийся огонь не обещал ничего хорошего. Поэтому факелоносцы встряхивали факелы так сильно, как только могли, чтобы огонь горел сильнее. Среди толпы находились друзья семейства с венками из листьев на головах, pronuba, шаферы, трое детей, у которых имелись и отец и мать, двое из них вели невесту за руки, третий нес перед нею факел из ветки боярышника, который был зажжен от домашнего очага. Музыканты, главным образом игравшие на флейтах, сопровождали шествие, в то время как зеваки вдоль дороги выкрикивали добрые пожелания, такие как этот таинственный «талассий»[151], смысл которого уже никто не понимал. Обычай требовал исполнения грубых, явно непристойных песен, чтобы оберечь молодоженов от сглаза и пожелать многочисленного потомства. Жених бросал детям подарки, мелкие монеты и орехи — еще один символ плодовитости.

На пороге дома, хозяйкой которого она собиралась стать, новобрачная участвовала еще в нескольких ритуальных действах. Чтобы задобрить божества порога, она украшала порог цветами и шерстяными ленточками, натирала маслом дверной косяк. Когда приношение было закончено, двое друзей мужа поднимали невесту на руки и переносили через порог, так предупреждали возможное несчастье, чтобы молодая не споткнулась о каменный порог при вступлении в дом супруга. Если подобное случалось, то это было грозным предзнаменованием — угрозой самой жизни молодой четы. Что касается брачного ложа, оно располагалось в атриуме или в таблинии[152], и именно туда pronuba приводила невесту для свершения таинства брака, которое иногда могло происходить спустя какое-то время.

Из самого брачного ритуала понятно, какова именно была его форма. Плебейский брак включал coemptio, символический взаимный торг супругов — один покупал другого. Наконец, существовала третья форма, вытекавшая из coemptio, брака per usum[153], который являлся следствием фактического положения дел: если женщина жила в течение года в доме человека, считалось, что по истечении этого периода она становилась его супругой, но для этого было необходимо, чтобы совместная жизнь не прерывалась. Если в течение трех ночей подряд она отсутствовала, брак признавался несостоятельным. Здесь применялся юридический принцип, согласно которому при некоторых условиях обладание давало права (usucapio[154]).

Эти три формы брака постепенно заменялись другим, который становится обычным в конце республики и в эпоху империи. Фундаментальной основой первых являлся юридический переход молодой женщины под manus[155] своего мужа. Эволюционируя, нравы все более и более противостояли тому, чтобы удерживать женщин в этом своего рода узаконенном рабстве, так был изобретен брак sine manu[156], при котором супруга оставалась теоретически под властью отца, но эта власть чаще всего заменялась властью законного опекуна. Несмотря на то что муж управлял приданым, супруга была свободна приобретать личное имущество и управлять им по-своему, опека в силу закона превращалась всего лишь в фикцию, которая, впрочем, не могла принести никакого реального ограничения для замужней женщины, так как по ее требованию претор мог разрешить ей выбрать другого опекуна, если тот, который был ей дан, не казался достаточно снисходительным. Законодательство Августа шло еще дальше, и в некоторых случаях даже полностью избавляло от опеки женщин, имевших троих детей. Все более и более предписания закона ослабляются, женщина приобретает личную свободу, и отцы больше не отдают замуж дочерей против их воли. От юридических форм, касающихся брака, почти ничего не остается из того, что первоначально предназначалось для обеспечения привилегированного положения pater familias и поддержания его законной власти. Вместо навязанного брачного союза, заключенного по контракту, чуждому по отношению к желанию мужчины и женщины, мы находим брак, основанный на взаимном согласии, который длится сколь угодно долго по обоюдному желанию супругов.

Как все другие контракты, брак мог подлежать отмене. Первоначально право расторжения принадлежало исключительно мужу: он мог всего лишь потребовать при свидетеле от своей жены ключи от дома и сказать ей лично или поручить это третьему лицу: «tua res habeto» — «забираю свое добро». Эти слова расторгали союз. Все-таки по обычаю требовалось, чтобы развод происходил только с согласия семейного совета, собранного для обсуждения. Если домашний суд решал, что женщина виновна, ее отсылали к отцу, а приданое не возвращалось. В принципе патрицианский брак confarreatio являлся нерасторжимым, но изобретательный ум римлян придумал церемонию, которую они называли diffareatio[157] противоположную первой. Очень долго развод оставался явлением исключительным; известны случаи с неким Публием Семпронием Руфом, который развелся с женой, потому что та пошла на игры без его разрешения, и Спурием Карвиллием Ругой, сенатором, который отверг жену по причине ее бесплодия. Стабильность брака (современные историки полагают, что действительность не была идиллической, как считается) была недолгой. Уже ко второй половине II века до н. э. обычаи изменились до такой степени, что к концу республики развод был настолько частым, что составлял серьезную угрозу для всего института семьи.

Античные авторы рассказывают о некоторых особенно скандальных разводах, которые имели только одну цель — обеспечить супруге полную свободу. Известны слова Сенеки о женщине, «которая считала годы не по числу консулов, но по числу мужей». Святой Иероним рассказывал анекдот о другой женщине, которая была замужем двадцать два раза и вновь вышла замуж за мужчину, у которого до нее уже было двадцать жен. Впрочем, соображения, связанные с выгодой, кажется, сыграли в увеличении количества разводов более важную роль, чем желание свободно пользоваться жизнью. Женщина, являвшаяся практически хозяйкой своего состояния, нечасто предоставляла его в распоряжение человеку, который иногда оказывался менее богат, чем она. Женщины нередко искали партнера в надежде в скором времени стать его наследницей или иметь еще большую роскошь. Кроме того, римские женщины времен империи, кажется, испытывали отвращение к тяготам материнства. Это обстоятельство облегчало разрыв брачного союза, который оказывался временным, и из-за отсутствия детей не было причины его сохранять. Во времена империи можно было чаще увидеть не столько мужей, отвергающих жен, сколько жен, отвергающих мужей. Юридические тексты по этому вопросу предоставляют нам странные свидетельства. Мы знаем, например, случай с одной римской матроной, которая, испытывая денежные затруднения, попросила деньги взаймы у мужа. Он дал ей деньги при условии, что она пообещает с ним не разводиться. В другом деле именно свекровь делает завещание в пользу своей невестки прй условии: завещание будет отменено, если молодая женщина подаст на развод. Когда свекровь умерла и завещание вступило в силу, дама постаралась развестись с мужем.